Газета День Литературы # 113 (2006 1)

Он целует ее, называет своею,

И ему аплодируют створки ворот...

Я стою на крыльце и, как школьник, робею,

И сказать не умею, и зависть берет.

***

Над Кубанью туман, и в росе камыши на лимане.

И налево вода, и направо большая вода.

У ночного костра мне поют казаки о Тамани.

Я мелодий таких, да и слов не слыхал никогда.

Здесь безбожная власть не скупилась на высшую меру.

Не одна здесь дорога по белым костям пролегла.

На казачьих знаменах начертано было — ЗА ВЕРУ.

Только память осталась, и лютая боль не прошла.

Далеко, далеко…

Корабли превращаются в точки.

И у берега чайки встречают рыбачий баркас.

Вот и солнце встает…

Задохнусь от величия строчки.

Боже мой!

Как все просто, по-русски, без глупых прикрас.

***

Полыхнувший закат до полоски алеющей сужен:

Туча — словно портьера, а небо — оконный проем.

Ничего, ничего...

Пусть мой голос и слаб, и простужен,

Поднимая глаза, все равно говорю о своем.

Я до солнца встаю, чтоб увидеть, как звездные ноты

Рассыпает Господь для поэтов на Млечном пути,

Заполняю словами тетрадок бумажные соты.

Если мне суждено, я до правды смогу дорасти.

Вознесусь над землей, позабуду о мире и граде.

Предпочту пораженью веселую смерть на лету.

Чтоб, ломая перо, не просить у людей Христа ради,

И, ударившись оземь, зажать в кулаке высоту.

Это проще простого — умри да с восходом воскресни,

Ухватившись за гриву крылатого злого коня.

Ничего, ничего...

Я приду и спою свои песни.

Я еще постучусь к тем, кто знать не желает меня.

***

Ненасытная печь за поленом глотает полено.

На исходе апрель, а в тайге ещё снега по грудь.

Скоро лед в океан унесет непокорная Лена,

И жарки расцветут, и не даст птичий гомон уснуть.

Где-то там далеко облака собираются в стаи.

Где-то там далеко людям снятся красивые сны.

А у нас ещё ветер хрустальные льдинки считает

На озябших деревьях, и так далеко до весны.

Тишину потревожил испуганный рокот мотора.

Не иначе сосед мой — рисковый, бывалый мужик,

До того одурел от безделья и бабьего вздора,

Что по рыхлому льду через реку махнул напрямик.

И опять тишина. На сей раз проскочил-таки, леший.

От души отлегло. Я бы так ни за что не сумел.

В эту пору на лед не ступают ни конный, ни пеший,

А ему хоть бы хны. Он всегда делал то, что хотел.

И за то пострадал, и срока отбывал на Таймыре,

И на выселках жил от верховьев до Карских ворот,

Пил еловый отвар, кулаком плющил морды, как гирей,

И выхаркивал легкие сквозь окровавленный рот.

Он глядел на меня, усмехаясь, в минуты застолья

И на третьем стакане меня зачислял в слабаки,

А глаза изнутри наполнялись любовью и болью —

Так на небо глядят пережившие жизнь старики.

***

Я тебя всё сильнее люблю

И стихами от ярости плачу.

Не могу, не умею иначе

Я ревную тебя к февралю.

Дорогая, не смейся, не надо,

Посмотри за окно, посмотри.

Словно яблоки зимнего сада

На снегу заревом снегири.

Не клюют, не поют, не летают,

Видишь, пёрышки словно в крови...

Мне тебя в час любой не хватает.

Позови меня жить, позови.

***

Убегает от смерти во сне нецепная собака,

Раздувает бока и когтями скребет по ковру.

Ах, какая была с волкодавом прекрасная драка!

Он пришел, как хозяин, пометить твою конуру.

Спи, надежный мой друг, завтра будем зализывать раны.