От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным

— А то — скандал?

— Смотря что вы имеете в виду? Если битье посуды и метание сковородок, то нет.

Он даже не говорит на повышенных тонах. Но может довольно резко ответить.

— Напиться может?

— Такого не было. Он вообще к этому равнодушен. В Германии полюбил пить пиво. А так может выпить немного водки или коньяку.

— Вы ведь никогда не жили богато? Или все же был такой период в жизни, когда не приходилось считать деньги до зарплаты?

— Да нет, такого не было, чтобы не считали деньги. Даже не знаю. Это, наверное, надо каким-то крупным бизнесом заниматься, чтобы их не считать.

— А финансами в семье вы занимались?

— Да.

ВЛАДИМИР ПУТИН:

Люда этим в основном и сейчас занимается. А я как не обращал, так и не обращаю на это внимание. Копить деньги я не особенно умею. Да и на что копить-то? Я считаю, что нужно иметь комфортное жилье, нормально питаться, прилично выглядеть, дать хорошее образование детям, иметь возможность иногда съездить куда-нибудь отдохнуть. И это все, на что нужны деньги. А на что еще?

Вообще, если бы у меня была куча денег, я бы поездил, попутешествовал. Я мало бывал в экзотических странах. В Америке был всего дважды — в Нью-Йорке, в жарищу, да в Лос-Анджелесе. Мало что видишь, когда приезжаешь по делам: аэропорт, гостиница, зал для переговоров, аэропорт, и все.

Я в Африку хотел поехать, на сафари. В Кению. Собрался и детей взять, а потом не решился. Там, говорят, прививки надо делать. Я бы в Индию съездил. В арабских странах тоже не был. Хочется посмотреть Египет, Саудовскую Аравию. В Латинской Америке вообще не был. Тоже любопытно. Правда, говорят, что там все выглядит, как в Советском Союзе пятидесятых годов.

— Дома, наверное, вы готовите?

— Готовила. Обязательно завтрак, обед и ужин. А теперь есть повар.

— Вы не замечали, что у нас как только кто-то занимает серьезный пост, сразу начинает толстеть.

— Володя тренируется каждое утро, минут двадцать-тридцать. И плавает утром и вечером.

ВЛАДИМИР ПУТИН:

Я обычно не обедаю, не успеваю. Днем стараюсь есть фрукты, пью кефир, когда получается. А когда не получается, предпочитаю вообще ничего не есть. Вечером ужинаю. Худеть не собираюсь, но и толстеть тоже. А вот Людмила похудела на пятнадцать килограммов, я даже не ожидал. И девочки у меня хрупкие.

На премьерской даче, где мы сейчас живем, есть бассейн, небольшой, метров двенадцать. Стараюсь плавать каждый день. Да и тренировки, как показал опыт, лучше не бросать. Бросишь — и сразу надо закупать одежду на несколько размеров больше. У меня, я рассказывал, был такой период, когда я из 44 — 46-го размера перелез в 52-й. Потом взялся за себя. Так что дома хоть полчаса в день стараюсь тренироваться.

А вообще я вам скажу, иногда доходит до маразма. Рассказали всем, что я занимался борьбой, так теперь звонят и говорят: «У нас назначено такое-то первенство. Когда прикажете проводить?» Я даже оторопел: «Что?» Они говорят: «У нас в принципе дата уже есть, но вы когда считаете нужным?» Я говорю: «Слушайте, да проводите когда хотите». А они все спрашивают, мол, когда вам удобно, вы-то приедете? Ну, не выдержал и послал их куда подальше: «Смогу — приеду, не смогу — не приеду. Дурака-то не валяйте!»

«Среди кого же мне кататься?»

— А вот на лыжах вы катались вместе под Сочи, в Красной Поляне. В Германии пристрастились?

— Нет, раньше. А дети катаются лучше, чем мы. Но у них были в этот день гости, и они с нами не поехали.

ВЛАДИМИР ПУТИН:

Я давно начал кататься на горных лыжах. Раньше ездил на Чегет, в Славск — это на Украине. Потом за границу несколько раз ездил. И Людмила катается. Я в этот раз посмотрел: даже совсем неплохо. А когда приехали в феврале в Сочи, люди там ошалели, когда нас увидели. Но реакция была какая-то очень добрая, человеческая.

Может быть, еще и потому, что с нами не было чиновников человек сто пятьдесят, которые не умеют кататься, но готовы лыжные палки держать.

Мы первый раз спустились, я потом подхожу к подъемнику, очки снял, а там очередь стоит — и вдруг возгласы: «Не может быть!» Начали пропускать без очереди. А вообще никто не приставал. Сфотографироваться только хотели. Много народу сразу собралось и сфотографировались все вместе. Вот автографы, правда, отказался давать, потому что или надо было кататься, или автографы раздавать. Все время бы на это ушло. Смешно еще было. Кто-то сказал: «Как же так, вы среди нас катаетесь!» Я засмеялся: «А среди кого же мне кататься? Среди негров? Так они не умеют, да и снега там нет».

— Вы вечером дожидаетесь мужа?

— Да. И утром встаю вместе с ним. Знаете, до того как он стал премьером, легко вставал по утрам, хотя спать ложились в двенадцать, в час ночи. Уставал меньше.

Сейчас — фантастическая нагрузка. Мне кажется, что просто нечеловеческая. Когда я смотрела по телевизору его встречу с Мадлен Олбрайт, мне даже страшно стало.

Спал он накануне от силы четыре часа, а утром была встреча с Олбрайт, длилась три часа. И это же не просто светский разговор.

— Вас не удивляет, как он со всем этим справляется?

— Удивляет. Правда, у Володи всегда была хорошая память. Я помню, когда он еще работал в Питере, нас пригласили на прием во французское консульство. Это было в самом начале его карьеры. Володя опаздывал, и мы все, человек семь, его ждали.

Когда он пришел, набросились на него с вопросами, и он часа два фактически давал пресс-конференцию, хотя мы были приглашены просто в гости.

— О чем?

— Да обо всем. Я тогда впервые увидела его в работе. Сидела открыв рот. А он говорил о политике, экономике, истории, юриспруденции. Я слушала и все время думала: «Откуда он все это знает?» Но знаете, я как-то всегда в него верила.

Сколько раз он начинал с нуля. И получалось. И в Москве все сложилось. А ведь после того как он ушел с поста вице-мэра, ему было непросто, он мог и не найти работу. Тот период вообще был для него тяжелым. Он молчал, ничего не говорил, но я же понимала. Я и сейчас в него верю, хотя и боюсь за него немного.

— Статус вашего мужа довольно резко изменился, и это не могло не сказаться на вашей жизни. Больше ограничений, как ни странно. Друзья, наверное, не могут просто взять и приехать к вам в гости. Девочки растут, в общем, оторвано от друзей…

— А сейчас и от школы, потому что усилены меры безопасности. Маша в девятом классе, Катя — в восьмом. Учителя приезжают домой. Но и подружки к ним сюда приезжают. Они все же ходят в кино, в театр… Конечно, элемент несвободы появился. Но девочки у нас получились — ох, не сглазить бы какие-то очень умные по жизни. Я надеюсь, что все эти перемены на них не скажутся.

МАША:

Честно говоря, в школу хочется. Там, конечно, задают всякие вопросы про папу.

Интеллигентные люди не спрашивают, а неинтеллигентные спрашивают. Ну, те, которые очень любопытные. Когда папа стал премьер-министром, нас стали очень уважать, резко так стали уважать. Но знаете, некоторые ведь льстят, подлизываются. И это очень чувствуется. Есть такие, которые на улице рассказывают: я знаю Путину. А вообще, кто со мной в прошлом году дружил, те и сейчас дружат.

КАТЯ, младшая дочь:

Вообще-то политика нас не волнует. Мы зовем папу смотреть мультики с нами, и он иногда смотрит. А еще у нас сейчас любимый фильм «Матрица», но папа его не видел. Мы его приглашали. Он сказал, что нет времени, но потом обязательно посмотрит. Мы сначала пошли в кинотеатр на Красной Пресне и посмотрели этот фильм на русском, а потом купили кассету на английском. В школе у нас три языка — немецкий, английский и французский.

МАША:

И уроков задают очень много. Даже когда мы в школу не ходим, уроки все равно задают…

КАТЯ:

Нас в кино охраняют. Человек сидит, кино смотрит, я думаю, заодно нас охраняет.

А вообще охрану мы почти не замечаем. Даже когда с друзьями куда-то ходим, они так, рядышком, стараются не мешать. Мы их тысячу раз звали с нами кофе попить, но они не соглашаются.