Остров без сокровищ

Есть подозрение, что именно так миссис Хокинс и поступила. Осталась, но не в деревенском трактире, а дома у кого-то из своих знакомых.

А Джим бессовестно врет, рассказывая обо всех действиях миссис Хокинс после ухода из трактира.

С тем, как миссис считала деньги, мы уже разобрались, – в этой сцене фальшиво все, начиная с сумки миссис Кроссли. Чем же миссис Хокинс, по версии Джима, занимается дальше? Она дожидается прихода слепого Пью, а после его ухода спорит с сыном. Вот как Хокинс передает этот спор:

«Но мать, несмотря на весь свой страх, не соглашалась взять ни одной монетой больше того, что ей следовало, и в то же время упрямо не желала взять меньше. Она говорила, что еще нет семи часов, что у нас уйма времени. Она знает свои права и никому не уступит их. Упорно спорила она со мной до тех пор, пока мы вдруг не услыхали протяжный тихий свист, раздавшийся где-то вдалеке, на холме.

Мы сразу перестали препираться.

– Я возьму то, что успела отсчитать, – сказала она, вскакивая на ноги.

– А я прихвачу и это для ровного счета, – сказал я, беря пачку завернутых в клеенку бумаг.

Через минуту мы уже ощупью спускались вниз. Свеча осталась у пустого сундука».

Нет, Хокинс врать решительно не умеет…

Половину своих денег – десять монет – миссис Хокинс уже отсчитала. Осталось еще десять. Как мы выяснили, отсчитать их можно за две минуты. Ладно, пусть за пять минут (не будем забывать про транквилизаторы). Сколько миссис Хокинс потратила на препирательство с сыном? Пять минут? Больше? Лучше бы деньги в это время считала…

Кроме того, и Хокинс, и его мать не глухонемые. Не языком жестов общаются. Что мешает спорить и одновременно доставать из мешка гинеи?

Дальше хуже.

Что за свист раздался за окном? Чуть позже мы видим, что слепой Пью поступил разумно и грамотно (единственный, пожалуй, раз за весь вечер) – выставил караульных, и те предупреждают свистом об опасности. Но сейчас-то никакой опасности нет… Непонятно.

Кстати, а почему этот свист вообще услышали в доме, если он раздался вдалеке, на холме, и был тихим? На дворе январь, окна все плотно зарыты, возможно заклеены на зиму, форточки тоже притворены, шторы опущены…

Зачем они оставили свечу у сундука и спускались ощупью? Чтобы споткнуться на неосвещенной лестнице и рассыпать монеты, с такими великими трудами отсчитанные? Чтобы подвернуть ногу и угодить в лапы бандитов?

Зачем Хокинс и его мать вышли через главный вход на освещенную луной дорогу? Наверняка в «Адмирале» имелся черный ход, выводящий в сторону берега… Ночью спрятаться в тени береговых скал легче легкого.

Вопросов много. Ответов нет. Вернее, ответ один – Хокинс этот эпизод почти полностью выдумал, и мать его в «Бенбоу» не возвращалась. Осталась в доме у своих деревенских знакомых.

Вернулся он один, скорее всего сказав матери, что идет в другое место. В деревенский трактир, например, дожидаться известий от доктора.

Зачем Хокинс вернулся в «Адмирал Бенбоу»? Были причины.

Главная причина – карта. Джим хорошо понимал, что очень скоро сквайр Трелони и доктор Ливси крайне озадачатся вопросом: а куда делся этот документ? И подозрения в первую очередь падут на Хокинсов.

Сам Хокинс, очевидно, вором себя не считал. Кое-какие права на карту у него имелись, хоть и весьма шаткие: Билли Бонс пообещал отдать половину сокровищ! Врал, понятное дело, но кого это сейчас волнует…

Однако сквайр и Ливси такие резоны даже слушать бы не стали. А уж у них возможностей испортить жизнь Хокинсу хватало с избытком… Отобрали бы карту и в придачу обеспечили мешок неприятностей.

Выход Хокинс придумал простой и изящный: перевести стрелки на контрабандистов. Билли Бонс был уверен, что Черный Пес и Пью добираются до его заветной карты – что мешает внушить ту же уверенность сквайру? Тут и записочка Бонса, адресованная сквайру и до сих пор лежащая у Джима, могла бы пригодиться, – ведь в ней сказано о прохиндеях, зарящихся на бумаги Флинта.

Что делать с картой дальше, Джим явно не знал. Не задумывался, не имел времени задуматься… Возможно, по зрелому размышлению отдал бы сквайру. Нашли, дескать, при уборке в трактире. Не вознаградите ли чем-нибудь?

Но тем вечером Джим действовал импульсивно. Без особых размышлений. В состоянии постоянного стресса. И зачастую совершал глупости…

*

Свалить пропажу карты на бандитов Пью – идея хорошая. Но имелся у нее один большой изъян. Пью дал Бонсу срок до десяти часов вечера, а за это время вполне могла прибыть помощь, вызванная жителями деревни, – и спугнуть всю шайку.

Тогда вновь возник бы закономерный вопрос: где бумаги Флинта? И кандидатов на роль похитителей означенных бумаг нашлось бы совсем немного: Джим Хокинс и его мать.

Поход в деревню, задуманный с целью получить алиби, теперь работал против матери и сына, – та же миссис Кроссли первой подтвердит: да, собирались пойти и вскрыть сундук, даже сумку у меня взяли!

Пакет с бумагами Флинта, надо полагать, к тому времени и так лежал в кармане у Джима. Достаточно сквайру сложить два и два, приказать слугам обыскать Хокинса… Припрятать пакет в каком-то укромном месте, – или в деревне, или даже на улице между деревней и трактиром? Искать надежный тайник нет времени, а положить под первый попавшийся камень – неоправданный риск.

Бандиты обязательно должны были заявиться в трактир до прихода подмоги. А если бы не заявились, надо было имитировать их визит.

Этим Хокинс и занялся. Вновь отпер сундук, вынул вещи из него, разбросал вокруг…

Затем услышал, как к трактиру подошел слепой Пью, и притих. Слепец подергал дверь, скорее всего что-то крикнул, адресованное Билли Бонсу. Ответа не дождался и ушел.

Хокинс торопливо завершил инсценировку. Изобразил еще кое-какой беспорядок – аккуратно, не нанося сам себе лишнего ущерба. Пару тарелок может и разбил, но часы наверняка трогать не стал, – вещь старинная, антикварная.

И вышел на дорогу, довольный собой и содеянным.

Загадочный эпизод с свечой, непонятно зачем оставленной наверху, сразу проясняется. Джим, незнакомый с тонкостями отношений Бонса, Пью и Черного Пса, поверил старому штурману: злодеи добираются до карты. Единственная освещенная комната наверху – знак, сразу же привлекающий внимание. Сюда, здесь сундук Бонса! Искать, мол, надо здесь, а не устраивать разгром и раздрай во всем доме.

Возможно, покинув «Бенбоу», Хокинс собирался вернуться к матери, предварительно в самом деле заглянув в деревенский трактир и поинтересовавшись новостями. Но тут он услышал тот самый тихий свист, раздавшийся вдалеке, на холме. Услышал именно потому, что был на улице, а не в доме. И Джим решил задержаться…

Дальнейшее в его мемуаре описано относительно правдиво – бандиты с большим энтузиазмом громили трактир. Вся разница с реальными событиями в том, что Пью не принуждал сообщников искать карту, а миссис Хокинс не лежала в канаве под мостиком.

Но зачем Джим Хокинс вообще на страницах своего мемуара заставил мать вернуться в «Адмирал Бенбоу», сочинив для этого эпизод, потрясающий нас количеством нелепостей и нестыковок на единицу текста?

Дело в том, что Хокинсу позарез нужен был свидетель. В своем одиноком визите в «Бенбоу» он совершил кое-что посерьезнее, чем хищение бумаг Флинта… И кто-то должен был подтвердить, что он этого не совершал. Хоть кто-нибудь, хотя бы родная мать.

Что же именно он сотворил?

Ответ будет дан в очередной реконструкции.

Реконструкция № 3. Смерть слепого Пью

Слезы туманили мой взор, потому что старый добрый «Бенбоу» погибал у меня на глазах…

– Бейте! Крушите! Разнесите к дьяволу весь дом! – кричал Пью, изо всех сил стуча палкой по дороге.

Казалось, он очень жалел, что сам не может принять участие в разрушении. Но разбойники и без него старались, как могли. Тяжелые удары гремели повсюду, и на первом этаже, и на втором. Со звоном вылетали наружу стекла, и осколки их блестели в лунном свете.