Публицистика 1918-1953 годов

«Богатство и величие страны измеряются мощью и величием…» — конспект письма А. М. Горького к В. И. Ленину от 6 сентября 1919 г. Это письмо было опубликовано в эмигрантской прессе: Воля России. — Прага, 1920. — 2 октября (№ 18); Народное дело. — Таллинн, 1920. — 2 октября; Последние новости. — 1920. — 29 октября (№ 159). Горький писал Ленину по поводу массовых арестов среди интеллигенции в Петрограде: «Считаю нужным откровенно сообщить Вам мое мнение по этому поводу: для меня богатство страны, сила народа выражается в количестве и качестве ее интеллектуальных сил. Революция имеет смысл только тогда, когда она способствует росту и развитию этих сил. К людям науки необходимо относиться возможно бережливее и уважительней, — особенно необходимо у нас, где семнадцатилетние мальчики идут в казармы и на бойню гражданской войны и где — поэтому — рост интеллектуальных сил будет надолго задержан. Мы, спасая свои шкуры, режем голову народа, уничтожаем его мозг. Очевидно — у нас нет надежды победить и нет мужества с честью погибнуть, если мы прибегаем к такому варварскому и позорному приему, каким я считаю истребление научных сил страны. Что значит этот прием самозащиты, кроме выражения отчаяния, сознания слабости или — наконец — желания мести за нашу собственную бездарность? Я решительно протестую против этой тактики, которая поражает мозг народа, и без того достаточно нищего духовно. <…> Огромное большинство представителей положительной науки нейтрально и объективно, как сама наука: это люди аполитичные. Среди них большинство — старики, больные: тюрьма убьет их: они уже достаточно истощены голодом. Владимир Ильич! Я становлюсь на их сторону и предпочитаю арест и тюремное заключение участию — хотя бы и молчаливому — в истреблении лучших, ценнейших сил русского народа. Для меня стало ясно, что „красные“ такие же враги народа, как и „белые“. Лично я, разумеется, предпочитаю быть уничтоженным „белыми“, но „красные“ тоже не товарищи мне» (цит. по кн.: Неизвестный Горький: Материалы и исследования. — М., 1994. — Вып. 3. — С. 29–30).

…повесили большевики плакаты по всему Петербургу: «Примирение русской интеллигенции с советской властью/» — и ассигновали Горькому миллионы на издание «Пантеона всемирной литературы»… — в вечернем выпуске «Красной газеты» за 10 сентября 1918 г. (№ 167) опубликована статья «Максим Горький — в наших рядах», в которой сообщалось: «На днях Максим Горький приступит, с согласия Комиссариата Просвещения, к изданию Всемирной литературы. Предполагается издать свыше 260 томов сочинений писателей всех народов. <…> Максим Горький будет ответственным редактором этого издания. <…> В беседе с тов. Луначарским он заявил, что после покушения на пролетарских вождей он окончательно решил встать в ряды советских работников». 6 октября 1918 г. в «Красной газете» (№ 211) в статье «Под наше знамя» говорилось: «К рабочему классу вернулся его любимый сын. Максим Горький снова наш. Он пришел и тихо, незаметно стал помогать по хозяйству отцу — пролетарию русскому. Сегодня он выступит всенародно живым звеном между пролетариатом и прозревшей интеллигенцией».

«Я далек от политики… сам у большевиков на подозрении…» — цитаты из статьи Б. Соколова «Беседа с М. Горьким» (Свободные мысли. — 1920. — 1 нояб. (№ 7). — С. 3), в которой автор сообщал: «Известный русский писатель — самая загадочная, неразгаданная фигура на фоне советской России. Как будто большевик. И в то же время их противник. Защитник их и друг. И в то же время один из тех, кто не приемлет большевизма, кто чужд ему и далек. В Петрограде я имел беседу с Горьким. Неофициальная, или полуофициальная, она заслуживает внимания по некоторым штрихам, характеризующим личность этого человека. «Я далек от политики. Сейчас более, чем когда-либо я ушел от всех вопросов, как внутренней, так и внешней политики советского правительства. Сейчас я посвящаю себя всецело „Дому Ученых“ и улучшению быта ученых. Работаю в издательстве „Всемирная литература“. Никогда ни в одной стране, ни при одной революции не было такого тяжелого положения, как то, в котором сейчас пребывает российская наука и русские ученые. <…> Я защищаю всеми силами русскую науку и русских ученых от большевиков. Но… это не всегда удается. Я сам у них в подозрении и недавно еще у меня делали обыск, искали оружия и бомб. Советская власть упорно хочет добиться „зависимости от нее русской науки“. Ну, а последняя защищается и защищается энергично. Сейчас судят в революционном трибунале известного хирурга Федорова и ему грозит пожизненное заключение. Судят за контрреволюцию — и я бессилен что-либо сделать. Меня не слушают. В Москве в тюрьме просидел целый год по одному только подозрению прекрасный хирург Николай Воскресенский. К сожалению, я бессилен добиться его освобождения. Чрезвычайная Комиссия сильнее меня. Несчастие российской советской власти это то, что 95 процентов коммунистов — нечестные люди, далекие от коммунизма, склонные к мошенничеству и взяткам. В большинстве спекулянты. Я — противник смертной казни. Но в отношении большей части „коммунистов“ я оставил бы смертную казнь, как необходимое средство для „очистки революции“. И тем не менее работать с советским правительством необходимо… Таково мое мнение. Может быть удастся очистить советские „конюшни“. Сказанное Максимом Горьким — неполно и немного. Он не отвечает, он не ответил на основной вопрос. Как можно идти рука об руку с людьми, чья нечистоплотность ему ясна. Ибо впервые, вероятно, Горькому пришлось так откровенно и так определенно высказаться и притом перед полузнакомым ему человеком — о советской власти. Российская интеллигенция не может простить Горькому двойственности его поведения, не может и не считает его своим. Он „советский“. А Горький не хочет быть „советским“. <…> Максим Горький считает, что он не большевик, что он не с ними. Но русская интеллигенция считает его большевиком и двойственности его позиции не понимает и не принимает».

<Ответ на анкету «Общего дела» по поводу трехлетия большевизма> ^*

Общее дело. — 1920. — 7 ноября (№ 115). — С. 3.

…мы, «либерально, невинно, мило болтавшие, по выражению Достоевского, пленявшиеся лишь чувствительной стороной социализма, надевавшие лавровые венки на вшивые головы»… — неточная цитата из романа Ф. М. Достоевского «Бесы» (ч. 1, гл. 1, IX). У Достоевского: «…у нас была одна самая невинная, милая, вполне русская веселенькая либеральная болтавня. „Высший либерализм“ и „высший либерал“, то есть либерал без всякой цели, возможны только в одной России. <…> — Мы, как торопливые люди, слишком поспешили с нашими мужичками, — заключил <С. Т. Верховенский…>,— мы их ввели в моду, и целый отдел литературы, несколько лет сряду, носился с ними как с новооткрытою драгоценностью. Мы надевали лавровые венки на вшивые головы.»

Несколько слов английскому писателю ^*

Общее дело. — 1920. — 24 ноября (№ 132). — С.2; 25 ноября (№ 133). — С.2.

В рукописи статья называлась «Мой ответ Уэллсу». Год спустя, просматривая газетную публикацию, Бунин внес в нее редакторскую правку, датировав ее 24–25 ноября 1921 г. (Русский архив в Лидсе. Фонд И. А. Бунина). Статья Бунина является откликом на публикацию очерков Г. Уэллса о России в английской газете «Sunday Express» в октябре — ноябре 1920 г. К полемике с Уэллсом Бунина привлекла А. В. Тыркова-Вильямс, с которой Буниных связывала давняя дружба. По делам англо-русского Комитета Освобождения России А. Тыркова нередко приезжала во Францию и навещала друзей. В дневниковой записи от 14 ноября 1920 г. В. Н. Муромцева-Бунина отметила один из визитов А. Тырковой и ее мужа Г. Вильямса и записала о Тырковой: «Она горит желанием борьбы» («Устами Буниных». — Т. 2. — С. 18). А в записи от 21 ноября, то есть две недели спустя, ею отмечено: «Весь день перестукивала статью Яна против Уэллса» (Там же).