Газета День Литературы # 113 (2006 1)

Всегда я хотел погладить летящую птицу, иль стрекозу парящую, иль горлицу причудливую, затейливую, иль жаворонка по хохлатой головушке...

И вот птицы пришли на крышу мою, и я глажу их.

И их множество крылатое, трепещущее, и тесно мне от птиц слетающих...

— Чадо! Сын мой, уже хлеб и вода кончились в доме нашем...

— Отец, но есть еще тайное, сладкое, дурманящее сирийское вино в медном хуме-кувшине вашем....

То вино, которое по римским законам дают осужденным на казнь на кресте, чтобы смирить муку их... И мне будут давать...

Но этих слов Иосиф не слышит... Слышит...

Иосиф смиренно опускает голову, и страждет, и шепчет неслышно, для себя:

— Мальчик, откуда Ты знаешь о кресте и вине крестном?

О, Боже! как хорошо, что я не доживу до тех дней, до того Креста, до того вина...

А Мария Матерь доживет... а жены сильней мужей... а я стар и не увижу...

О, Боже!..

— Отец, отец, куда ушли вы?

Давайте дадим птицам крестное вино, и они станут пиаными и добрыми, как наш вечнопианый сосед Малх, служитель храмовый, книжник-соферим-"кипай".

Который блаженно закрывает глаза, когда проходят молодые жены и девы, иль накидывает на голову глухое покрывало, чтобы не соблазниться, не искуситься, и оттого слепо ударяется, тычется больно о стены домов и ограды острые, но не впускает в душу древний соблазн, поядающий грешных мужей и жен.

О, лучше избить слепое тело, чем искусить праведную душу. Да, отец?..

Мальчик улыбается на крыше среди птиц несметных

— Отец, а вы соблазнились Матерью моей?..

И тут слёзы явились в очах Дитя и в глазах отца.

— Абу, абу, отец, отец, не печальтесь, не клоните голову многоседую в жемчужных стружках, щепках плотника.

Отец, я знаю тайну.

В дальном, дальном поле у горы Сулем, где живут филины и куда не ходят даже пастухи со стадами своими, Ангел Господень поведал мне...

— Чадо Небесное, и я не знал, пока не увидел того Ангела...

Мальчик, мальчик, как же Ты любишь всех живых на земле! С самого дня, как пошли Твои ножки по земле — Ты любишь всех... И как новорожденный теленок тычешься во все колени, упираешься во все подолы, как в соски млечной матери... И убегаешь со всеми караванами... И я закрываю глухо двери, когда идут караваны...

Иль Тебе не хватает любви Матери и отца Твоих? И сестер, и братьев Твоих?..

Иль Ты не наш?..

И во всяком прохожем муже — видишь отца... И во всякой жене — матерь...

Дитя любит всех и ждет любви от всех, а все равнодушно проходят мимо и далее любви его.

Бог — это любовь ко всем человекам.

Чадо — и Ты пойдешь искать эту любовь...

И потому мать, отец, семья, дети, народ, земля, родина, дом, язык, родня, соседи — это сладкая пыль под босыми ногами Странника Апостола Любви... Под Твоими ногами, Чадо...

Но гляди, Сын, — хлеб и вода иссякли, и птицы поднялись и ушли на пути свои.

И Ты один остался на крыше средь палых перьев...

Великая Любовь ко всем — это великое одиночество...

— Отец, а птицам не хлеб и вода нужны, а любовь, а я устал ласкать их.

Отец, отец, а почему люди всегда печалятся и плачут, когда видят перелетных, высоких, вольных, уходящих птиц, птиц, птиц?

По каким дальным, прошлым богам, кумирам, гнёздам, рожденьям, языкам, соседям томится некрылатый человек?

Что чует в птицах уходящих?

Какие родины вспоминает?

Почему человек так неотвязно, жгуче любит этот земной мир?

Потому что он много раз жил в этом мире и узнает его, как родной пыльный дом...

Почему человек так любит путешествовать по миру?

Потому что он ищет дом, где когда-то, в других рожденьях и землях, тысячи лет назад, был более всего счастлив и любим...

А весной птицы летят в северные снежные земли, а осенью в жаркие Индию и Персию, откуда пришли Балтасар, Гаспар и Мельхиор — Волхвы Рожденья моего.

И я пойду за весенними журавлями в северные страны и народы.

И я пойду за осенними журавлями в Индию Шакья Муни и в Персию Огненного Заратустры...

— Чадо, Чадо, так долго ждали мы Рожденья Твоего, а Ты уже хочешь покинуть нас. А я уже стар и не выдержу прощанья...

Но тут на пустынную крышу опустился пеликан, летящий от потока-вади Киссона к озеру Галилейскому.

И в клюве у него была живая рыба, и он сложил её у ног Иисуса, и поднялся, полетел к озеру своему.

Тогда Иисус сказал отцу своему:

— Вы видите — он прилетел не из-за хлеба и воды. И принёс нам пищу нашу...

Но тут над щедро осыпанной перьями крышей низко пролетел аист. И в клюве его маялась малая речная черепаха, и Мальчик воскричал:

— Отец, зачем аист несет черепаху? Разве жизнь её не в воде, а в небе? Иосиф сказал печально:

— Аист несет черепаху для птенцов своих. И смерть черепахи — их жизнь. Тогда Мальчик, тогда шестилетний Мальчик — еще Дитя, Агнец в пуху — зарыдал... И отец удержал Его, потому что от слез и горя Он мог упасть с крыши.