Изумрудное оперение Гаруды

Один из экономических обозревателей в беседе со мной на тему об асеановском сотрудничестве заметил: на регулярных встречах министров принимаются обширные резолюции, полные оптимизма и надежд. Когда их читаешь, нужно помнить, что каждую минуту, потраченную министрами на составление всего этого бумажного миража, в Индонезии, например, рождалось шесть человек, которых необходимо накормить, одеть, обуть и поместить под надежную крышу. За эту же минуту в стране потребовалось три новых рабочих места. И эти проблемы резолюциями, какими бы громкими и многообещающими они ни были, не решить.

Многие в Индонезии помнят плодотворность сотрудничества с Советским Союзом в конце 50-х — начале 60-х годов. С теплотой вспоминают совместную работу с советскими специалистами непосредственные ее участники. В Бандунге сердечные слова о наших геологах я слышал от Сунанто — работника крупнейшего в Юго-Восточной Азии Геологического музея. Свои воспоминания он типично по-индонезийски начал издалека.

В XII — XIV веках, сказал он, Бандунга не было. На его месте находилась столица Сунданского княжества Паджаджаран. Одно время им правил бесстрашный принц Силиванги, который, согласно преданию, не умер, а превратился в тигра. Сейчас изображение зверя — на гербе Западной Явы. Под изображением надпись на сунданском языке: «Благополучие. Безопасность. Спокойствие».

— Эти слова,— продолжал Сунанто,— я как-то перевел советским друзьям, соседям по палатке в джунглях Тимора, где мы вместе искали фосфаты. Старинное изречение понравилось моим коллегам.Они даже сделали его девизом всей поисковой группы. Объяснили так: в тяжелых условиях джунглей от всех и каждого при любых обстоятельствах требуется прежде всего спокойствие, которое обеспечит безопасность и успешное завершение работ,которые внесут свою лепту в благополучие индонезийского народа.

Вот так истолковали спаянные дружбой и общей работой советские и индонезийские геологи древнесунданское изречение на тиморской земле в 1957 году.

Советские люди помогали индонезийцам не только искать полезные ископаемые, но и прокладывать дороги, возводить мосты, строить заводы. Как символ доброго партнерства огромной чашей в центре Джакарты расположился спортивный комплекс, гостеприимно распахивающий свои двери участникам и зрителям спортивных состязаний, массовых митингов, грандиозных концертов. Спросите любого входящего на его трибуны, кто помог воздвигнуть этот заряжающий энергией и радостью стадион, и вам незамедлительно ответят: Советский Союз. Память об этом не умирает.

11. УЗНИКИ ПОДЗЕМНЫХ ТЕМНИЦ

Контраст между городом и деревней, прибрежными и внутренними районами Явы поразителен. Кажется, что попадаешь в совершенно иной мир. Когда я с трудом выбрался на автомашине из шумной, отравленной выхлопными газами, запруженной людьми Джакарты и поехал по северной, идущей вдоль моря в Семаранг дороге, напряжение, вызываемое теснотой и высоким ритмом городской жизни, еще долго не отпускало меня. Переходящие один в другой непрерывной чередой городки и поселки, нахально не сбавляющие скорости ревущие дизельные грузовики и автобусы, не обращающие ни малейшего внимания на звуковые сигналы бесчисленные велосипедисты — все это не давало расслабиться ни на минуту. Густо облепившие шоссе черно дымящие фабрики по изготовлению черепицы, серая от пыли, редко покрытая деревьями равнина, время от времени мелькающее грязной желтизной море не могли вызвать никакого другого чувства, кроме уныния.

Окружение и соответственно настроение поменялись только у городка Паманукан, когда я повернул на 90 градусов вправо, на юг, и стал подниматься в горы. Теперь попадались лишь мини-автобусы «Мицубиси-Кольт», ставшие в глубинке основным средством междугородного сообщения. Задние дверцы у них всегда открыты. И не только потому, что сидеть закупоренными в солнечный день под железной крышей — сущее безумие. Машины так переполнены, что из дверей обычно выпирают три-четыре человека, бог знает как и за что держащихся, которые, однако, находят возможным освободить одну руку и помахать встречным путешественникам, сопроводив приветственный жест щедрой улыбкой и громким пожеланием: «Счастливого пути!»

Удивительно живописны рисовые заливные поля — савахи. Не перестаешь удивляться бесконечности составленных из них гигантских лестниц на горных склонах, разноцветию сшитых из них лоскутных скатертей в долинах. Сверкающий зеркалом воды квадрат соседствует часто с савахом, покрытым нежной, светлой зеленью рассады: темно-зеленый густой бархат взошедших ростков сменяется золотистой желтизной набирающего силу колоса; рядом с отливающим золотом созревшим полем коричневато-бурым лоскутом лежит свежевспаханный участок.

Новизна открывшегося мира особенно остро почувствовалась в момент встречи зарождающегося дня на вершине горы Тангкубанпрау. Дорога, ведущая от подножия к умолкнувшему кратеру этого вулкана, оказалась закрытой шлагбаумом. Искать в предрассветный час кого-либо, чтобы поднять его, было бессмысленным занятием. Я уже отчаялся поспеть на вершину к восходу солнца, как вдруг одинокий, вынырнувший из тьмы мотоциклист, ни слова не говоря, согласился помочь мне и мигом поднял на гору.

Быстро угас стрекот его «Хонды», и я оказался один на один со звездами, в полной тишине. Над самой головой таинственно мерцал прибитый к низкому небу Южный Крест. С него ровно лился теплый, мягкий, всепроникающий свет. Он как будто вымывал изнутри все тревоги, накопленные за прожитые в городской суете будни, очищал, освобождал дыхание, наполнял тихим, трепетным восторгом. Возникало захватывающее ощущение вечности и бесконечности мира.

Он сотворился как бы вновь, как только первые лучи солнца бойко выпрыгнувшего из-за горизонта и мгновенно разгоревшегося в ослепительный огромный шар, погасили алмазы звезд, съели ночную черноту, разогнали по ущельям сизый туман. Перед глазами предстала нежащая глаз картина: уходящая к горизонту бесконечная череда зеленых контуров горных гряд, тонкие серебряные нити быстрых речек в долинах, сочная, ровная синева бездонного неба. Природа здесь неутомима. Она использует все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы придать своей фантазии, своему великолепию столько очарования.

Вулкан и его три кратера, как и всякая гора на Яве, овеяны легендой. У королевы Дайянг Сумби был сын Сангкурианг, которому из-за дворцовых интриг, после ожесточенной битвы, оставившей на его лице шрам, пришлось покинуть отчий край. Прошли годы. Принявший другое имя принц возмужал, разбогател, прославился как бесстрашный воин. Королева, случайно увидев его, потеряла от любви к нему голову и была с ним счастлива, пока в одно из свиданий не обнаружила на его лице роковую отметину. О, ужас! Это ее родной сын! Родная кровь! Что делать? Люди не простят нарушения завещанного богами табу. Выход, однако, найден. Традиционный.

Дайянг Сумби, чтобы избавиться от сына-любовника, дает ему непосильное задание. Юноша за ночь должен запрудить дамбой реку Читарум и построить лодку для прогулок по озеру, которое должно образоваться. С помощью богов-покровителей Сангкурианг был близок к завершению поручения. Но коварная мать, воззвав к более могущественным богам, заставила солнце подняться раньше обычного. Разгневанный принц перевернул готовую лодку, разрушил почти готовую плотину. Вода ушла, обнажив дно, а лодка так и лежит кверху днищем по сей день. Эта лодка — гора Тангкубанпрау, а дно несостоявшегося озера — гигантский уснувший кратер. Другой кратер, в который, согласно легенде, обратился обманутый принц, расположен чуть ниже основного, в стороне. Он всхлипывает горячими серными ключами, тяжело вздыхает клубами пара.

С восходом солнца на смотровой площадке появился мужчина лет тридцати. Впрочем, не берусь определить его возраст. Индонезийцы, повзрослев, долго остаются внешне в одном, трудно определяемом возрасте, а потом за два-три года сразу превращаются в глубоких стариков. Слышал, что это от нездорового тропического климата.