Газета Завтра 194 (33 1997)

Инспекционная поездка Сталина на Кавказ, несомненно, содействовала уяснению местными партийными руководителями азов политики в национальном вопросе, как он ее понимал. Диалектика сталинской позиции отчетливо просматривается в речи, произнесенной им 17 ноября 1920 г. на съезде народов Тверской области. Он признал, что именно эксцессы “расказачивания” привели к восстанию казаков Сунженской линии, которое было подавлено, а против казаков пришлось принять “суровые меры, пришлось выселить провинившиеся станицы и заселить их чеченцами.

Горцы поняли это так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин.

Я заявляю, что если горцы думают так, они глубоко заблуждаются. Горцы должны знать, что Советская власть защищает граждан России одинаково, без различия национальности, все равно, являются ли они казаками или горцами. Следует помнить, что если горцы не прекратят бесчинств, Советская власть покарает их со всей строгостью революционной власти”.

На Кавказе он провел немало часов в беседах с Орджоникидзе и Кировым, и, по-видимому, они договорились, как свести счеты со зловредными “социал-духанщиками”, свившими гнездо в Тифлисе. Н.Жордания и Ко, поощряемые лидерами II Интернационала, брали себя всерьез. В то время как Сталин в спартанской обстановке работал с кавказскими большевиками, в Тифлисе лилось вино и жарились шашлыки для дорогого гостя — В.Каутский учил политической мудрости своих единомышленников. Почти четыре месяца — с сентября по декабрь 1920-го!

По возвращении Сталина в Москву подготовка к ликвидации осиного гнезда “социал-духанщиков” ускорилась. Ленин, однако, колебался, носясь с проектами создания блока с Жорданией. Но он не смог больше сопротивляться решительному нажиму Кавбюро, поддержанного Сталиным, — нельзя терять время, в Грузии началось восстание против меньшевистского правительства.

Примерно через год I съезд Советов Грузии в обращении к “Трудящимся всего мира” 26 февраля 1922 г. нарисовал впечатляющую картину сложившегося положения, потребовавшего вмешательства Красной Армии: “Внутри Закавказья, оторванного от России не по национальным, а по классовым мотивам, устанавливается под руководством меньшевиков диктатура эксплуататоров над трудящимися… Хуже всего было то, что они до крайности обострили отношения между народностями самой Грузии. Благодаря их националистической и шовинистической политике дело не раз доходило до кровавых столкновений именно на национальной почве… Они огнем и мечом расправляются с национальными стремлениями абхазцев, аджарцев и осетин… Красные полки вошли в охваченную революционным восстанием страну как избавители”.

Красная Армия вступила в Грузию 15 февраля 1921 г. Грузинское воинство разбежалось, особую прыть проявили “маузеристы” — усы, маузер, кожаные куртки и штаны. Очень быстро был освобожден Тифлис… А Ленин все продолжал взывать (например, в телеграмме Орджоникидзе 3 марта) отказаться “от применения русского шаблона, а умело и гибко создавать своеобразную тактику, основанную на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам”. В приписке к ней значилось: “Сталину. Прошу отправить, а если возражаете, то переговорите по телефону”. Сталин не возразил, и телеграмма 6 марта была напечатана в органе грузинских большевиков “Правда Грузии”. Однако Жордания со своими единомышленниками предпочел 17 марта на итальянском судне убраться в эмиграцию, прихватив с собой казну Грузии. Он немедленно начал кампанию за иностранную интервенцию в покинутую страну.

В конце июня 1921 г. Сталин после многих лет наконец приехал в родную Грузию. Он провел Пленум Кавбюро, работавший шесть дней! Было о чем поговорить. 6 июля на общем собрании тифлисской парторганизации Сталин не скрыл, что “поражен изменением обстановки по сравнению с периодом 1905-1917 гг.”. Если тогда была “полная солидарность, когда узы братства связывали армянских, грузинских, азербайджанских и русских рабочих в одну семью”, то теперь “страшно” усилился национализм, который надо “вытравить каленым железом”. В этом — первоочередная задача коммунистов Грузии. Если рядовые члены партии понимали и принимали позицию Сталина, то руководители грузинских коммунистов сами были глубоко заражены национализмом.

УпрЯмство этих деЯтелей, получивших власть в крошечной отсталой Грузии, приобрело, однако, огромное значение, ибо год 1922 был годом восстановления традиционного российского государства с центром в Москве. Подходил к концу процесс объединения республик, объявлявших себя независимыми государствами после Октябрьской революции. Это входило непосредственно в сферу как служебных, так и теоретических интересов Сталина. Еще в годы гражданской войны он стоял за восстановление государственности в России под главенством русских. И был не одинок в этом отношении в партии. Сталин и его единомышленники прежде всего учитывали реалии гражданской войны, основные тяготы которой легли на русских. Ленин, постоянно носившийся с лозунгом самоопределения вплоть до отделения, всегда выступал против этого с открытым забралом. “Поскрести иного коммуниста, и найдешь великорусского шовиниста”, — утверждал он.

Так что еще до завершения гражданской войны позиции были заняты: “многие”, включая Сталина и Ленин.

И. В.Сталин с безупречной логикой доказывал, что национализм — достояние прежде всего угнетенных в прошлом народов, а в истории развития русского коммунизма борьба с националистическим уклоном никогда не имела “серьезного значения. Будучи правящей нацией, русские вообще, русские коммунисты в частности, не переживали национального гнета, не имели дела, вообще говоря, с националистическими тенденциями в своей среде, если не считать некоторых настроений к “великодержавному шовинизму”, и поэтому не пришлось им, или почти не пришлось, преодолевать эти тенденции.

В отличие от этого коммунисты-тюрки, сыны угнетенных народов, прошедших стадию национального угнетения, все время имели дело и продолжают иметь с националистическим укладом, с националистическими пережитками в своей среде, преодоление которых составляет очередную задачу тюркских коммунистов”.

Так он говорил еще в речи при открытии совещания коммунистов тюркских народов РСФСР 1 января 1921 года. Когда пришло время практического оформления конституционных отношений, Сталин 11 августа 1922 года возглавил комиссию ЦК по выработке соответствующего проекта. Хотя в комиссии раздавались голоса о восстановлении “единой и неделимой России”, Сталин провел решение об “автономизации” — Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Армения входят в Российскую Федерацию автономными республиками, а это, помимо прочего, означало: ее высшие органы власти становились таковыми и для автономии. Проект ЦК разослали в Киев, Минск, Баку, Тифлис, Ереван. Он был принят местными руководителями, и лишь грузинский ЦК 15 сентября проголосовал против сталинского проекта как “преждевременного”. Естественно, Грузия не могла остановить принятие плана “автономизации”, что сделала комиссия под председательством Молотова 23-24 сентября. Материалы совещания тут же направлены больному Ленину в Горки (из них видно, что представитель Грузии П.Г.Мдивани воздержался).

Ленин прореагировал чрезвычайно остро. Побеседовав со Сталиным (разговор занял 2 часа 40 минут!) и некоторыми другими, он 26 сентября направляет первое письмо Л.Б.Каменеву: “Завтра буду видеть Мдивани (груз. коммунист, подозреваемый в “независимстве”). По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться… Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В параграфе 1 сказать вместо “вступление” в РСФСР “формальное объединение вместе с РСФСР в “Союз сов. республик Европы и Азии”. Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Укр. ССР идр. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, “Союз Сов. Республик Европы и Азии”…

27 сентября срочно собирается Политбюро. Ленина нет, он по-прежнему болен. На заседании Каменев набрасывает Сталину записку: “Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами…” Сталин также отвечает запиской: “Нужна, по-моему, твердость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается, при чем тут “независимость”?” На другой день заседание продолжается. Новая записка Каменева Сталину: “Думаю, раз Вл. Ил. настаивает, хуже будет сопротивляться”. Ответ: “Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению”.