Меня зовут «Бендер»

На следующий день в классе предложил купить у меня импортную жвачку по цене пятьдесят копеек. Сразу нашелся желающий — Ромка, который сидел на задней парте.

— Только уговор, — сказал я, — обертку мне отдай, я их коллекционирую.

— Ух ты, ну и вкусная, — защебетал он радостно, жуя обыкновенную дешевку, — не то что наши делают!

Такова сила человеческого самовнушения — в Америке одна фирма выпускала якобы таблетки от рака, и очень удачно сделали рекламу. Мало того, что нажили капитал, получили какую-то премию за то, что действительно несколько человек излечились от недуга. Немалым было удивление этих покупателей, когда выяснилось, что контора продавала простые витамины. Вот тебе и мошенничество — кому-то действительно спасли жизнь!

Забрав бумажку, я украдкой в туалете достал новую резину, и обернул все той же оберткой. Выйдя из толчка, начал предлагать всем подряд. За этот день облапошил двадцать человек, заработав десять рублей. Лишь один очкарик из первого класса усомнился во вкусе.

— Что-то она очень похожа на нашу жевательную резинку, — неуверенно заметил он.

— Много ты понимаешь! — я многозначительно и с упреком посмотрел в его «четыре глаза», — можно подумать, каждый день заграничные жуешь!

Первоклассник смутился, и больше не задавал каверзных вопросов.

В пятом классе обо мне знали не только в школе, но и далеко за ее пределами. На уроках вел себя вызывающе, в наглую критиковал всех подряд. Педагоги делали вид, что не замечают моих высказываний. Это также стандартное поведение жертвы — спрятаться от проблемы за ширмой мнимого невидения ее, как страус — головой в песок. Всех учителей я достал настолько, что те готовы были вышвырнуть меня из школы. Но было не за что — учился хорошо и дисциплину не нарушал. Среди своих сверстников я был просто богом, а ребята из старших классов называли меня «своим человеком». До этого времени я не проворачивал каких-либо афер, но мелких делишек провернул множество. Простейший способ быть для своих родных отличником я изобрел именно тогда. Для этого купил два дневника. Когда учителя просили дневник, чтобы поставить оценку «4» или «5», подавал первый, для менее престижных оценок — второй. Конечно, бабушке и родителям показывал только «хороший» дневник.

В то время существовала так называемая пионерская организация. Все ребята средних классов обязаны были в ней состоять, и носить красные галстуки. В общем, добровольно-принудительная кампания. Примерно так же после гражданской войны создавались колхозы по принципу: колхоз — дело добровольное, если сам не пойдешь, корову заберем. Все бы было ничего, пусть ты и состоишь формально где угодно. Так ведь эти школьные идеологи — учителя и пионервожатые придумывали разные нагрузки. Сбор металлолома, уборка школьной территории, тимуровская помощь пенсионерам, одиноким людям и тому подобное.

Как избавиться от сбора железа, до меня дошло сразу. Схема эта была не отработана до конца школьной администрацией, и поэтому я нашел лазейку, чтобы оградить себя от столь утомительного занятия. Дело в том, что прием лома происходил за школой, возле сарая с инвентарем, и складировался весь этот бесценный хлам прямо тут же. Раз в неделю приезжала машина, и увозила все в неизвестном направлении. Как выяснилось позже, металл попросту увозили на свалку. Вся эта тягомотина была организована для того, чтобы очистить район и занять школьников работой, чтобы не сидели без дела. Я, в отличие от своих сверстников, не бегал как угорелый по близлежащим домам. Приходил раньше всех, набирал себе в сетку лом, отходил за угол, и ждал появления приемщика. Как только он появлялся, я приносил свою сетку. Эту процедуру повторял каждый день. В конце концов, даже занял третье место в школе по сбору металлолома, за что был награжден книгой и грамотой.

Однажды наше звено в составе шести человек отправили для тимуровской работы в один из домов нашего района. Для молодого поколения поясню — есть такая книга писателя Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». В ней рассказывается о хорошем мальчике Тимуре, который со своими друзьями нелегально, по ночам, помогал нуждающимся людям по хозяйству. Забор поправить, дров наколоть. И попутно воевал с плохими ребятами. Короче, чтиво для наивных мальчиков-колокольчиков. Но пионерская организация серьезно взялась за эту утопическую затею. Шефская помощь была поставлена на широкую ногу, и проводилось все это легально. Никого не спрашивали, хочешь ты это делать или нет. Нам же было дано задание обзвонить все квартиры и узнать, кому требуется помощь. В доме было пять подъездов, по одному на брата. Мы быстро распределились, и работа закипела.

Закипела же она для остальных, только не для меня. Я отсиделся, дождался, пока все соберутся во дворе, и вышел.

— В моем подъезде все отказываются…— сказал один.

— В моем тоже, — вторил другой.

— А у меня целых три бабушки, которым нужно помогать! — не без гордости заявил я, зная, что если ты не найдешь нуждающихся здесь, тебя отправят в другое место, и будешь мотаться туда-сюда неизвестно сколько.

Так я официально взял шефство над тремя несуществующими старушками. Конечно, все это было бы мало интересно, если бы я не придумал, как на этом можно подзаработать. Я отправился на другой конец города и начал обзванивать квартиры в первом же доме.

— Здрасьте, вам помощь не нужна? Я — тимуровец из соседней школы!

— Как же, как же, нужна! — обрадовалась бабушка предсмертного возраста, — Сходи в магазин за хлебом и молоком.

С этими словами она вручила мне рубль и пакет. Деньги тут же перекочевали в мой карман, и я двинул к следующей квартире. Естественно, никуда я не ходил, а деньги «на молоко» оставил себе. Так я надул несколько десятков стариков и старушек в течение нескольких дней.

Вскоре как гром среди ясного неба ужасная новость об этом разнеслась по всему городу. Обманутых пенсионеров стали водить по школам того района, где я промышлял. Конечно, безрезультатно.

— Вот видите, какие бывают плохие дети! — говорила наша классная руководительница, — берите в пример Олега Городецкого, который каждый день помогает сразу трем бабушкам.

Конечно, помогаю каждый день! — думал я. Тем более для этого меня отпускают с «продленки» — группы продленного дня, а сидеть в школе до вечера никак не хочется.

— Кстати, Олег, на следующей неделе я пойду с тобой и познакомлюсь с твоими подшефными, — сказала классная, видимо, решив все же проверить меня.

Нужно было срочно спасать положение.

— Анастасия Петровна, понимаете, одна бабушка переехала, — залепетал я, — другую в больницу хотят положить, а третья…

— Что третья?

— А третья два дня назад умерла… — я насупился и зашвыркал носом, как будто хотел расплакаться.

— Ну, ничего, не расстраивайся, это бывает, — попыталась успокоить меня учительница.

На дворе были восьмидесятые годы — расцвет спекуляции заграничным товаром. Я часто стал замечать, как после школы девчонки из старших классов крутились возле восьмиклассника Женьки, рассматривали какие-то безделушки, торговались, покупали и расходились по домам. По школе ходили слухи, что Женька — фарцовщик и торгует импортной косметикой по бешеным ценам. В то время за такие проделки из школы запросто можно было попасть в колонию, но у него дядя работал в гороно (городской отдел народного образования), и поэтому учителя закрывали на все глаза.

Однажды я не вытерпел и подошел к нему после школы, когда вокруг никого не было.

— Жень, покажи, что у тебя есть, — без лишних слов начал я.

Он сначала обалдел от такой наглости, но потом сменил гнев на милость.

— Ну, раз ты свой, покажу, только никому ни-ни! — заговорщическим тоном изрек Евгений и вынул из сумки помаду и тушь для ресниц.

— Фу, ерунда какая, я-то думал!

— Да ты что, это же импортная косметика! Знаешь, сколько стоит?! — обиделся Женька и назвал цену этим безделушкам.