2008_ 6 (555)

Среди защитников Зимнего, оставшихся до конца верными Временному правительству, большинство составляли юнкера, среди которых было немало евреев: Гольдман, Шварцман, Шапиро, братья Эпштейн и другие. После падения самодержавия и ликвидации всех форм дискриминации евреев еврейская молодежь устремилась в юнкерские училища, еще недавно закрытые для приема евреев. Еврейские газеты сообщали, что "люди, ворвавшиеся в Зимний дворец по приказу Троцкого-Бронштейна, выкрикивали с яростью: "Дайте нам жида Керенского!". Солдаты считали, что первым делом после переворота надо "резать жидов", а на замечание, что и среди большевиков они тоже есть, отвечали: "Спасибо, научили, а теперь они нам ни к чему!"

Многомиллионое российское еврейство ощущало резкое усиление антисемитских настроений и опасность погромов в стране. В своей массе оно оставалось консервативным, желая, насколько это было возможно в условиях войны, сохранить традиционный образ жизни, следовать указаниям авторитетных раввинов. Евреи не поддерживали радикальные идеи, которые могли привести к необратимым изменениям в устоявшейся веками жизни. Они понимали, что любые народные волнения и смуты несут евреям тяжелейшие бедствия. Еще свежи были в памяти акты кровавого насилия в революцию 1905 г. Еврейская масса предпочитала оставаться в стороне, сохранять нейтралитет и не вмешиваться в дела других народов, среди которых евреи жили.

Еврейские национальные партии, как вся демократическая Россия, решительно осудили большевистский переворот. Даже занимавшая наиболее близкую к большевикам позицию Еврейская социал-демократическая рабочая партия (Поалей Цион) враждебно отнеслась к перевороту и потребовала передачи всей власти в стране Учредительному собранию. На заседании сионистского «мерказа» — ЦК сионистской организации России — прозвучали призывы к борьбе с «узурпаторами» и созданию "всероссийской еврейской обороны". Газета сионистского направления "Тог блат" заявляла: "В марте месяце революция была народной в полном смысле этого слова, теперь она представляет только солдатский заговор".

Другой сионистский орган «Рассвет» писал: "Большевизм ведет к анархии, враждебный к всему интеллигентному, к всему буржуазному, он, конечно, не сможет вести столь сложный государственный механизм. Разруха неизбежна; голод и усобица; грабежи и погромы. И мы, евреи, самая слабая, самая неустойчивая и беззащитная часть многомиллионного населения России, — мы не можем не содрогаться перед столь близким и столь неизбежным будущим".

Бунд, находившийся в решительной оппозиции сионистам, на этот раз выступил в унисон с ними, решительно протестуя против насильственного захвата власти большевиками. Представители Бунда покинули заседание Второго съезда Советов. Печатный орган Бунда "Арбетер штиме" писал: "Большевистский переворот есть безумие". Орган Еврейской народной группы, руководимой Максимом Винавером, газета "Еврейская неделя" констатировала: "Висевшая на краю пропасти Россия свалилась в бездну. Анархия проникла в центр. Правительство исчезло. Огромная страна распалась на куски, которые валяются в пыли и мусоре пронесшегося над ней большевистского урагана".

Аналогичную позицию к перевороту заняли евреи, игравшие видную роль в ряде партий и выражавшие, разумеется, не только свою, но позицию своих партий. Абрам Гоц, лидер фракции социалистов-революционеров, стал председателем Комитета спасения родины и революции и одним из руководителей вооруженного восстания юнкеров в Петрограде 29–30 октября. Газеты сообщали, что революционные солдаты и матросы с особой жестокостью расправляются с юнкерами-евреями. Сообщалось, что на Преображенском еврейском кладбище в Петрограде тысячная толпа сопровождала пятьдесят жертв большевистского переворота.

Впрочем, еврейская масса не готова была протестовать против новых хозяев. Как и русская либеральная интеллигенция, многие евреи исходили из того, что большевики долго у власти не продержатся и ситуация разрешится созывом Учредительного собрания.

Было немало и тех, кто стремился дистанцироваться от событий в российской столице и начавшегося перехода власти к радикальным ультаралевым элементам на местах.

Дело в том, что к середине ноября стало известно о Декларации Бальфура — заявлении британского правительства о поддержке создания еврейского национального очага в Палестине. Это известие воспринималось как подлинный праздник и обращало взоры значительной части евреев в сторону Палестины… Любопытно, что переворот поддержали некоторые черносотенные газеты. Захват Зимнего вызвал восторженную реакцию черносотенно-популистской «Грозы»: "Слуга англичан и банкиров еврей Керенский…метлой вышвырнут из Зимнего дворца… 25 октября большевики объединили вокруг себя все полки, отказавшиеся повиноваться правительству из жидов и банкиров, генералов-изменников, помещиков-предателей и купцов-грабителей".

Со стороны монархических сил были иные оценки произошедшего переворота, но все они опять же сводились к зоологическому антисемитизму. Один из будущих вождей белого движения генерал С. Марков записал в своем дневнике: "Как пала Россия — шпион стал во главе ея, а жид — во главе армий".

Среди большевиков было немного евреев, значительно меньше, чем, скажем, среди меньшевиков, которые решительно осудили захват власти узурпаторами. Перепись среди членов РКП(б), проведенная в 1922 г., свидетельствует о том, что только 958 евреев вступили в большевистские организации до 1917 г., что составляло около 4 % всех членов партии накануне падения царизма. Между февралем и октябрем 1917 г. к большевикам присоединилось, судя по той же переписи, еще 1175 евреев. Все это были в своем абсолютном большинстве, как назвал их один историк, "нееврейские евреи" — «интернационалисты», далекие от еврейской традиции и культуры. В самом начале 1918 г. участник Третьего Всероссийского съезда Советов рабочий-еврей из Москвы, отвечая на вопрос о национальной принадлежности, объявил себя «интернационалистом», указав в анкете, что "революция отменила национальности".

Несмотря на весьма незначительное число евреев в партии, захватившей власть, среди высшего большевистского руководства евреи составляли около двадцати процентов. Абсолютное большинство среди них отвергали или считали несущественным свое происхождение. Они страстно ждали победы мировой революции, которая окончательно покончит с разделением людей по национальному признаку. Самым известным среди большевистского руководства был Лев Троцкий-Бронштейн — пламенный трибун и организатор, будущий создатель Красной Армии. Он так же, как и его товарищи других национальностей, считал себя интернационалистом. Но для всей белой и монархической пропаганды, обретшей второе дыхание в наши дни, имя Троцкого стало воплощением еврейского господства в России, еврейского характера большевистской власти. Между тем, в 1918 г. большевистскому руководству оказалось невозможным найти среди евреев-большевиков людей, которые бы знали идиш, для того чтобы начать издавать еврейскую коммунистическую газету. Однако большевики еврейского происхождения, ставшие в мгновение ока у кормила власти, как и их русские, латышские и польские единомышленники, были фанатично преданы идеям мировой революции, пролетарской солидарности и интернационализма.

В условиях крушения моральных норм большинства населения, еврейские массы стали объектом невиданного насилия. В кровавых погромах, в которых были зверски убиты до двухсот тысяч евреев (на Украине, в Белоруссии и европейской части России), участвовали все противоборствующие в Гражданской войне силы — от белых до красных. Николай Бердяев вспоминал, что в разгар коммунистической революции его сосед-еврей при встрече с ним часто говаривал: "Какая несправедливость, вы не будете отвечать за то, что Ленин русский, я же буду отвечать за то, что Троцкий еврей". Говорили, что мудрый московский раввин Яков Мазе заметил тогда, что "революцию делают троцкие. А расплачиваются за нее бронштейны".

Взятие Зимнего, казавшееся многим современникам незначительным эпизодом тех бурных событий, обернулось установлением одной из самых кровавых диктатур, которые знала история. «Алеф», № 967, 2007 г.