Публицистика 1918-1953 годов

Всей душой полюбила душа моя… — приводятся первые две строки первой строфы и вторая строфа стихотворения А. Гингера «Всей душой полюбила душа моя…», включенного в опубликованную в журнале подборку произведений членов «Союза молодых поэтов в Париже» (Своими путями. — № 12/13. — С. 5).

За то, что ты спасал… — с незначительными искажениями приводится вторая строфа стихотворения Д. Кнута «Ковчег. (IV)», включенного в опубликованную в журнале подборку произведений членов «Союза молодых поэтов в Париже» (Своими путями. — № 12/13. — С. 5).

Ладинский Антонин Петрович (1896–1961) — поэт, прозаик. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. В 1914 г. прервал учебу, так как был призван на военную службу и отправлен на фронт. Участник гражданской войны, офицер Белой армии. В 1920 г. эмигрировал через Египет во Францию. Один из организаторов Союза молодых поэтов и писателей, участвовал в заседаниях «Круга». Начиная с 1926 г. его произведения печатались в «Звене», «Иллюстрированной России», «Новом корабле», «Последних новостях», «Русских записках», «Сатириконе», «Современных записках». В 1946 г. принял советское гражданство, сотрудничал в газете «Советский патриот», был корреспондентом «Правды». 5.9.1950 г. был выслан из Франции. Некоторое время прожил в ГДР, а в 1955 г. переехал на постоянное жительство в СССР.

В Соленой и слепой стихии… — Бунин приводит последнее четверостишие из стихотворения А. Ладинского «Сентиментальный корабль», включенного в опубликованную в журнале подборку произведений членов «Союза молодых поэтов в Париже» (Своими путями. — № 12/13. — С. 6).

Не так ли, хвост поймать желая… — Бунин приводит последнюю строфу из стихотворения С. Луцкого «Мечту преследую упорно…», включенного в опубликованную в журнале подборку произведений членов «Союза молодых поэтов в Париже» (Своими путями. — № 12/13. — С. 6).

В журнале есть отдел под странным названием «Цапля», где между прочим высмеивается язык обращений Великого князя Николая Николаевича… — в отделе «Цапля» (Своими путями. — № 12–13. — С. 48–49) комментировались отдельные фрагменты из выступлений писателей, критиков, общественных деятелей и периодических органов эмиграции. В реплике, адресованной великому князю Николаю Николаевичу в связи с его «Новогодним поздравлением» и «Зарубежным приветствием», говорилось: «Беззаконие, безверие и разврат продолжают править нашим отечеством… обескровленный и изнемогающий народ русский борется». И еще: «„Нестерпимы угнетение народа русского… преследование веры и церкви православной“. Определение, поставленное после определяемого, приобретает свойство парафина („Parlax“), на этой слабительной стороне держится весь т. н. „русский стиль“: не „русский народ“, как это было б по-русски, а „народ русский“, да Бог с ним! высокопоставленным адресам время прошло» (Там же. — С. 49). См. по поводу критических замечаний Бунина в статье Марка Слонима «Литературные отклики: Бунин-критик. — Антон Крайний и Зинаида Гиппиус… О „Верстах“» (Воля России. — 1926. — № 8–9), вызвавшей, в свою очередь, резкую отповедь Бунина (Записная книжка // Возрождение. — 1926. — 28 октября (№ 513). — С. 3–4): «Недавно „Своими путями“ выпустили специальный номер, посвященный литературной молодежи (как известно, все о молодежи говорят и очень ей сочувствуют, но печатать ее не рискуют). Бунин этот номер прочел и сразу же объявил <…>: пражские молодые литераторы — комсомольцы, ибо в заметках „Цапля“, высмеивающих курьезы и неправильности языка в эмигрантских изданиях, упомянули и о стиле воззваний вел. кн. Николая Николаевича. Стиль этот псевдонародный, под лубок, с раздражающими оборотами квасного патриотизма, который никогда не скажет „русский народ“, „православная вера“, а непременно „народ русский, вера православная“. Автор „Цапли“ этот народный слог княжеских салонов назвал парафиновым слабительным, а Бунин за великого князя обиделся. Бог весть, какое отношение Николай Николаевич, один из претендентов на разрушенный русский престол, имеет к литературе — но Бунин не стерпел: ведь тоже местоблюститель. Забавно, что комсомольцами обозвал (для Бунина выругал) он всех сотрудников „Своими путями“, в том числе и автора „Цапли“. А я, грешным делом, вчитываясь в заметки, помещенные в студенческом журнале, узнаю в них перо совсем уж не юнца в литературе и вовсе не комсомольца. Да и Бунин мог бы догадаться, да запальчивость, особенно политическая, — поспешна» (С. 89–90).

Смею уверить пражских комсомольцев… — определение сотрудников журнала как «пражских комсомольцев» вызвало резкую реакцию М. Слонима (см. предыдущую сноску) и И. Тидемана (см. коммент. к статье «Версты»).

«Версты» ^*

Возрождение. — 1926. — 5 августа (№ 429). — С. 3.

«Версты» — журнал, издававшийся в Париже в 1926–1928 гг. В журнале, объединявшем под своей обложкой произведения писателей-эмигрантов и перепечатки из советских изданий, проводилась «примиренческая» линия, определяли которую Д. П. Святополк-Мирский и С. Я. Эфрон. Негативную реакцию Бунина на первую книгу журнала предопределила как общая позиция издания, так и содержавшиеся на его страницах выпады лично против Бунина. В первую очередь это критическая оценка «Современных записок» в целом и эмигрантского творчества Бунина в частности в статье Д. П. Святополка-Мирского «Современные записки. 1-26. Париж. 1920–1925; Воля России. 1922, 1925, 1926. № 1–2. Прага», опубликованной в разделе «Библиография» (Версты. — 1926. — № 1). Определив состав «ядра» «Современных записок» («Ядро — это собственно „зарубежная“ литература — Мережковские, Бунин, Алданов, Ходасевич, Зайцев — все разные грани либерального консерватизма». С. 207), критик и один из редакторов «Верст» писал: «Литературное ядро „Современных записок“ разнообразно и объединено признаком скорее отрицательным: ненавистью, более или менее брезгливой ко всему новому. Различны же они во всем: от ясного и ровного, хотя и неяркого, дневного света Алданова, до истерического хаоса Мережковского; от изощреннейшей культуры Зинаиды Гиппиус до принципиальной (и природной) уездности Бунина; от чрезмерной ссохнутости и морщинистости Ходасевича до воздушной (воздушный пирог, и такой же розовый) пухлости Зайцева, — все оттенки» (С. 208). Говорилось в статье и непосредственно о сочинениях Бунина: «Наконец, Бунин, „краса и гордость“ русской эмиграции, Столп Консерватизма, высоко держащий знамя Великого, Могучего, Свободного и т. д. над мерзостью советских сокращений и футуристических искажений — чистая традиция „Сна Обломова“. Бунин редкое явление большого дара, не связанного с большой личностью. В этом отношении Бунин сродни Гончарову, которого он, я думаю, в конце концов не ниже. <…> В „Современных записках“ (да и нигде) Бунин не дал ничего равного „Суходолу“. „Митина любовь“, самая, по мнению многих, замечательная вещь, напечатанная в „Совр. зап.“, приятна, спору нет, и в лучших местах похожа, не фотографически, и ученически (и это хорошо), на памятные страницы толстовского „Дьявола“. Но, конечно, если судить по „Митиной любви“ о зарубежном творчестве — росту оно небольшого. И как она бледнеет и меркнет перед подлинной жизнью „Детства Никиты“. В конце концов, ядро „Совр. зап.“ не дало в романе ничего равного напечатанному со стороны „Преступлению Николая Летаева“; в поэзии вещам Марины Цветаевой, напечатанным не в них; в философии „Гефсиманской ночи“ „гастролера“ Шестова» (С. 209). Упоминался Бунин и в статье Александра Туринцева «Опыт обзора»: «Замятин <…> писатель „новый“, писатель нашей, живой эпохи, а не из прошлого русской литературы (как Бунин, напр.)» (С. 217).

…первая (и громадная) книга «Верст»… — в первом номере «Верст» 270 страниц плюс 70 страниц занимает приложение.

Редакторы — Святополк-Мирский, Сувчинский и Эфрон, ближайшее участие — Ремизова, Марины Цветаевой и… Льва Шестова — место подзаголовка на обложке «Верст» занято указанием состава редакции и ближайших сотрудников: «Под редакцией кн. Д. П. Святополка-Мирского, П. П. Сувчинского, С. Я. Эфрона и при ближайшем участии Алексея Ремизова, Марины Цветаевой и Льва Шестова».