Россия. История успеха. После потопа

Правда, если от масштаба будущих учебников перейти к более крупному масштабу, придется делать уточнения. Вот что рассказал журналу «Smart Money» (№ 14/104, 21.04.08) чиновник высокого уровня на условиях анонимности: «Никто так и не понял, к какому краю пропасти мы тогда [к концу апреля 1997 г.] подошли. Несколько республик уже не платили налоги в федеральные бюджеты. Законодательство было у каждого свое. Когда начались события в Дагестане, татарский парламент выступил с заявлением о том, что они прекращают отправлять призывников в Российскую армию. Это могла бы быть цепная реакция. Две-три недели демонстрации слабости – и в национальных республиках могли начаться необратимые процессы. Потом все с умным видом доказывали бы, что распад Российской Федерации был предопределен ходом истории, как развал СССР». В этой обстановке Путин был назначен первым заместителем главы президентской администрации, отвечающим за регионы. Десяти недель ему хватило, чтобы привести в чувство тех, кто в этом нуждался. И нам после этого толкуют про «неумолимую историческую предопределенность», к примеру, революции 1917 г.

История девяностых годов еще будет написана. Ныне эти годы предельно демонизированы, но одно-два поколение спустя «дикая приватизация», притворные аукционы, олигархократия, задержки зарплат, топливные кризисы, дефолты, бегство капитала и прочие бесспорные беды 90-х, конечно, будут видны под лупой историка, но, приведенные ходом времени к истинному масштабу, они займут подобающее им место среди других – куда более важных – деталей полотна «Преображение России».

Часть третья

Преображение состоялось

Глава первая

Напрасное уныние в стане победителей

1. Чист ли Николай II перед советской властью?

Преображение состоялось. Наше постперестроечное развитие – не подражание чьему-то образцу. Повторю еще раз: Россия вернулась к цивилизационному выбору, который однозначен на всем ее пути – от Крещения и до 1917 г. Но вправе ли мы утверждать, что восстановили свои прежние ценности, свое природное самоощущение? Вправе ли был человек, пережидавший бурное наводнение на крыше своего дома, надеяться, что, едва сойдет вода, он вновь увидит милый сердцу цветник с анютиными глазками и качалку с пледом и томиком Тютчева? Как ни грустно, на месте этих превосходных вещей неизбежно должны были оказаться тонны ила, песка, мусора, коряг да раздутые трупы животных. Нужна беспримерная многолетняя уборка. Порой кажется, что эта уборка продвинулась уже довольно далеко, а порой – что мы стоим на месте. Капризных это раздражает, трудности воспринимаются как нечто незаконное: мы-де так не договаривались.

России не удалось преодолеть свое расщепленное сознание – видимо, на это уйдут десятилетия. Хороший пример. Начиная с 1990 г. у нас, как считается, проведена массовая реабилитация жертв тоталитарного режима – но не борцов против тоталитарного режима! Несмотря на все официальные осуждения тоталитаризма! Логика реабилитации была такова: если кто-то получил свой приговор как шпион, вредитель, «подкулачник», саботажник, диверсант и т. д., а на самом деле таковым не был, он подлежал реабилитации («необоснованная репрессия»). Если же он действительно боролся против тоталитарной власти, то реабилитации не подлежал. Удостоившиеся торжественного перезахоронения в Донском монастыре генералы Деникин и Каппель ни в коем случае не были бы реабилитированы, если бы их жизнь закончилась (предсказуемым образом) в СССР.

Эту коллизию никак не удается преодолеть. Более того, ее логике подчинились даже потомки Романовых, требовавшие реабилитировать царскую семью. Генеральная прокуратура России отказывала в этом, настаивая (и тут с ней можно было согласиться), что царская семья была убита «группой лиц» – т. е. попросту бандитской шайкой. Но давление было таково, что Президиум Верховного суда РФ все же объявил царскую семью реабилитированной. Эта уступка означает легитимацию задним числом самозваного бессудного органа, причем с единственной целью: объявить вынесенный им «приговор» необоснованным, а Романовых – чистыми перед советской властью [53].

Романовы нуждались в реабилитации не больше, чем Колчак, Унгерн, Щастный или Щегловитов. Щастный, впрочем, реабилитирован; не прекращаются попытки добиться реабилитации А. В. Колчака. Трудно не согласиться с омским губернатором Леонидом Полежаевым, сказавшем года три назад, что Колчака «время реабилитировало, а не военная прокуратура».

К сожалению, избежала судебного и официального осуждения сама тоталитарная утопия, режим «профессиональных устроителей всеобщего счастия на земле» (Бунин), и это еще долго будет искривлять жизнь российской нации. Какой-то коммунистический юрист, выступая по телевидению, уверял, что такое осуждение невозможно хотя бы потому, что слово «тоталитарный» – не юридический термин, «это слово журналистское, и в официальных документах вы его не найдете». Естественно, врал. Закон Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г. (№ 1761-1) начинается словами «За годы советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства». Словосочетания «тоталитарное государство», «тоталитарный режим», «тоталитарный сталинский режим», «тоталитарная система», «тоталитарные репрессии» встречаются в официальных документах многократно.

Распространено мнение, что время суда над утопией еще не пришло: в Испании между концом франкистского режима и его официальным осуждением прошло 33 года и 4 месяца – идеально треть века, наши сроки пока скромнее. К этому добавляют, что большевистский режим был явлением неизмеримо более мощным (это бесспорно), в связи с чем дистанция должна быть еще больше.

Знаменитое немецкое «покаяние» («Vergangenheitsbewael-tigung»), которое нам постоянно ставят в пример, началось в 70-х гг., около 30 лет спустя после войны, а до этого времени ФРГ выглядела, как тогда говорили, «реваншистским государством» [54]. Но в 70-е гг. вдруг все как по команде переменилось. Следует ли и нам довериться бегу времени? Есть некоторые сомнения – страны непохожи друг на друга.

Доброжелатели России из старой эмиграции не устают повторять, что современная Россия застыла в какой-то межеумочной позиции. Правда, они хорошо понимают причину и не спешат с осуждениями, тогда как настоящие иностранцы, как люди более одномерные, склоняются к упрощенным выводам.

Мировоззренческая зыбкость российской элиты немало способствует поддержанию в головах у людей той каши, когда они способны принять на веру практически любое толкование российского прошлого, и чем неблагоприятнее, тем с большим доверием. Есть ли надежда избавиться от этого морока без судебного и официального осуждения тоталитарной утопии, без проздника торжества над ней?

Если бы проблема советского прошлого исчерпывалась сложностями с реабилитацией! «Недосказанность» новой России мстит за себя во всем, делает страну невнятной на мировых политических радарах (словно объект, изготовленный по технологии «стелс»), порождает идиотские сказки о России, создает совершенно ненужные нам внешнеполитические проблемы. Целому ряду своих соседей мы дали повод изображать Россию государством защитников тоталитаризма.

Когда та или иная страна требует от нас извинений и покаяний за «русскую оккупацию», самое правильное было бы ответить, что мы все в равной мере были под оккупацией, под коммунистической оккупацией, – и русские, и литовцы, и грузины, и поляки, а коммунистическая утопия, так дорого обошедшаяся народам бывшего СССР и Восточной Европы, была их совместным деянием и совместной ошибкой [55].

Оберегая свои отношения с Украиной, нам стоит еще раз взвесить свое отношение к голоду 1932–1933 гг. или голодомору, как его принято там называть. Этот голод, вызванный насильственными изъятиями зерна у крестьян, прокатился по всем хлебосеющим районам СССР, это была общая трагедия; заготовители, силовое обеспечение и активисты везде были из местных. Главной житницей страны была в то время Украина, поэтому самая обильная «жатва скорби» собрана там. Против чего тут можно возразить? Нам негоже говорить об этой трагедии как о надуманной проблеме, такая позиция выставляет нашу страну адвокатом и наследником красных бесов, без жалости уморивших миллионы людей, дает козыри антироссийским силам.