2009_10

Своя рубашка ближе к телу, своя проблема заботит больше чужой. Я вынужден последние полгода уделять некоторое внимание абсолютно безнадежной, по моему мнению, организации под названием «Солидарность», потому что наш бесценный союзник Каспаров переместил свои интересы в «Солидарность». Ну что же, ему жить, однако тем самым он отошел от «Другой России», и о «Национальной Ассамблее» ничего не слышно. «Солидарность» же, свежая, собралась 13 февраля на заседание политсовета и призвала Владимира Путина уйти в отставку.

Этот первый политический шаг «Солидарности» поражает своей беспомощной оригинальностью. Чтобы сам Путин сделал работу, которую полагается делать оппозиции! Когда выходят тысячные толпы и требуют «В отставку, Путин!» — это средство давления. Но когда из небольшого зала кучка господ в галстуках призывает Путина уйти в отставку — это лишь шевеление нескольких галстуков. И интересно вот что — «Солидарность» не призвала уйти в отставку Медведева!

Этому факту есть объяснение. Опять, как год назад, когда г-на Медведева только избрали президентом России, у российских либералов появились смутные надежды на Медведева. Формулируются эти надежды соблазнительным всего лишь предположением, что Медведев может решиться отправить Путина в отставку. Я думаю, что ночью, в постели, один на один с самим собой редкий либерал решится на такое предположение. Но вместе, в компании из пары десятков друзей по классу, днем, они часами медитируют на эту тему. Поскольку, верят либералы, Медведев, устранив Путина, избавит их от тягот борьбы, от страданий, лишений, от холодных улиц, куда приходится время от времени выходить. Поэтому многим приятна легкая красивая сказка: Медведев отправляет Путина в отставку, призывает умных ребят из «Солидарности», рассаживает их на ключевые посты в государстве. Чудо. Сказка!

Если обойтись без иронии, то мне все чаще кажется, что моя личная битва за Каспарова закончилась не в мою пользу. Когда в феврале 2006 года мы впервые встретились, я увидел перед собой прежде всего свежего, энергичного человека, свободного от большинства предрассудков, обычных для либералов. У него по сути еще не было политического прошлого — был авторитет чемпиона мира, а главное, энергия, энергия исходила от этого человека. Рассмотрел я и некоторую наивность в его понимании общей картины оппозиции (власть он знал и понимал лучше), но наивность обычно исчезает с опытом. Я, наконец, увидел перед собой человека, с которым можно было поработать вместе. Я был очень рад появлению Каспарова на политической сцене.

И мы стали работать. Создали «Другую Россию», которую я до сих пор считаю самой результативной политической коалицией оппозиции. Первый, но сразу большой политический минус я вынужден был поставить Каспарову 28 июня 2007 года, когда в результате семичасового совещания, предметом которого было выдвижение единого кандидата от оппозиции на выборах в президенты, Каспаров не смог договориться с Касьяновым. Поскольку я и мои сторонники пытались всеми силами сохранить трехсторонний союз внутри «Другой России», то мы в расколе не виновны. Никак, ничуть не виновны. Возобладали страсти и амбиции третьих лиц, к сожалению. Целостность коалиции была куда более важна, чем участие в выборах, до которых в конце концов ни один из оппозиционных лидеров не добрался, как вы знаете.

Минусы, которые я ставил Каспарову, не были минусами по идеологическому принципу. Я ставил ему оценки за работу. Я же с ним работал и продолжаю работать. «Национальная Ассамблея» не стала революционным Конвентом, не стала стенобитной машиной для штурма крепости власти. Во многом это случилось потому, что Гарри Каспаров этого не захотел. Он создал послушное ему большинство в бюро Национальной Ассамблеи и с его помощью успешно отбивает все попытки переформатировать Ассамблею. Он и его товарищи ожесточенно противятся созыву очной сессии Национальной Ассамблеи, справедливо предполагая, что депутаты регионов будут не на их стороне.

«Другая Россия», «Национальная Ассамблея» — даже одной из этих коалиций было бы достаточно, чтобы успешно консолидировать все оппозиционные силы. Однако что-то в характере Гарри Каспарова, видимо, каждый раз останавливает его при переходе к собственно борьбе. Стадия организации — его родная стихия. Создали организацию — и, казалось бы, «пошли!». Ан нет, вдруг идет волна нерешительности. Стоят… загнивают… распадаются…

Когда я впервые услышал, что либералы обсуждают создание узкой либеральной коалиции и Каспаров хочет и будет в этой коалиции участвовать, я подумал, что вот это уже совсем неуместно, ненужно, несвоевременно и выглядит бездарно. Да еще в момент мирового кризиса либерального капитализма, который все больше смахивает не на кризис, но на смертную агонию мировой системы капитализма. К тому же это бездарное начинание, подумал я, еще в большей степени, чем сейчас, оторвет от нас Каспарова, направит его усилия на бесполезную деятельность. Я сообщил о наших опасениях Каспарову. Он заверил меня, что сам не верит в будущее объединения либералов, но участвует, чтобы контролировать. Увы, он, видимо, увлекся, наш друг Каспаров Гарри.

Разглядывая хаотический пейзаж оппозиционных сил, контуры его организаций, личности руководителей, я пришел к выводу, что армия огромна, однако полностью недееспособна. Даже такая поначалу сильная организация, как «Другая Россия», обескровлена и размыта. И сделала это не власть, а неумное, неталантливое, нерешительное поведение десятков мелких руководителей. В середине января я выступил с открытым письмом к Михаилу Касьянову и Гарри Каспарову, в котором предложил создать триумвират: персонифицировать оппозицию страны тремя командующими наиболее сильных ее отрядов: Каспаров, Касьянов, Лимонов. Я писал: «Оппозиция срочно нуждается в твердом, персонифицированном руководстве, в поднятии одного флага, под которым соберутся воины… Предлагаю союз троих. Предлагаю принимать мудрые решения тремя умами, взамен истеричных арифметических голосований… Взяв на себя тяжесть такой судьбы, мы убедим наших сторонников, что мы готовы нести личную ответственность за страну, что мы не просто «занимаемся политикой», но связываем свои жизни с судьбой страны и нации».

Касьянов ответил мне, отвечая на вопрос, заданный ему на интернет-конференции. Ответил туманно и дипломатично: «Мы готовы взаимодействовать со всеми демократическими силами. Но тема широкой коалиции пока не созрела». Дипломатично, общо, но ответил: «Нет». Мой друг Гарри Каспаров пока не сформулировал свой ответ. Я еще подожду пару недель. http://www.nazbol.ru/rubr2/3628.html

Ю.И. МУХИН — НЕТ

ТОЛЬКО С ПЛАНОМ!

Действовать осмысленно!

В процессе размышления над этой статьей наткнулся в Интернете на афоризм: «Человек, который не хочет слушать других, не слушает и себя». Применительно к нашей Ассамблее это очень точная мысль, поскольку у нас стало чуть ли не обычаем не слушать даже коллег, посему сами депутаты не слышат и то, о чем они сами вещают.

Эдуард Лимонов выступил с открытым письмом к М.М. Касьянову и Г.К. Каспарову о судьбах оппозиции и Ассамблеи. И я, по обыкновению, хочу поддержать его заявление в главных моментах, особенно в вопросе о том, что оппозиции необходимо твердое управление, такое же управление необходимо и Национальной Ассамблее. Напомню, что Лимонов в этом вопросе последователен и с самого начала предлагал подменить депутатов Ассамблеи группой вождей, действующих от ее имени. В данном случае он этот принцип оставляет неизменным — за всю оппозицию все решения должны принимать три вождя — Каспаров, Касьянов и Лимонов: «Предлагаю принимать мудрые решения тремя умами взамен истеричных арифметических голосований». То есть, по его мысли, если решения будут принимать не все депутаты, а три мудрака, то победа нам обеспечена.

Вообще-то я могу вспомнить только один случай, когда мудрый вождь сам предлагал свои услуги народу, причем делал это принципиально, прямо с первых своих произведений, — это Адольф Гитлер. В остальных случаях на моей памяти все было наоборот — народ или его представители требовали от человека стать вождем. Это и американский Конгресс, предоставивший на время войны уже избранному президенту Рузвельту практически диктаторские полномочия. И британский парламент, с началом войны призвавший Черчилля и превративший его диктатуру в столь грозную, что обывателю за сравнение Черчилля и Гитлера не в пользу Черчилля давали пять лет тюрьмы. Интересен пример и Сталина, который трижды отказывался даже от единственной своей должности одного из пяти секретарей партии, а 70 человек Центрального Комитета партии не отпускали его с этой должности, боясь, что потеряют своего вождя. (До Эдуарда Вениаминовича как-то не доходит простая мысль, что вождем не назначают — вождем в глазах народа человек становится сам благодаря своему уму, воле и выдающимся моральным качествам). То же цепляние за вождя было и в 1952 году, когда Сталин, начав передачу государственной власти от партии (Политбюро) Советской власти, просил освободить его от должности секретаря партии. ЦК тогда и слушать об этом не захотел, так велик был страх бюрократов партии остаться без вождя.