Руина, Мазепа, Мазепинцы

гиевской лавры, архимандрита Гавриила (впоследствии рязанского

архиерея), поручено было ему наблюдать за библиотекою и

составлять каталог; Максимович исполнял это поручение

удовлетворительно, но в 1726 году, по доносу какого-то лица, был удален от

этих занятий в виду того, что был прежде прикосновен к измене

Мазепы. По освобождении его товарища Гор ленка Максимович не

был, подобно последнему, отпущен на родину, но оставался в

Москве, получая на свое содержание по 25 копеек в сутки. О сыновьях

умершего в Архангельске Дмитрия Максимовича, Федоре и Иване, известно, что они оба, находясь на царской службе, хлопотали о

возвращении себе отцовских маетностей, розданных разным лицам

и доставшихся, между прочим, частью и самому Скоропадскому.

Хлопоты их были безуспешны; они не могли обелить память своего

родителя, уверяя, что, будучи увлечен обманом в шведский стан, он принимал всякие меры, чтоб уйти оттуда и писал к разным

государственным сановникам, сообщая в своих письмах из

неприятельского стана известия, полезные для русского войска. На такое

заявление Федору и Ивану Максимовичам дан был такой

официальный ответ. В коллегии иностранных дел не сохранилось

сведении о том, чтоб отец их Дмитрий Максимович из шведского войска

к государственному канцлеру и к князю Меншикову и к прочим

бывшим тогда министрам писал о благопотребных тогда ведомостях

к российской стороне, а может быть что и писал* но во время

турецкого похода при реке Пруте бывшие при походной посольской

канцелярии все такие письма утрачены.

Более всех из опальных малороссийских семейств того

времени представляет-интереса богатством и оригинальностью

домашней жизни событий семейство Мировичей. Старуха Пелагея

785

Захарьевна, вдова переяславского полковника Ивана Ивановича, доставлена была, как выше сказано, с детьми и внуками на житье

в Москву и принуждена была посылать к сыну Федору, находившемуся за рубежом, увещательное письмо, которое не произвело

влияния. Федор Мирович хотя вначале и обращался вместе с Гор-

ленком к патриарху с просьбою о ходатайстве перед царем, но

потом не прибыл в Россию по ассекурации, выданной Горленку

с товарищами, а последовал за Карлом XII. Это воспрепятствовало

освобождению его матери и братьев из Москвы. Мировичи, удержанные в столице, были размещены по разным дворам под надзор

учрежденного над ними караула. Но вот 4 июля 1715 г. в

Посольском приказе одна женщина, иноземка, жена занимавшегося

парикмахерским ремеслом мастера, заявила, что ее знакомая, жена сосланного малороссиянина Василия Мировича, хочет объявить

о каком-то противогосударственном умысле своего мужа.

Доставили указанную особу в Посольский Приказ. Это была

дочь бывшего киевского полковника Мокиевского, Анна

Константиновна, жившая с мужем дурно. Она доносила, что муж ее, Василий Иванович Мирович, собирается убежать за границу и

посылал служившего у него шведа Ирика к своему брату Федору

сказать ему, чтоб он не ездил в Россию, и что сам Василий с

братьями будет искать способов убежать к нему.

Позвали к допросу Василия Мировича. Он отрицал все, что

показывала на него жена его, объяснял, что швед Ирик Витман служил

у него с год и по его желанию отпущен, потом он приходил в гости

к другим иноземцам, состоящим в прислуге у него и у брата его

Якова. Швед этот, вероятно, в Москве, так как он его недавно встретил

у Чистых прудов. Он, Василий, желал бы, чтоб этого шведа

поставили с ним на очную ставку. После этого показания Василий

Мирович заявил секретарю Павлу Шафирову и Михаилу Ларионову, что

он научал этого шведа нарочно сказать жене его и кухарке-иноземке, будто он отправляет его, Ирика, в шведскую землю отдать поклон

брату Федору, а это сделал он только затем, чтоб испытать жену -

станет ли она объявлять о том или нет.” Этим не кончились допра-

шивания Василия Мировича. Возникли подозрения по поводу

сношений его с пленными шведами. Отыскана была, при обыске, произведенном у него, переписка с каким-то лейтенантом, заметили в

письме Василия Мировича неясные выражения, возбуждавшие

двусмысленные толкования; при письме, кроме того, приложены были

записочки на “шведском языке, которые для перевода их на русский

язык нарочно посылались в Петербург. Тем временем отыскали

шведа Ирика Витмана. По распоряжению адмирала Апраксина, он был

взят в городе Або в Финляндии, где определился служить у

шведского офицера, надеясь с ним воротиться в отечество. По

требованию государственной посольской канцелярии его доставили в Сан-

786

ктпетербург. Там сняли с него показание: выяснилось, что он

служил в шведской армии рейтаром, был взят в плен под Полтавою и

отправлен на работы. Прапорщик Миронов отпустил его на свободу, заменив в списке другим пленным шведом. Он находился в

услужении сперва у одного шведского офицера, а потом пробыл целый год

у Василия Мировича. Живучи у последнего, узнал он, что у него есть

брат за границею, и сам Василий Мирович говорил, что если б ему

не жаль было матери и жены, то ушел бы за границу к брату. Когда

же Ирик отходил от Мировича, то последний поручил ему, если

увидит брата, передать от него, Василия, чтоб он не возвращался в

Россию, а оставался бы в чужом крае, потому что те, которые от шведа

воротились, содержатся под караулом.

29 января 1716 года Ирик Витман из государственной

посольской канцелярии прислан был в Москву в Посольский Приказ, а 21 февраля того же года поставлен на очную ставку с Василием

Миров ичем.

Швед уличал Василия Мировича в произнесении желания уйти

к брату за границу. Василий Мирович запирался. Василия

Мировича подвергли пытке, и не один раз, а два раза сряду. Он во всем

повинился, но утверждал, что его мать и братья ничего про то не

знали. О двусмысленных выражениях, которые находили в его

письме к пленному шведскому офицеру, он отзывался, что то

писано было только для забавы.

После всех вопросов и пыток Василий Мирович был закован

в кандалы и отослан в Сибирский Приказ для отправки в

дальние сибирские города на работу, а мать его Пелагея Захарьевна

с дочерью Мариною, с женатым сыном Семеном и его женою

Еленою, с их детьми Григорием и Ульяною, и, кроме того, с

холостыми сыновьями Яковом, и Дмитрием, и Иваном

последовала в Тобольск и там была водворена на вечное житье.

Доносчица, жена Василия, получила свободу и отпущена в

Украину, с письмом к гетману Скоропадскому, которому поручено

было пристроить ее у ее родственников.

Василий Мирович, сосланный неизвестно в какой дальний

сибирский город, вступил вторично в брак с сибирячкой

дворянкой Марьей Федоровной Фефиловой и умер в 1732 году, оставивши после себя сына от второго брака, Степана, который

не ранее как уже в 1747 году получил дозволение жительствовать

во всех местах Российской империи с обязательством не

выезжать за границу.

Пелагея Захарьевна Мирович пробыла в ссылке в Тобольске

двадцать восемь лет. Воцарялись одни за другими на русском

престоле: Екатерина I, Петр II, Анна Иоанновна, оказывались

разные милости, и никто не вспомнил об этих отверженных

малоросриянах; облегчал их судьбу только зять Пелагеи Захарь-

787

евны, Лизогуб, владевший маетностями Мировичей, порученными

ему в досмотр с обязательством содержать тещу и ее семейство

в ссылке. Не ранее как по воцарении Елисаветы, да и то не

тотчас, блеснула заря освобождения для этого опального

семейства. 21 января 1744 года состоялся сенатский указ об

освобождении, по силе всемилостивейшего манифеста 15 декабря