Гений зла Гитлер

Вот тут Гитлер начал действовать с молниеносной быстротой.

Он был готов предоставлять видным членам партии самые широкие возможности для инициативы, но только при условии «полной подчиненности фюреру».

Грегор Штрассер был вызван на ковер и после «бурной дискуссии» подал в отставку со всех своих партийных постов. А вслед за ним, уже без всяких дискуссий, из НСДАП были исключены все, кто заявлял себя его сторонником. Гитлер провел блиц-тур по всей Германии, рассказывая на собраниях руководителей партийных организаций каждого гау, что Штрассер – «предатель, нарушивший единство рядов НСДАП», и в этом качестве он должен быть изгнан и отвержен.

Вообще говоря, тезис о нарушении единства рядов был понятен.

Совершенно ту же позицию занимал сам Грегор Штрассер, когда изгонял из НСДАП своего брата, Отто Штрассера. Тот очень уж сильно налегал на то, что партия, как-никак, называется не только «национальной», но и «социалистической», что большие предприятия Германии следовало бы национализировать и что этот пункт надо включить в партийную программу.

Может быть, именно в силу этих соображений Грегор Штрассер решил не начинать свару, которая вполне могла закончиться расколом в НСДАП. Вместо этого он собрался и просто уехал в Италию в отпуск [2]. Тем временем неоднократно высказываемый им тезис о «безошибочной интуиции фюрера» вдруг оправдался.

То, чего Гитлер добивался с позиции силы, он получил с позиции слабости.

В отсутствие действующего рейхстага и несуществующего законного центра исполнительной власти все полномочия оказались в руках небольшого круга людей. Все они группировались вокруг Гинденбурга. В этом узком кружке понимали, что нужна более широкая опора – экономика Германии была на грани банкротства, социальное напряжение нарастало и переходило в неконтролируемое насилие.

Следовало опасаться хаоса и даже, кто знает, – гражданской войны.

«Круг Гинденбурга» состоял из людей, искренне преданных интересам Германии, и в него входили представители и чиновников, и крупного бизнеса, и армии, но вот «человека, способного оказать влияние на массы, в нем не имелось».

Адольф Гитлер всем этим глубоко консервативным людям не нравился – он был для них слишком напорист и вульгарен. Однако было высказано предположение, что теперь, после неудачных для него выборов в ноябре 1932-го, он несколько поумерит свои претензии.

Коли так, то можно поискать компромисс. В конце концов, если и в армии, и в чиновничестве есть чувство долга и дисциплины, то ведь и массами нужно как-то управлять.

И получалось, что надо «нанять демагога».

Были и дополнительные соображения. Как оказалось, мысль Геринга о том, что генерал Шлейхер – истинный прохвост, стали разделять и многие другие. Он еще и подлил масла в огонь, сообщив публике, что сам он «не привержен ни к социализму, ни к капитализму».

В окружении Гинденбурга это очень не понравилось. Сам по себе такой подход к делу был известен. Муссолини, собственно, с 1922 года правил Италией, провозгласив «третий путь» – вне социализма, вне капитализма, на основе национального сплочения, но то, что было хорошо для итальянских масс, не ожидалось от германского генерала.

И пошли слухи, что Шлейхер готовит почву для переворота. Говорили, что он с помощью рейхсвера возьмет власть – уже не как канцлер, а как полновластный глава военной диктатуры.

Такая перспектива окружение Гинденбурга тоже не радовала.

Короче говоря, было принято компромиссное решение. Поскольку ни Папен, ни Шлейхер больше не рассматривались как хорошие кандидатуры на пост рейхсканцлера, то было решено предложить его Гитлеру. А для того, чтобы ему в голову не пришли какие-нибудь лишние мысли, его окружили министрами, выбранными не им. Франц фон Папен становился вице-канцлером, и к тому же – главой правительства Пруссии. Министерство экономики, министерство иностранных дел, министерство юстиции, военное министерство – все это оставалось в руках консерваторов, людей солидных и достойных.

Движение СА разбавлялось членами объединения фронтовиков «Стальной шлем». В нем состояло до полумиллиона человек, и в принципе оно могло бы играть и серьезную политическую роль, если бы не два дополнительных обстоятельства.

Во-первых, с самого начала движение строилось на принципе «…выше политики, на службе Отечеству».

Во-вторых, руководство «Стального шлема» раздирали склоки и свары, и своего фюрера оно выдвинуть так и не сумело. Особенно когда оказалось, что в родословной его наиболее пламенного лидера Теодора Дюстерберга обнаружились еврейские корни.

В итоге 30 января 1933 года было сформировано новое правительство Рейха. В подавляющем большинстве его министры были консерваторами патриотического толка, истинным олицетворением германизма – старого, доброго, солидного и надежного. Единственным исключением, сделанным, так сказать, как «уступка духу времени», был пост министра внутренних дел, доставшийся члену НСДАП Вильгельму Фрику. И еще Герман Геринг становился министром без портфеля, и, наконец, глава правительства Адольф Гитлер становился «канцлером на договоре» – уже третьим по счету после Папена и Шлейхера. Как говорил Франц фон Папен:

«Ну, наконец-то нам удалось его нанять…»

Примечания

1. Уж какие чувства в Германе Геринге вызывало то, что его опекун, во-первых, был наполовину евреем, во-вторых, любовником его матери, – сказать трудно. Но вкус к роскоши юный Герман определенно унаследовал от него.

2. Грегор Штрассер, несмотря на отставку с постов, которые он занимал, публичное поношение и исключение из НСДАП его сторонников, формально оставался членом партии.

Часть III

Великая германская национальная революция

Классическая парламентская демократия родилась в Англии и в принципе действует очень мягко: существует правительство Его Величества и оппозиция, несогласная с политикой правительства, но по отношению к Его Величеству вполне лояльная. Скажем сразу, что само понятие «Его Величество» вещь вполне условная. Парламент в Англии полновластен и способен – опять-таки, в принципе – судить Его Величество за измену и отрубить ему голову.

Что однажды и было проделано…

Английская парламентская система как форма правления возникла на стыке XVIII–XIX веков, закрепилась и привела Англию на такие вершины могущества, что ее начали имитировать. Бисмарк в своем Втором рейхе в числе прочих нововведений завел и рейхстаг как общегерманский парламент. И выборы туда проходили честно, и мнения депутатов правительством очень учитывались, и партии там были представлены самые разные, но от своего британского собрата рейхстаг отличался тем, что всемогущим он не был.

В Рейхе, устроенном Бисмарком, канцлер назначался и ответственность нес не перед рейхстагом, а перед троном. Но «трона» в Германии после революции 1918 года уже не было.

И тем не менее схема была задействована в Германии в трудные 30-е годы.

Раз за разом на сцене появлялись «канцлеры на договоре», не имеющие полноценного мандата, поддержанного большинством в рейхстаге. Более того, они не могли получить его вообще. Всегерманский парламент в то время действовал – или, вернее, бездействовал – по совершенно особым правилам.

В качестве иллюстрации этого тезиса можно привести красноречивейший пример – заседание рейхстага в августе 1932 года, незадолго до его роспуска.

Согласно традиции, его должен был открывать тот депутат собрания, который был старейшим по возрасту. И после этого он должен был передать слово тому депутату, который возглавлял самую большую партийную фракцию рейхстага.

Так вот, старейшим депутатом оказалась Клара Цеткин [1].

Она сказала пару теплых слов на тему o том, что «надеется дожить до счастливого дня, когда она как старейшина откроет первое заседание съезда Советов в Советской Германии», a потом передала слово Герману Герингу, главе фракции НСДАП.