Литературная Газета 6448 ( № 5 2014)

Кинокамера подглядела: на торжественном кремлёвском приёме, среди фужеров и улыбок, он удручённо поглядывает на часы. Недосуг! Профессор Месенжник рассказывал мне, как на одной из сибирских строек Косыгин проходил мимо вагончиков, в которых жили рабочие. А там шла жизнь – кипятили, жарили, стирали. И дородная женщина в телогрейке ненароком окатила предсовмина грязной водой из таза. Косыгин даже не дёрнулся. Улыбнулся, пожал плечами, обтёрся – и вперёд. Такой характер. Невозмутимый!

На Западе косыгинской реформе присвоили имя профессора Либермана. Иногда и нашенских мудрецов «озаряет»: да вот же кто был серым кардиналом советской экономики! Его портрет зимой 1956-го красовался на обложке журнала «Тайм»... Ещё и пустили слух, что профессор в 80-е годы эмигрировал то ли в Израиль, то ли в Америку.

В реальности Либерман умер в Харькове в 1981-м, до последних дней профессорствовал. А его ученик – академик Львов – слыл в 1990-е, пожалуй, наиболее известным противником младореформаторов.

Либерман же, конечно, фигура яркая, но он не первый и не последний из теоретиков реформы, которую Косыгин возглавил ещё до отставки Хрущёва. В итоге мы получили единственную в истории России масштабную реформу, которая была реализована на фоне повышения уровня жизни служащих, рабочих и колхозников. Вспомним: за годы Великих реформ Александра II Россия стала беднее, то были кризисные времена. Сталинские экономические реформы тоже били по карманам. Про Гайдара с Ельциным и говорить нечего.

Сто раз приходилось слышать, что после 1968-го косыгинскую реформу придушили. Пересуды. Всё, что Косыгин наметил на сентябрьском пленуме 1965 года, – удалось реализовать попунктно. Другое дело, что после 1971-го не последовали новые масштабные реформы. И всё-таки преобразования Косыгина были подтверждены в Конституции 1977 года. Символом нового отношения к оплате труда стал знатный человек того времени – дважды Герой Социалистического Труда, бригадир строителей Злобин. В косыгинской реформе иногда видят несостоявшийся шанс на «китайский путь» советской державы. Да, если бы не развал 1988–1991 и 1991–1998 – ни о каком китайском пути мы бы не вспоминали. Это был уникальный опыт, и Советский Союз в годы разрядки выходил на международные рынки как мощная и независимая инстанция.

Косыгин знал и любил Отечество, понимал своеобразие нашей страны. Только бережливое отношение к ресурсам, только аккуратный учёт и введение косвенных, не являющихся непосредственно звонкой монетой, материальных стимулов, позволят нам жить достойно. И премьер твердил об экономии, не боясь очевидной непопулярности этого лозунга. Известен случай: как-то на подмосковной автостраде сломалась его машина.

Пока водитель копался в моторе, Косыгин внимательно смотрел на проносящиеся мимо грузовики и что-то записывал в блокнот. Вскоре уже правительственные головы размышляли: как избавиться от порожних рейсов, говорили об «обратном грузе» и «тонно-километрах»… Грузовики-то по шоссе мчались пустые! В будничной работе цепкий ум премьера проявлял себя без сбоев.

А ведь Косыгин не только инженерил, он выдающийся дипломат. На переговорах умел брать города измором.

Не забыл хмурого русского вице-президент США Джозеф Байден. «Я хорошо запомнил его колючий взгляд, когда он начал говорить... Косыгин предложил: «Давайте договоримся о двух условиях, сенатор. Я говорю от имени СССР. Вы говорите от имени США. Я говорю, потом вы, и больше никто. Второе. Вы – молодой человек. Когда я был молодым, моя работа была столь же важной, как ваша. Она заключалась в снабжении продовольствием Ленинграда во время немецкой блокады».

Как ни храбрился Байден, он понял, что перед ним – легенда. Потому и помнит назубок тот разговор и тридцать лет спустя. Три часа продолжался их разговор. Когда Косыгин привёл явно заниженные сведения о советских танках – Байден ввернул шутливое, просторечное выражение: Don"t bullshit the bullshitter (дословно: «Не заплетай мозги мозгоплёту»). Перевели адаптированно: «Не шути с шутником». Косыгин оживился, он ценил остроумие, когда оно не мешает делу.

Переводчик и дипломат Суходрев отмечает косыгинское «умение спокойно, без всякой суеты выходить из затруднительных положений». В историю вошли встречи Косыгина с Линдоном Джонсоном, с Насером, с Чжоу Эньлаем, с Хо Ши Мином, с Шастри и Аюб Ханом.

В 1967 году, во время и после Шестидневной войны, в жёстком послании президенту Джонсону и в ооновской речи Косыгин изложил позицию СССР, которая, возможно, предотвратила большую войну в бурном регионе. Кризис потребовал многоплановой, маневренной тактики. Как только Израиль начал боевые действия, Косыгин воспользовался «горячей» телеграфной линией Кремль – Пентагон, проложенной после Карибского кризиса. Американцы спешно продлили линию от Пентагона до Белого дома, и начались переговоры Косыгина и президента Джонсона. В итоге шестидневных переговоров и американские, и советские корабли взяли курс в сторону от боевых действий, и мир избежал большой войны.

Косыгин прибыл в Нью-Йорк, на заседание Генеральной Ассамблеи ООН, спешно созванное по требованию Советского Союза. Бурно, пылко обсуждалась резолюция по Шестидневной войне. Косыгин требовал вывода израильских войск с территории Египта, Иордании и Сирии, требовал защиты палестинского арабского государства. Западные державы сопротивлялись. Только в ноябре Совет Безопасности ООН примет резолюцию с требованием к Израилю о выводе войск с оккупированной территории. Главным защитником арабских стран на международной арене стал в тот кризисный год именно Косыгин.

Тогда же, в июне 1967-го, на полпути из Нью-Йорка в Вашингтон (чтобы никто из переговорщиков не выглядел гостем или паломником), в Гласборо прошли весьма напряжённые переговоры Косыгина с президентом США Линдоном Джонсоном. Косыгин проявил неуступчивость, когда впервые в истории прозвучала тема сокращения стратегических вооружений. Быстро реагировал на любое предложение – как на привычном производственном совещании. Никакой эйфории от «встречи на высшем уровне» опытный нарком не испытывал, обращался с главами государств уважительно, но сноровисто, как повар с картошкой. Косыгин применял во внешней политике методы воздействия на людей, испытанные им на производстве.

На заседаниях Политбюро по вопросам внешней политики Косыгин всегда высказывался веско. Так, он настойчиво выступал за нормализацию отношений с Китаем. С Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем Косыгин познакомился ещё при Сталине, в 1950 году, в Москве. И после этого неоднократно встречался с ними. В 1964 году Чжоу Эньлай и Косыгин даже попали на обложку журнала Time. Американские журналисты броско запечатлели встречу в аэропорту, когда Чжоу прибыл в СССР на ноябрьские праздники.

Косыгин сыграл ключевую роль в дипломатической битве за Вьетнам. Именно он в феврале 1965-го посещает Ханой, Пекин и Пхеньян, укрепляя восточный фронт советско-американского противостояния. После беседы Косыгина с Хо Ши Мином советская военная помощь Северному Вьетнаму приобрела серьёзный масштаб. Беседа с Мао в Пекине прошла в дружественных тонах. Великий кормчий пообещал приехать в Советский Союз. Мао был откровенен: «Я нападаю на ХХ и ХХII съезды КПСС. Я не согласен с мнением этих съездов, что был какой-то там культ личности». Косыгин пытался объяснить, что погода в Москве переменилась, но последующие события показали, что взаимоотношениям СССР и КНР не суждено было исправиться и после отставки Хрущёва…

Косыгин и Мао общались как союзники по борьбе миров. Мао даже счёл уместным рассказать, что в китайском руководстве есть догматики – такие как сам Мао и Дэн Сяопин, но есть и сторонники Москвы – например, Чжоу Эньлай. Но треугольник «СССР – Китай – Вьетнам» оказался неустойчивой политической фигурой. Однако с того времени Косыгин явно стал самым уважаемым в Китае советским политиком.