Монархия и социализм

Но кроме «невидимого» у Англии был и доход не только видимый, но и в высшей степени осязаемый — доход от экспорта. И вот тут вышло совсем нехорошо — после войны экспортировать стало нечего. В этом была главная проблема, английский экспорт умер. Причины уходили своими корнями в 30-е. Довоенное десятилетие даже и сегодня известно в Англии как devil's decade, «десятилетие дьявола», и для полного английского счастья закончились эти десять лет войной, войной, которую Англия проиграла. И проиграла именно в эти десять, предшествующие войне, лет. Причины, почему вышло именно так, требуют отдельного рассмотрения, суть, однако, в том, что для того, чтобы обеспечить только необходимые для элементарного выживания нации поставки продовольствия и сырья, Англии было необходимо увеличить экспорт с уровня, на котором он оказался в 1945 году, в три с половиной раза (!). Причём увеличить немедленно. Британская же индустрия оказалась совершенно неадекватна вызову времени и обстоятельств.

ВСЁ оборудование во ВСЕХ отраслях народного хозяйства Англии (немаловажно, что и в таких, как транспорт) было безнадёжно устаревшим, время до войны было упущено, а уж во время войны было и вовсе не до модернизации. И я уж не говорю о множестве заводов и фабрик, в лучшем случае пострадавших, а в худшем попросту уничтоженных в результате немецких бомбёжек.

Для модернизации нужно было время, которого не было, ну да время это дело такое — его обычно никому не хватает, но, кроме времени, было нужно ещё и то, чего обычно кому не хватает, а кому хватает очень даже, я говорю о средствах, о «тугриках», о пошлых денежных знаках. Англии нужны были деньги. Деньги же в 1945 году могла дать только Америка.

Деньги мог дать только победитель. Но в мире, где есть победитель, всегда есть и побеждённый. Только сейчас, спустя более полувека со времени описываемых нами событий, стали очень осторожно, вполголоса говорить о сути произошедшего во время Второй Мировой Войны, стали приоткрывать занавес, стали намекать на то, между кем и кем велась тогда война. Выражаются, например, так: «The British had to make a choice: either to lose the military war to Germany as France did, or to lose the financial war to the US. Churchill chose losing to the US, based on the time-honored strategic theory of keeping distant allies to oppose nearby enemies.» («Британцы должны были сделать выбор — проиграть войну Германии, точно так же, как проиграла ей Франция, или проиграть финансовую войну Америке. Черчилль сделал выбор — он решил проиграть Америке, основываясь на испытанной стратегии — опираться на дальнего союзника, чтобы противостоять ближнему врагу.»)

Русский язык велик, в мире нет, наверное, языка более богатого на оттенки, но в нём есть один кажущийся маленьким изъян, одно крошечное упущение, но упущение это является тем самым гвоздём, которого не оказалось в кузнице в самый нужный момент, это тот гвоздь, из-за которого проигрываются сражения. Дело в том, что в русском языке война называется войною, под войной понимается война. Боевые действия и всё, что с этим связано. Больше ничего. Извилистый, осторожный, много-многозначительный русский язык в данном случае даёт сбой, он слишком однозначен и однозначен именно там, где однозначность подобна смерти.

Не то в английском, и может быть так, что именно благодаря этому англо-говорящие так успешны в стратегии, у них войны конкретны, все войны имеют приставочку — financial war, trade war, cod war, cold war, mind war, guerilla war и т. п. и т. д., имя этим войнам — легион, до этого уровня всё как в русском языке, всё как у нас. Однако дальше не так, все эти войны — лишь грани кристалла, детали, составные части главного, и лишь вот это главное называется одним словом — the War. Войной. И вот только в эту Войну в качестве одной из деталек, наряду с какой-нибудь «тресковой войной» входит и то, что называют войной русские — military war. По русски выходит глупо — «военная война», а между тем в высшей степени мудро разделять войну, понимаемую метафизически, как некое не выговариваемое состояние жизни народов, и один из ликов войны, одну из форм, отделять часть от целого, явление от среды. В таком случае становится возможным выстроить иерархию, всю, без упущений, создать систему приоритетов, вычленить, что главнее, решить, какую из войн мы можем себе позволить проиграть, и какую войну мы проиграть не можем ни при каких обстоятельствах.

Судя по тому, что Россия выжила в столетиях и выиграла множество войн, если и не с проговариванием, то с пониманием сути Войны у людей, возглавлявших Россию, всё было хорошо, но вот на низовом уровне, в «толще народной», в общественном сознании с этим «проницанием в суть» очень плохо, тот же английский и тот же американский народы в этом смысле «видят» гораздо глубже и тем помогают своей «элите», той не приходится тратить усилий на объяснения очевидного. Между прочим, отчасти именно этим объясняется успешность западной пропаганды в России. И не отчасти, а целиком в этой области лежат причины проигрыша Холодной Войны, которую русские попросту не воспринимали как войну.

Так вот, в приведённой мною выше цитате, автор, сказав «а», не говорит «б», он лукавит, недоговаривает — Англия проиграла вовсе не только financial war, по результатам Второй Мировой Англия проиграла всё, она проиграла the War. Англия опиралась не на дальнего союзника, чтобы противостоять ближнему врагу, она предпочла проиграть дальнему врагу с тем, чтобы не проигрывать врагу ближнему.

Когда мы с недоумением вопрошаем друг-друга каким таким образом среди победителей во Второй Мировой оказалась Франция, то тем самым мы демонстрируем успешность уловки, Франция прикрывает собою главного потерпевшего, за нею прячется побеждённый. По зрелому размышлению мы должны задаться куда более интересным вопросом — каким таким образом в Потсдаме в числе победителей оказалась Великобритания? Что она там делала?

4

Три года после окончания войны во многих отношениях были для Англии как государства и для англичан как людей, его населяющих, тяжелее, чем военные годы. Наши поступки диктуются нашими возможностями, однако после 45-го года Британская Империя обнаружила, что её претензии на место в мире входят в противоречие с реальностью.

То, что обнаружили англичане, касалось только их, но в только что закончившейся войне были ещё и победители. Победители это те, кто строит реальность, в которой нам приходится жить, и с их точки зрения положение выглядело следующим образом — в разных частях земного шара 457 миллионов человек всё ещё продолжали жить под формальным британским управлением. Это безобразие следовало как-то исправить.

Одним из победителей во Второй Мировой Войне оказалась Россия, она не только получила прямой контроль над Восточной Европой, но и попыталась заполнить собою образовавшийся политический вакуум в Греции и Турции. Кроме того был фактически оккупирован северный Иран. Как заявил в докладе кабинету Секретарь по иностранным делам Эрнст Бевин, Москва рассматривает падение Британской Империи как предоставившуюся возможность заменить Англию в тех частях Империи, откуда Англия будет вынуждена уйти. В первую очередь Лондон оказался перед необходимостью сдерживать экспансию России в Европе, а сделать это он мог опираясь не на себя (силы оставались только на более или менее упорядоченный уход из Империи, на скукоживание её), а на другой центр силы, на второго победителя во Второй Мировой Войне — на США. Однако англичане были поставлены перед очень неприятным фактом — американцы не проявили ни малейшего желания им помочь. Англия же не могла предложить США никаких коврижек, американцы сами брали то, что хотели и точно так же что хотели, то и отдавали.

В складывавшемся новом мировом порядке благожелательное сотрудничество со стороны Америки было для Англии жизненно важным, но первые же месяцы после завершения войны в Европе оказались для англичан холодным душем. Америка даже не пыталась скрывать, что её приоритеты и цели в послевоенном мире не имеют ничего общего с английскими. Ещё на Ялтинской конференции Рузвельт заявил, что Конгресс вряд ли поддержит более чем двухлетнее пребывание американских войск в Европе, кроме того американцы возлагали большие надежды на ООН, очевидно полагая, что они смогут манипулировать этим новым международным органом в своих интересах и, деля с СССР будущее влияние в ООН, они даже легко согласились дать ему три места, категорическими противниками чего были англичане.