Для чего люди одурманиваются? Сборник

Вопрос о народном алкоголизме, для успешной борьбы с которым я выпускаю это издание, приобрел для меня болезненную силу только благодаря тому, что, выйдя из народной среды сам, проведя среди народа почти всю свою жизнь и никогда не прекращая с ним общения, я не мог не увидеть печальной народной доли, почти всецело от разрешения этого вопроса зависящей. И если я так упрямо и так энергично настаиваю на беспощадной борьбе с нашим русским злокачественным пьянством, то за мною, зажигая и волнуя меня, стоит сам гибнущий от этого пьянства народ со всеми его печалями и жалобами.

С 16 ноября 1907 года, когда я впервые в III Государственной думе, в ответ на правительственную декларацию, заявил о необходимости начать борьбу с пьянством законодательным путем, и до сего дня я получил и продолжаю получать со всех концов необъятной России, от столиц до самых глухих, казалось бы, уголков ее, бесконечные и беспрерывные письма. Сплошным потоком крови и ужасов, горя и страданий, жалоб и воплей о спасении плывет ко мне эта корреспонденция трудового люда, словно сговорившегося при помощи какой-то волшебной силы. Но на самом деле не волшебная сила заставляла и заставляет всех этих столетних стариков, горемычных матерей, вдов, сирот, жен, солдат, офицеров всех рангов, рабочих, православное и иноверческое духовенство, учителей, врачей и крестьян сливаться в одной мысли: «Спасите нас!» — а то страшное иго кабака, которое давит народ «от стен недвижного Китая» до германской границы. Каждое заседание Государственной думы, посвященное алкогольному вопросу и отраженное газетами, бередит незаживающие раны народа и сопровождается усиленным приливом этой корреспонденции, словно народ, чтобы облегчить боль своих ноющих ран, хочет выплакаться. Члены Государственной думы, выступавшие по вопросу о пьянстве, знакомы, вероятно, с этими писаными заскорузлыми, мозолистыми и не привычными к перу письмами, в которых, по своей не угасшей еще вере в Государственную думу, сельский и трудовой народ обращается к своим представителям в ней за исцелением от кабака…

Глубоко веря, что в лучшей части русского общества не остыла еще скорбь о народной доле и что политика и партийность, личные интересы и корысть не заглушили еще в русских общественных деятелях чувства сострадания и искренних порывов, я думаю, что голос народа, в виде настоящего издания, не останется, как всегда, голосом вопиющего в пустыне, голосом, к которому еще можно не прислушиваться.

С этою верою я шлю от лица комиссии о мерах борьбы с пьянством при Государственной думе и от себя лично глубокую благодарность и сочувствие всем тем, кто, в заботе о родине, прислал издаваемые материалы, зову избранников народа в Государственной думе и строителей народного блага вне ее взглянуть на дело борьбы с пьянством как на дело долга и совести и посылаю горячий призыв народу всеми доступными и законными средствами бороться во имя России с пьянством.

Член Государственной думы М. Д. ЧЕЛЫШОВ

Получено мною 28 апреля 1911 г.: [8]

Милостивый государь Михаил Дмитриевич. Мы, жители г. Боровичи Новгородской губ., рабочие и служащие местных заводов и других учреждений, сестры, братья, отцы и матери семейств, обращаемся с убедительнейшей просьбой к Вам, как истинному борцу с страшным бичом русской жизни — алкоголизмом. Мы просим Вас открыть двери Таврического дворца, дабы наш вопиющий голос был услышан нашими посланниками.

В скором времени Государственной думе предстоит рассмотреть в третий и последний раз проект закона по борьбе с пьянством. Пусть каждый из вас, прежде чем подать свой голос, призадумается и вспомнит те неописуемые ужасы, которые творятся в жизни русского народа под влиянием этого проклятого яда — водки. Прислушайтесь к жизни: там пьяный брат убил своего родного брата, а потом и свою жену; там в сильном опьянении сын зарубил своего отца; там отец, возвратясь пьяный домой, убил своего сына; там бывший когда-то уважаемым всеми степенный гражданин и хороший семьянин спился, пропил все свое состояние, пустил нищими всю свою семью, стал каждый раз, придя домой пьяным, бить свою жену, детей, издеваться, позорить их; там прежде уважаемый всеми, долгое время проживший честно и порядочно, спивается и, потерявши человеческий образ, под влиянием алкоголя, нарушает святость брака прелюбодеянием, жена, не перенеся позора и побоев мужа, бежит в отчаянье от него, оставляя осиротелыми ни в чем не повинных несчастных детей-малюток; там лишился службы, испорчена карьера, погублена жизнь, из-за пьянства; там замерз, там нанесли тяжкие побои в драке; там убили или убит в сильном опьянении; там умер безвременно, ибо организм не вынес отравы алкоголя. Вот чем пестреет вся картина русской жизни! А что делается на фабриках, на заводах, в тухлых, закоптелых избушках пригородного крестьянина из-за необузданного потребления спиртных напитков.

Потоки слез залили все необъятное пространство России, душу раздирающие страдальческие вопли наполнили весь воздух. Больше всего горя и несчастий выпадает на долю бедной и забитой труженицы женщины, часто без ропота и упрека несущей свой тяжелый крест, незримо и неведомо страдающей и оплакивающей в слезах свою горькую долю.

Вы посланы в Государственную думу для того, чтобы законодательным путем устраивать жизнь и исцелять ее язвы. Эта язва — пьянство — заслуживает не меньшего внимания, чем и другие стороны общественной и государственной жизни, и требует безотлагательного проведения в жизнь закона по борьбе с пьянством…

С этим общественным элементом «бывших людей» наши законодатели мало считаются, а вырабатывают только уголовные кодексы для наказания, если который попадется в преступлении. Но эта все растущая армия нищенствующих и хулиганствующих вольных и невольных паразитов общественного организма — жертв алкоголя — кроме нравственного укора для нас, представляет и серьезную опасность для государства. Нравственным укором для нас служит каждый падший, потому что мы все, до некоторой степени, повинны в его падении, как были бы повинны в смерти каждого отравившегося мышьяком, если бы мы допустили этот мышьяк к свободной продаже, писали бы красивые вывески, насаждали бы везде вместо школ и других учреждений жизни торговые лавочки мышьяком и продажу его внесли в бюджет доходов, а также и позволили бы целому классу лиц сделать продажу мышьяка источником средств к жизни. Но разве мышьяк и другие яды, запрещенные в свободной продаже, более уносят жертв, чем употребление спиртных напитков? На этот вопрос каждый ответит, что безусловно алкоголь уносит более жертв, чем все яды, вместе взятые. Не надо забывать, что размеры гибели от алкоголя, которые показывает официальная статистика, неверны, ибо гибель от алкоголя, хотя и самая верная и мучительная, но медленная и в общем мало заметная для поверхностного наблюдателя, а потому и не регистрирующаяся. Но она везде и всюду, на каждом шагу. Каким-то кошмаром кажется вся общественная жизнь, когда видишь, что находятся люди, которые распространение этого яда — водки делают источником средств своей жизни. Но извлекать выгоду от гибели других — ведь это преступление против элементарной нравственности. Еще ужаснее кажется, когда подумаешь, что к этому причастно и государство (казенка), то государство, которое якобы призвано для общего блага и счастья каждого человека…

Не входя в обсуждение коренных причин пьянства, кроющихся в социально-экономических и других условиях общественной жизни, мы с уверенностью можем сказать, что оно по своим последствиям является самым страшным злом в жизни русского народа. Затемняя сознание, отупляя ум и парализуя мышление народа, пьянство служит бичом культуры и цивилизации и тормозом прогресса. Алкоголизм как губит жизнь отдельных личностей, так же разрушает семейство и подтачивает устои государства. И весь ужас заключается в том, что на эту гибель, на это разрушение люди по разным причинам смотрят равнодушно: иные привыкли к этому, другие очень поверхностно наблюдают за этим, а есть и немало таких людей, которые в алкогольной промышленности и в спаивании народа материально заинтересованы.