Под прицелом: Бывший разведчик разоблачает махинации БНД

Мы рассказывали друг другу обо всем, что случилось с нами за последние месяцы. Рассказывать нам было что. С особым раздражением говорили мы о нашем общем работодателе. Рассказ Сузанны произвел на меня ошеломляющее впечатление. Но в любом случае она была очень рада, что вернулась в Германию. И на отношение к ней со стороны сотрудников отдела безопасности после возвращения ей тоже нечего было жаловаться.

Основные моменты ее бразильской одиссеи таковы. После краткого инструктажа в немецком посольстве, ее стали посылать в командировки. С этого момента начались ее первые серьезные проблемы. Хотя она и знала испанский и португальский языки, но почти без практики, поэтому ей сперва нужно было привыкнуть к использованию этих языков. В первый раз Сузанна Хартунг полетела в Буэнос-Айрес. Там ей следовало приступить к изучению последних событий. Потому она, точно следуя указаниям руководства, зашла в одно из маленьких кафе аргентинской столицы.

Итак, она сидела в кафе на Томас-Эдисон-авеню, обложившись последними номерами газет и журналов, и наслаждалась видом на Рио-де-ла-Плата. Она выискивала в газетах последние новости, а также всякие сплетни. Сузанна делала выписки, подчеркивая самое интересное. Через два дня она вернулась в Бразилиа. Там она вписала все, что узнала, в свой отчет и под видом стратегически важного сообщения отослала его в Центр. Затем она отправилась в следующий город.

Как и многие другие ее коллеги по посольству она принялась систематически и несистематически путешествовать по всему континенту. Она приезжала то в Асунсьон в Парагвае, то в Сантьяго в Чили. Она побывала всюду, куда только мог доставить ее самолет – в штате Санта-Катарина, куда ездит так много немцев, во всех прибрежных штатах Бразилии: от Баия до Амазонас, не пропуская ничего. Процесс в большинстве случаев происходил одинаково. Изучение газет в Ла-Пасе и в Рио-де-Жанейро. Беседы с таксистом или портье в Манаусе ради улучшения языковой практики. Потом полет назад в Бразилиа, отправка обычно уже готовых кратких депеш или вырезок из газет в Пуллах – и снова в командировку.

В душе Сузанны поселились серьезные сомнения в эффективности и вообще в смысле ее работы. Ей было тяжело на душе и из-за немалых расходов на поездки. Цены на проживание в латиноамериканских отелях были очень высоки, и авиабилеты тоже стоили больше, чем в Европе. И когда она впервые увидела оценки Центром своих сообщений, то не поверила своим глазам. Весь информационный мусор, который она еженедельно "вываливала" в Германию, был оценен на "отлично". Даже лучше, чем оценки аналитиками достижений берлинского филиала в ее времена.

Но если оперативникам в Берлине приходилось сражаться за компенсацию расходов на каждый железнодорожный билет, то тут возникали гигантские расходы, никак не соотносившиеся с результатами поездок. Если в Берлине почти всегда добывались совершенно секретные советские документы, то в Бразилии весь информационный поток состоял из статистики катастроф и несчастных случаев, а также других сплетен из открытой печати. Здесь точно что-то было не так.

Снова прошло несколько недель, и она опять сидела в кафе, вооруженная пачкой местных газет. На этот раз в Уругвае, совсем рядом с главным вокзалом Монтевидео. На Бульваре Франклина Рузвельта она задумчиво смотрела на порт и кипящую там жизнь. Молодая женщина почувствовала острый приступ постепенно накопившегося в ней чувства одиночества. Из страха перед попытками вербовки со стороны иностранных спецслужб она не поддерживала беседы ни с кем, кто пытался с ней заговорить. Только если инициатива контакта исходила от нее самой, она чувствовала себя уверенной. Но ведь в таком случае беседы всегда носили деловой характер.

К этому добавлялось возраставшее сомнение в том, имеет ли вообще хоть какой-то смысл вся ее работа. Сузанна буквально заболела из-за положения, в котором ей пришлось жить. Она твердо решила, что как только вернется в Бразилиа, то сразу пойдет к шефу для серьезного разговора. Но, к сожалению, тот совсем не проявил понимания проблем новой сотрудницы. В резкой, почти грубой форме он выпроводил ее как маленькую девочку. У нее, мол, нет никакого представления о настоящей разведывательной работе, и потому пусть она займется теми делами, в которых хоть что-то понимает.

Ее разочарование усиливалось с каждым днем, и вместе с ним чувство одиночества. Одно накладывалось на другое. Она стала все больше курить, затем к сигаретам добавился алкоголь. Оставшись в одиночестве, без заботы и советов, ездила она по странам континента. Она все больше "запустила" себя, превращаясь во вспыльчивую истеричку. Сузанна полностью изменилась в душе. В бразильской резидентуре этого не заметили. "Мусор", как она называла свои еженедельные отчеты, по-прежнему отвечал всем служебным требованиям. Потому вначале никто даже не заметил, как однажды в ноябре она вообще перестала появляться на работе.

В конце концов, она полностью сломалась физически и была настолько опустошена в душе, что утратила всякую способность хоть как-то оценивать и контролировать свои действия. В состоянии нервного срыва Сузанна бродила по городским трущобам и едва не погибла окончательно. БНД буквально на волосок избежала того, что на ее совести оказалась бы жизнь этой очень умной и когда-то полной такого энтузиазма женщины. К счастью, Сузанна нашла в себе силы и буквально за три минуты до полуночи вытащила себя из трясины за волосы. Всего на какую-то минуту вернувшись к реальности, она в последний момент смогла добраться до дома. Ей больше чем повезло, что она, в конце концов, все-таки вернулась домой в целости и сохранности.

Но самым скандальным оказался тот факт, что никого из ответственных лиц никак не наказали за этот случай. По неписанному принципу БНД: "Пусть эта дама будет довольна, что мы ее саму не наказали", любая самокритика была с самого начала исключена. Вместо этого произошло обычное и очень распространенное в Пуллахе самовосхваление ответственных руководителей. Выразительное свидетельство воплощенной неспособности и непригодности больших начальников в их строгих деловых костюмах в полосочку.

Отныне каждому сотруднику разведки стало раз и навсегда ясно, что он не представляет собой никакой ценности для Службы. Поэтому вполне оправданы сомнения в том, что БНД в ее нынешнем виде, с ее сегодняшней структурой и порядками, соответствует правилам нашего свободно-демократического общественного строя.

Когда я высадил свою коллегу на главном вокзале Ганновера – остаток пути она собиралась проделать на поезде, она, похоже, была в порядке, казалась снова веселой. Однако все равно чувствовалось, насколько глубоко ранило ее произошедшее, и как сильна была ее ярость по отношению к Службе. После этого я видел ее только дважды. В первый раз, когда она спустя несколько дней заехала в гости к моей семье в наш городок поблизости от Целле. И потом еще раз, совершенно случайно, в начале лета следующего года. Мы с Фредди как раз ехали из нашего гамбургского бюро в Киль на встречу с одним агентом.

Мы ехали по Миттельвег, параллельной улице с Ротенбаумшоссе, и как раз в полдень эту улицу переходили две женщины. Одной из них была наша Сузанна Хартунг. Мы остановились и тепло поприветствовали их. Они обе направлялись в бюро референта по связи БНД в Гамбурге. Бюро располагалось на близлежащей улице Магдалененштрассе, в шикарной вилле с прекрасным видом на реку Альстер. Там Служба и пристроила Сузанну с начала года. Но она любой ценой хотела оставить БНД и ждала вакансию в другом учреждении. Что сталось с ней потом, я, к сожалению, не смог выяснить. Увы, я больше никогда о ней ничего не слышал!