Газета Завтра 6 (1055 2014)

Была отмечена яркая удача минувшего года: роман Сергея Шаргунова "1993" (серебро), "Бронзового Дельвига" присудили писателям и книгам : "Три власти" Лидии Сычевой, "День в августе" Игоря Гамаюнова, "Песенка про осень" детского поэта Юрия Любимова. Из литературоведческих трудов выделили книгу Евгения Степанова "Жанры и строфы современной русской поэзии". Отметили "Серебряным Дельвигом" и мою книгу "Михаил Лермонтов. Мистический гений". Вручал мне премию давний костромской знакомый, ныне министр регионального развития России Игорь Слюняев.

Обратили, как всегда, внимание и на молодых писателей. Студент Московского государственного университета печати имени Ивана Федорова Евгений Рудашевский получил "Молодого Дельвига" за свой философский путевой дневник Подготовительного факультета МГУ Анна Федорец написала биографию мецената Саввы Морозова, вышедшую в ЖЗЛ.

Это живая премия живой современной российской литературы. Неслучайно Сергей Шаргунов пожелал премии скорее стать главенствующей в литературном процессе. Ко всем лауреатам премии, несомненно, не безразличным к судьбам государства Российского, можно отнести слова Александра Проханова: "В моих романах действуют герои и мерзавцы, труженики и чванливые бездари, великие подвижники, мученики и палачи. Но главным героем всегда является государство. Я пишу о нем на протяжении всей жизни, в периоды его величия и могущества, во время упадка и болезни, - сказал Александр Проханов. - И сейчас наблюдаю, как оно медленно, но неуклонно встает, сбрасывает с себя пепел погребения и возвращается в русскую историю. Роман "Время золотое" - о государстве сегодняшнего дня во всем его мучительно-хрупком становлении, когда оно готово рассыпаться вдребезги, но не рассыпается. Я не боюсь сказать: блажен художник, которому государство раскрывает свои восхитительные чертоги и страшные катакомбы, свои молельни и свои застенки. И блаженно государство, если у него есть художники, готовые снова и снова писать его портрет, очеловечивать его, одухотворять и возносить к вершинам".

Творцы "Золотого Дельвига" 2014 года все сообща, своими книгами, поэмами и романами, очерками и исследованиями, пишут портрет своего народа, своего государства, его героев. За это они и получили заслуженные награды.

Битва за историю

Владимир Карпец

6 февраля 2014 0

Политика Общество

Подлинный смысл истории 1917-1918 гг. сокрыт. "Классовая борьба" была вышедшим на поверхность разломом, вообще выходящим за рамки "человеческого".

С.Г.Кара-Мурза в своей книге "Советская цивилизация" говорит о том, что в событиях 1917 года проявилась "расовая вражда" русских к русским, конкретно - русской "белой кости" к русской же "черной кости". Он прав. Но смотрит он только с одной стороны - со стороны "народа". Но точно так же можно говорить о "расовой вражде" народа к "барам". И это тоже будет правдой.

В романе Пимена "Пламень" олицетворением аристократии, которой следует "отомстить", выступает "князь мира и тьмы, избранный, неповторимый, единственный" барин Гедеонов, о котором "ученые" по записям древним где-то доказывали, будто Гедеонов - белая кость, потомок древнего библейского владыки и судьи Гедеона, положившего начало царям земным". В то же время Гедеонов - "от змея": "Матка евонная подкинута была старому барину А как выросла - с змеем спуталасьОт змея и родила Гедеонова-то"

"Княжеский род представляется носителям властной традиции небесным семенем, оплодотворившим землю и проросшим исторической жизнью, - пишет в своем интересном исследовании "Мать-земля и Царь-город" С.В.Домников. - <> В то время <> в народной традиции складывается иное отношение к власти. Крестьянский богатырь, побеждающий Калина-царя (Змея), а также былинные образы князей-змеевичей (Вольх Всеславич) свидетельствуют о распространенной некогда традиции помещения властных персонажей в область подземного (хтонического) - чуждого Земле или даже враждебного ей". Это глубинное противостояние "белой кости" и "черной кости" - навеки.

Но оказывается, что "змееборец" и "змей" - одно. Изображение всадника-змееборца становится гербом Московского Царства ("ездец" или "царь на коне"), типологически совпадает с общеправославными изображениями святых воинов - Георгия Победоносца, Димитрия Солунского и др. Равно как и самого Михаила Архангела, которому Царь Иоанн Васильевич Грозный написал канон Ангелу Грозному Воеводе - победителю Князя Тьмы, "змия древнего". Но Георгию Победоносцу тезоименит - прямо или косвенно, в качестве "народной этимологии" - и первый Русский монарх - Рюрик ("Юрик") - кстати, на недавно найденном камне на его (предположительно) могиле-кургане ("Шум-гора") есть трудноразличимая надпись - то ли "Григорий", то ли "Георгий". Отсылка к "конной" символической родословной есть и в именах династии Романовых, новгородские предки которых носили родовые имена Кобыла, Жеребец, Шевляга Что же до самого змея, то здесь все еще сложнее. Современный русский историк И.Я.Фроянов высказывает (вслед за В.Я.Проппом) такие соображения: "Между князем и змеем, возможно, устанавливается какая-то связь, которая заслонена в былинных сюжетах более поздними впечатлениями и дальнейшим развитием эпических мотивов. Наиболее осязательна эта связь в былине о походе Вольги. Это связь прямого родства. Здесь она не подновлена и не затемнена последующими наслоениями. С точки зрения происхождения мотива, согласно наблюдениям В.Я.Проппа, "рожденный от змея (т.е. прошедший сквозь него) есть герой. Дальнейший этап: герой убивает змея. Их историческое соединение дает: рожденный от змея убивает змея". (См. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. "Былинная история", СПб, 1997, с.98, см. тж. Пропп В.Я. "Исторические корни волшебной сказки", Л., 1946, 254-256). Но, убивая змея, отождествляя себя с земледельцем, Рюрикович, монарх тем самым символически убивает своего первопредка, династического князя "змеиной", "фиолетовой" крови!

При этом как раз то, что Царь принесен в жертву, обнаруживает его глубинную сродность "преонтологическому", которую на иконах олицетворяет именно змей. И.Я.Фроянов также указывает: "Вполне вероятно, что, в отличие от мифа и сказки, в эпосе слияния змееборца со змеевичем не происходит, хотя иногда Добрыня и Алеша Попович могут оказаться в каком-то смутно угадываемом самими певцами родстве с князем. Князь-змеевич и князь, подчиненный воле Змея, противопоставляются богатырю, который не допускает проглатывания и силой вырывает у Змея какие-то блага, одерживает победу над ним. Такая неслиянность диктуется историческими условиями и причинами. Князю-змеевичу наиболее зримо в былине о Микуле и Вольге противопоставлен пахарь Микула,  хотя противопоставление это не абсолютное, поскольку герои решают совместную задачу  (выделено нами. - В.К. )".

И здесь, конечно, прежде всего следует назвать знаменитую икону XVI века "Церковь воинствующая" из Успенского собора Московского кремля. Характерно, что на этой иконе во главе Церкви, Воинствующей, поражающей "древнего змия" и подвизающейся против него, изображается не епископ, не митрополит и не Патриарх, а Православный Царь на коне ("конный").

Революция в этом смысле действительно предстает как волна народной ярости, народного змееборчества. Истинного Царя всегда убивают. Но, с другой стороны, проецирование более высокой и глубинной, чем народная ярость, "совместной задачи" на государственный уровень и дает Истинное Царство. В конце концов - и в конце концов.