Из записок районного опера

Складно звонила, в логике ей не откажешь… Наркоманы в массе своей — твари изворотливые, так и норовят словами запутать… Я подошёл к Княгине поближе, ласково усмехнулся: «При чём тут ты, спрашиваешь?.. Сейчас тебе доходчиво объясню…» — и пребольно ткнул её пальцем в глаз.

«А-а-а-а-а!.. Что вы делаете?!» — завизжала дама, отшатнувшись от меня как можно дальше. Стоявший у стены Костик чуть приметно поморщился. Ничего, пусть учится… Иначе так соплей на всю жизнь и останется!..

Каждая наркоманская тварь должна раз и навсегда твёрдо усвоить: оперу — не хамить, с опером — только вежливо и культурно, я не говорю — лизать мне задницу и восторгаться: «Как вкусно!», однако и — сто раз подумай, прежде чем сказать мне хоть одно кривое слово…Запомни на всю оставшуюся жизнь: хоть и жидковаты кулачки у гражданина старшего лейтенанта, но бьёт ими он больно!..

После этого маленького инцидента с точки зрения не разбирающегося в нашей специфике стороннего наблюдателя начались сплошные чудеса в решете.

Только что мы с Княгиней цапались и разевали варежки друг на дружку, потом — отошли в сторонку, оживлённо зашушукавшись, и вот уж под конец на глазах удивлённого таким оборотом событий Костика и тем более совсем не ждавшей подобного Клавки Княгиня вдруг согласилась на пару со своим сожителем стать понятыми и засвидетельствовать: только что на её глазах мы вынули «фанфырик с напоминающим «ширло» веществом (позднее наши эксперты точно установят, наркота ли это) из кармана гражданки Фирсовой К.Н.» Сама же Княгиня, выходит, оказывалась не при делах, — обыкновенная гражданочка, случайно оказавшаяся свидетелем проводимой угрозыском операции, и проявившая содействие органам в качестве понятой при изъятии…

Клавка обомлела от подобной наглости.

«Ты ж сама только что продала мне «ширево»!» — завизжала она с утроенной силой, и попыталась наброситься на Княгиню с кулаками, но мы с Костиком быстренько образумили её парой тумаков, а затем ещё и наручники на неё надели, для верности. Никогда до этого не ощущавшая на себе металла оков, Клавка сразу же сникла, и испуганно захныкала.

Зато Княгиня заметно воспряла, почуяв себя на коне. Ей был полный резон предать Умную и откупиться от грубого опера своей подписью под протоколом об изъятии. Да, компры против неё наскрести я не сумел, не привлечь мне нынче наркоторговку к уголовной ответственности, но что мне мешает свезти её сейчас в райотдел и продержать трое суток в «обезьяннике», — без жратвы, без «ширла», то и дело дёргая на допрос, прессуя морально, рукоприкладствуя?.. Ничто мне не мешает… Организовать трое суток ада для отказавшей мне в любезности наркушницы так легко и так быстро!..

И это только кажется: «А, всего три дня!.. Перетерплю!..» Это тем лишь мерещится, кто в «обезьяннике» 72 часа никогда не парился!..

Оно конечно, потом отпускать Княгиню всё равно придётся… Но стоит ли для Княгини судьба какой-то там прибацанной Клавки измордованного за трое суток здоровья и растоптанной психики?.. И это уж не говоря о главном: всё это время — не шкваркаться!.. Господи, да тут родную дочь сдашь с потрохами злейшим врагам, что ж о совершенно посторонней девахе говорить?..

Тут, правда, чуть не поломал нам всю игру уже забытый всеми сожитель.

«Я — в понятые?!. Да я скорее сдохну, чем ментам помогу!» — поднявшись вторично с пола, и услыхав, о чём базар, благородно возмутился он. (Сильно подозреваю, что имел он на Клавку сексуальные виды, и хотел заручиться её благосклонностью на будущее, а для этого — как настоящий мужчина, не спешил отречься от неё в трудную минуту!) Я не стал спорить с исколотым защитником дамского пола, а просто схватил его за шкирку, затащил на кухню и, закрывшись там, побил руками и отвинченной от кухонной табуретки ножкой так больно, как, наверно, никогда в жизни его ещё не бивали.

С кухни он вернулся совсем в другом настроении: жалкий, раздавленный, весь в слезах и кровавых соплях… Не глядя на застывшую в сторонке Клавку, быстренько расписался в протоколе о том, что аж четырьмя глазами в упор видел, как граждане менты изымали у этой самой гражданочки Фирсовой напоминающее «ширло» вещество…

«Надолго не прощаюсь, мы ещё увидимся…» — многозначительно кинул я Княгине. Пусть помнит: вздумай она отречься от своей подписи понятого — и я в любой момент могу вернуться, наделав ей потом столько гадостей, что судьба сожженной на костре Жанны д, Арк покажется ей радостной песней в сравнении с собственной долей…

После этого мы с Костей ухватили Клаву под локти, и поволокли в РОВД, где быстренько оформили все нужные бумаги, после чего она оказалась в «обезьяннике», а следователь райотдела Портная Таисия Владиславовна получила от нас весомые основания для возбуждения против Фирсовой К.Н. уголовного дела… Есть искомое изъятие!.. С этой радостной мыслью мы с напарником и заканчивали свой рабочий день…

10. В КОНТРАХ С ПОРТНОЙ.

Самое интересное началось через два дня. Старший лейтенант Портная попросила меня зайти к ней в кабинет, и когда мы уединились — вовсе не отдалась мне со страстными стонами (хоть такой симпатичненькой лично я бы и не отказал!), а напротив — повела разговор вполне официальный, можно даже сказать — для меня в чём-то и оскорбительный… Оказывается, в деле с изъятием наркотиков у Фирсовой я допустил чуть ли не мириад грубейших нарушений процессуальных норм!..

«Вы не имели права проводить обыск в присутствии понятых, если хотя бы один из них — противоположного с обыскиваемым пола!» — наставительно сообщила молоденькая следачка, произнося эти нелепые слова сладостно аппетитными губками, прямо-таки умоляющими немедленно сделать минет такому блистательному во всех отношениях сыщику, как я. При взгляде на благоухающий духами и нежностью алый ротик всё в моих брюках напряглось и устремилось навстречу жаждущему вкусной конфетки источнику неги и любви…

Но что она говорит-то?.. Что несёт?!.

«М-м-м… Простите, товарищ старший лейтенант, я не совсем понял… Вы хотите сказать, что я должен был оставить гражданку задержанную на попечение товарища, и отправиться по этажам в поисках ещё одной женщины, которая согласилась бы стать понятой?.. А сама задержанная в этот момент, надо полагать, спокойно сидела бы и ждала, пока я вернусь и начну извлекать у неё из карманов запрещённые к хранению предметы?..» — вежливо переспросил я.

Таисия Владиславовна кисло поморщилась, уловив в моём голосе иронию. Не раз себе внушал: меньше ёрничания в беседах с коллегами, — людской тупости этим всё равно не прошибёшь, а вот недругов нажить можно аж бегом, так какого лешего в собственный вред стараться?..

Тем более опасно юморить в разговорах с женщинами, — они изначально убеждены, что все мужики считают баб круглыми идиотками, втайне мучаются от комплекса неполноценности, а как услышат в мужских словах в свой адрес хоть намёк на скрытую насмешку — так словно с цепи срываются в стремлении поскорее заткнуть говорящему рот!..

Во взгляде Таисии Владиславовны читалось её отношение к мужскому кобелиному племени вообще: так и выцарапала бы всем гляделки — и за свои личные обиды, и за обиды всего так называемого «слабого пола» на протяжении последних тысячелетий… Но со всеми она управиться не могла, не те возможности, кишка тонка, маловато звёзд на погонах…А вот мне, скромному райоперу-«территориалу», испортить настроение — это да, тут её маленькой власти хватало…

И Портная холодновато сощурилась, давая понять, что никаким бурным сексом в наших отношениях пока что и не попахивает, наоборот — отчётливо надвигается большая подлянка мне с её стороны…

«Кстати, насчёт «извлечения из карманов»… Так кто, собственно говоря, проводил обыск у гражданки Фирсовой?..» — скрипуче поинтересовалась она. Нехороший вопрос. С душком… Нас на адресе у Княгини вроде бы не толпа народа паслась, нетрудно и самой догадаться, кто конкретно шмон делал…

«Я обыскивал. Вдвоём с лейтенантом Тимохиным…» — помедлив, ответил я. Прекрасно понимал, чем она меня может подколоть, но никак не мог поверить, что — опустится и до такого… Опустилась…