Корни сталинского большевизма

Лидеры «рабочей оппозиции» в наибольшей степени выражали предпочтения русского пролетариата. Об этом свидетельствуют материалы газеты «Труд», учрежденной ВЦСПС в начале 1921 года и сразу определившей свое предназначение: слиться с рядовыми рабочими, которые должны выступить в роли журналистов «с мозолистой рукой, с корявым почерком» [364]. Редакцию заполонили письма с горькими наблюдениями над беспечной и сытой жизнью спецов и советской буржуазии: «Мы находимся под давлением спецов. Зачем вы даете им такие широкие полномочия? Это неправильно» [365]. Эта тема оказалась злободневной на конференции металлистов Москвы и губернии, собравшей более тысячи делегатов. Здесь раздавались голоса о засилье евреев в главках и комитетах, звучали требования уничтожить привилегии, но, в первую очередь, рабочие выступали за уравнительное распределение пайков. Хотя роль спецов в организации производства не отрицалась, «обволакивание их в золотую вату» казалось неприемлемым [366]. Выступающие говорили об оживлении советов, о насыщении их рабочими от станка и даже о возрождении рабочих советов непосредственно на фабриках и заводах, где руководящую роль должны играть коммунисты, избираемые на производстве [367]. Отдельно обсуждали проблему кандидатского стажа: зачастую рекомендации в партию давались необдуманно, формально, без учета нравственных качеств человека, из-за чего партийные ряды засорялись случайными и даже чуждыми элементами. Интересно, что бороться с этим предлагалось с помощью религиозного института крестных. Как известно, обязанность крестных отцов и матерей – наблюдение за развитием крестника, участие в его воспитании; на них лежит ответственность за поведение новообращенных. Такова же была и задача «коммунистических крестных»: кандидат должен был не только получить от них некую сумму политических знаний, но и всем своим существом воспринять подлинный партийный дух [368].

Бурная профсоюзная активность серьезно взволновала руководство партии. На рубеже 1920–1921 годов на этой проблеме пришлось сконцентрироваться и В. И. Ленину. В набиравшей силу тенденции он ощутил внутреннюю угрозу, нависшую над большевизмом, и прямо констатировал, что опасность раскола с профсоюзным движением есть «наверняка гибель советской власти» [369]. Вождь не скупился на лестные характеристики профсоюзов, правда, перемежевывая реверансы с напоминаниями о неразвитости и недостаточной образованности пролетариата. Если в 1918 году административные потенции трудовых масс не вызывали у Ленина больших сомнений, то теперь он все чаще задавался вопросом: «Разве знает каждый рабочий, как управлять государством?» – и сам же отвечал на него: «Практические люди знают, что это сказки» [370]. Отсюда главная цель профсоюзов – не руководить, а учиться азам управления. Эта учеба, по его наблюдениям, идет медленно, но альтернативы нет: только после длительного пребывания в этой школе можно будет говорить о подготовленности рабочих масс к администрированию [371]. Ленинскую позицию разделяла интеллигентная часть партии. Здесь с беспокойством относились к идее «орабочивания» советского государства и органов партии, расценивая ее как «вредное фантазерство» [372]. Конечно, пролетариат – основа партии, однако делать из него кумира явно не стоит. Идеи «рабочей оппозиции» должны осуществляться постепенно, по мере развития масс. Посадить в губернский комитет вместо пяти хороших коммунистов из интеллигентов пять неподготовленных пролетариев – это не только издевательство над здравым смыслом, но и прямой путь к развалу [373].

Примечательно, что высшие партийные руководители старались не привлекать лишнего внимания к «рабочей оппозиции». Гораздо больше их занимало публичное выяснение отношений с Троцким, который принял активное участие в профсоюзной дискуссии. Он поддерживал лозунг огосударствления профсоюзов, на практике получивший воплощение в профсоюзе транспортников. Например, Л. Б. Каменев писал в «Правде», что в партии существуют только две платформы по профсоюзному вопросу: ленинская и троцкистская, а все остальное – это «внутренние несостоятельные претензии» [374].

Сталин обвинял Троцкого в желании перенести военные методы в руководство хозяйственной жизнью, много рассуждал о вреде такого подхода, но даже не обмолвился о «рабочей оппозиции» [375]. Лишь Г. Е. Зиновьев упомянул о ней, раскритиковав идею созыва съезда производителей. Он разъяснял, что под производителями следует понимать и крестьян, т. е. мелких собственников, а значит, «рабочая оппозиция» засорена мелкобуржуазными взглядами [376]. Желание руководства РКП(б) по возможности избежать неприятной полемики не прошло мимо наблюдателей из российской эмиграции. Меньшевистский «Социалистический вестник», выходивший в Берлине, писал, что «рабочая оппозиция» незаметна на фоне битвы двух «титанов» – Ленина и Троцкого. Но при этом несомненно то, что основная борьба идет не между «троцкистами» и «ленинцами», а между объединенными силами двух этих групп, с одной стороны, и «рабочими оппозиционерами» – с другой [377]. Именно последние выступали опасностью для партии «во сто крат более крупной, чем все ошибки Троцкого вместе взятые» [378].

Публичного столкновения избежать не удалось. Прогноз Калинина от сентября 1920 года о невозможности «скрыть, замазать» эти противоречия полностью оправдался. Х съезд РКП(б), состоявшийся в марте 1921 года, превратился в площадку по выяснению отношений руководства партии и лидеров «рабочей оппозиции». В преддверии этого партийного форума взгляды оппозиционеров в концентрированном виде были изложены в специальной брошюре, подготовленной А. М. Коллонтай. Написанный простым и ясным литературным языком, этот текст выгодно отличался от довольно путаных текстов рабочих представителей. В нем говорилось, что пролетариат Советской республики «все слабее окрашивает мероприятия своего же правительства», а также направление мысли центральных органов власти [379]. В «рабочей оппозиции» отсутствуют крупные фигуры, те, кого принято называть вождями. Как всякое здоровое движение, она вышла из широких трудовых низов, зародившись в российских промышленных регионах и получая оттуда пополнение. Чем выше по советско-партийной лестнице, тем меньше приверженцев оппозиции; чем ближе к массам – тем больше ее одобряют и поддерживают. Коллонтай указывает, что из-за недоверия к пролетарским слоям между руководящими центрами и низами образовалась брешь. Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин утверждают, что пока рабочие не получат необходимую управленческую практику, обойтись без назначаемых руководителей невозможно. Опровергая этот довод, Коллонтай прибегает к любопытному сравнению: в XIX веке дворяне-помещики были намного образованнее в области экономики, чем малограмотное купечество, так называемые Тит Титычи. Однако, последние с присущей им классовой сметкой не ставили барина со всем багажом его знаний во главе предприятия, а если и брали его в управители, то держали у себя в подчинении [380]. По убеждению Коллонтай, вместо педагогических наставлений следует чаще вспоминать этот исторический урок [381].