История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Николай I, какъ политическій дѣятель.

Энергичнымъ и убѣжденнымъ поклонникомъ такихъ взглядовъ явился императоръ Николай I. Онъ былъ, во многихъ отношеніяхъ, полной противоположностью Александру I. Это былъ человѣкъ, не знавшій колебаній, прямолинейный и рѣшительный, оставшійся вѣрнымъ своей политикѣ отъ восшествія на престолъ до смерти. Свою политику онъ построилъ на тонъ сознательномъ консерватизмѣ, лучшимъ представителемъ котораго былъ въ царствованіе Александра Карамзинъ, — его "Исторія Государства Россійскаго" и "Записка о древней и новой Россіи" — сдѣлались политическимъ Евангеліемъ Николая I.

"Оффиціальная народность".

Онъ энергично расправился съ фанатиками-либералами, — и изъ русскаго общества были вырваны самые замѣтные его дѣятели, одухотворявшіе своими мечтами большую часть общества. Ихъ не стало, замеръ въ обществѣ "духъ мятежный". Правительство, опираясь на Карамзина, потянулось къ дореформенной, допетровской Россіи. Пытаясь уничтожить «зловредныя» вліянія Запада, оно ставило крестъ на всемъ царствованіи Александра I; оно критически относилось къ реформамъ императрицы Екатерины, отчасти даже Петра, — за то политическіе идеалы старой Москвы, "третьяго Рима", [51] теперь опять воскресли съ новой силой. "Самодержавіе", "православіе" и «народность» — сдѣлались лозунгомъ николаевскаго правленія. Націоналистическое направленіе русскаго правительства этихъ годовъ носитъ, обыкновенно, названіе "оффиціальной народности". Надо сознаться, что императоръ Николай сумѣлъ окружить себя ореоломъ мощи. Это было большое моральное завоеваніе. Особенно ему, въ этомъ отношеніи, помогла быстрая побѣда надъ декабристами.

Немудрено, что массы общества, недавно равнодушныя ко всякой политикѣ, или, слѣдуя за модой, тяготѣвшія къ декабристамъ, теперь безъ труда перетянулись на сторону правительства, покоренныя обаяніемъ его силы. Расшатанное при Александрѣ самодержавіе вновь укрѣпилось въ сознаніи массъ. Императоръ Николай сумѣлъ взять рѣшительный, энергичный и самоувѣренный тонъ въ разговорѣ не только со своими подданными, но и съ государствами Западной Европы, — и такъ тоже надолго увѣровали въ мощь самодержавной Россіи. Такъ создалось обаяніе личности императора и русской непобѣдимости, — обаяніе, которое было разсѣяно лишь Крымской кампаніей, изобличившее передъ всѣмъ міромъ слабость необразованной Россіи, на видъ столь могущественной и всесильной…

Отношеніе массы русскаго общества къ политикѣ правительства.

Но задолго до этого разочарованія, въ началѣ царствованія Николая I, режимъ, имъ введенный, былъ очень популяренъ даже въ кругахъ русской интеллигенціи. Общественныя движенія эпохи Александра объяснялись теперь, какъ результатъ поверхностнаго воспитанія молодежи, какъ вольнодумство, явившееся слѣдствіемъ увлеченія тлетворными идеями западноевропейской жизни.

Чтобы впредь не повторялись подобныя треволненія, правительство рѣшило взять въ свои крѣпкія руки дѣло "перевоспитанія" русскаго общества и притомъ на основахъ чисто-"народныхъ". Впервые, съ эпохи Московской Руси, заговорило русское правительство о русской "народности".

Развитіе націонализма — законное явленіе. Смѣшеніе націонализма съ консерватизмомъ. Особенности этого націонализма николаевской эпохи.

Съ исторической точки зрѣнія, это возрожденіе націонализма было явленіемъ вполнѣ закономѣрнымъ: выше, пересказывая судьбы русской литературы въ ХѴIII-омъ и въ началѣ XIX-го вѣка, я отмѣтилъ постепенное проясненіе націонализма въ русскомъ самосознаніи. Но уже въ эпоху Александра I этотъ націонализмъ изъ сферы чисто-литературной перешелъ въ сферу политическую, выставивъ противъ либеральныхъ начинаній императора такую консервативную общественную массу, которая вступила въ борьбу во имя ясно-сознанныхъ историческихъ идеаловъ. Такъ произошло скрещеніе и соединеніе "націонализма" съ «консерватизмомъ». Теперь, въ эпоху Николая I, эти консервативно-націоналистическіе идеалы восторжествовали въ силу историческаго закона, по которому всякій моментъ интенсивнаго движенія впередъ всегда сопровождается моментомъ такого-же интенсивнаго стремленія назадъ. Такимъ образомъ, націонализмъ этихъ идеаловъ и въ царствованіе Алексавдра, и въ царствованіе Николая I не созрѣлъ спокойно, какъ слѣдствіе мирной эволюціи общественнаго самосознанія, — онъ опредѣлился, какъ результатъ политической борьбы. Такой боевой, полемическій характеръ русскаго оффиціальнаго націонализма придалъ его идеаламъ и односторонность и излишнюю страстность. Увлеченные борьбой съ «западниками», наши "націоналисты" готовы были — 1) отвергать всякій прогрессъ, 2) считать ненароднымъ все, что видѣли въ западной жизни. Между тѣмъ, въ понятіе истиннаго «народничества» отнюдь не входилъ такой крайній консерватизмъ, какъ доказали это своими взглядами «славянофилы» этой же эпохи.

Кромѣ этого воинствующаго характера, "оффиціальность народность" грѣшила еще тѣмъ, что, опираясь на историческія основанія русскаго прошлаго (односторонне-освѣщенныя Карамзинымъ), она, въ то же время, не понимала, что въ исторіи неподвижнаго нѣтъ, — все движется, все развивается, и потому историческія основы, на которыхъ, быть можетъ, дѣйствительно, строилось міросозерцаніе нѣкоторыхъ общественныхъ группъ старой Москвы, — не могутъ оставаться основами общественнаго самосознанія Россіи ХІХ-го вѣка.

Оппозиція этому націонализму.

Вотъ почему уже многіе современники этой эпохи начали сомнѣваться въ благотворности такого «народнаи» характера новой политической системы. "Они соглашались, что она удовлетворяла преданіямъ массы, но утверждали, что, въ болѣе широкомъ смыслѣ, она вовсе не была народна, такъ какъ, по своей крайней исключительности, не давала никакого исхода для развитія умственныхъ и матеріальныхъ силъ народа, оставляя огромную долю самого народа въ рабствѣ, и, наконецъ, что даже въ способѣ ея дѣйствій господствовали взгляды, внушенные чужой, западной реакціей" (Пыпинъ). Изъ такихъ мыслей стало складываться оппозиціонное настроеніе въ русскомъ обществѣ николаевской эпохи.

Политика внутренняя и внѣшняя николаевской Россіи.

Одинъ изъ современниковъ такъ характеризуетъ внѣшнюю и внутреннюю политику императора, видя въ ней продолженіе идеаловъ Священнаго Союза и развитіе идей Меттерниха: "поддержаніе существующаго порядка не только въ Россіи, но во всей Европѣ, даже въ Турціи, защита охранительнаго монархическаго начала повсюду, исключительная опора на силу войскъ, организація общественнаго воспитанія и развитіе административнаго элемента путемъ централизаціи власти, обрусѣніе иноплеменныхъ народовъ, стремленіе создать единство вѣроисповѣданія, законодательства и администраціи, строгій надзоръ за общественной мыслью", — вотъ, главныя основанія внѣшней и внутренней политики русскаго правительства этого времени. Событія 1848-го года и польское возстаніе усилили еще болѣе этотъ режимъ, имѣвшій цѣлью объединить Россію и спасти ее отъ вліяній запада.

"Перевоспитаніе" русскаго общества.

Но опека правительства направлялась не только на искорененіе изъ русскаго сознанія чужихъ «ненародныхъ» идей, но и на воспитаніе тѣхъ идеаловъ, которые считались «истинно-народными». Въ этомъ отношеніи, правительство дѣйствовало очень умѣло, и, въ концѣ концовъ, создало въ русскомъ обществѣ преувеличенное понятіе о міровомъ значеніи своего отечества. [52]

Міровоззрѣніе русскихъ "націоналистовъ".

Послѣ вѣковъ рабскаго преклоненія передъ западомъ теперь массы русскаго общества прониклись презрѣніемъ къ этому западу; любовь къ родинѣ, теперь обратилась y многихъ въ національное самомнѣніе, не желавшее видѣть y себя ничего плохого. "Сущность этого представленія состояла въ томъ, что Россія есть совершенно особое государство и особая національность, непохожая на государства и національности Европы. На этомъ основаніи она отличается и должна отличаться отъ Европы всѣми основными чертами національнаго и государственнаго быта; къ ней совершенно неприложимы требованія и стремленія европейской жизни. Въ ней господствуетъ наилучшій порядокъ вещей, согласный съ требованьями религіи и истинной политической мудрости. Европа имѣетъ свои историческія отличія: въ религіи — католицизмъ, или протестантство, въ государствѣ — конституціонныя, или республиканскія учрежденія, въ обществѣ — свободу слова и печати, свободу общественную и т. п.; она гордится ими, какъ прогрессомъ и преимуществомъ, но этотъ прогрессъ есть заблужденіе и результатъ французскаго вольнодумства и революціи, поправшей въ прошломъ столѣтіи религію и монархію, и хотя укрощенной, но оставившей слѣды своего пагубнаго вліянія и зародыши дальнѣйшихъ европейскихъ безпорядковъ и волненія умовъ. Россія осталась свободна отъ этихъ тлетворныхъ вліяній, которыя только разъ пришли возмутить ея общественное спокойствіе (14 декабря 1825 г.). Она сохранила въ цѣлости преданія вѣковъ и, будучи тѣмъ предохранена отъ безпокойствъ и обмановъ конституціонныхъ, не можѳтъ сочувствовать либеральнымъ стремленіямъ, какія обнаруживаются и даже находятъ снисхожденіе правительствъ въ разныхъ государствахъ Европы, и не можетъ не поддерживать, съ своей стороны, принципа чистой монархіи. Въ религіозномъ отношеіи, Россія также поставлена въ положеніе, несходное съ европейскимъ, исключительное и завидное… Ея исповѣданіе заимствовано изъ византійскаго источника, вѣрно хранившаго древнія преданія церкви, и Россія осталась свободна отъ тѣхъ религіозныхъ волненій, которыя первоначально отклоняли отъ истиннаго пути католическую церковь, a потомъ поселили распри въ ея собственной средѣ и произвели протестантизмъ, съ его безчисленными сектами. Правда, въ русской церкви также происходили несогласія, и часть невѣжественнаго народа ушла въ расколъ, но правительство и церковь употребляютъ всѣ убѣжденія къ возвращенію заблудшихъ и къ искорененію ихъ заблужденій".