Жизнь и творчество Томаса Мора

Политическую опасность антипапского выступления Лютера Мор видел в порочности исходной позиции Лютера, опрометчиво приписывающего ошибки и пороки людей должностям, которые эти люди занимают {"The Complete Works of St. Thomas More", v. 5, part I, 1969, p. 14-17.}. Подобная позиция, по мнению Мора, логически ведет к полной политической анархии. Ибо дело не ограничится отрицанием папства, за папой пойдет королевский престол, а затем и всякая власть и администрация вообще. В результате народ окажется в стране, где нет "ни правителя, ни закона, ни порядка". Именно это, по словам Мора, и "угрожает теперь отдельным частям Германии". И если, продолжает Мор, эта угроза осуществится, "претерпев великие утраты", люди на горьком опыте должны будут понять, насколько лучше "иметь даже плохих правителей, чем вовсе никаких". Мор считал, что выступать против папства - значит подвергать "христианское дело" опасности, поэтому лучше произвести реформы в папстве, чем упразднять его {Ibid., p. 140-141.}.

В письме к секретарю короля Томасу Кромвелю от 5 марта 1534 г., касаясь вопроса о папстве, Мор писал, что "верховный авторитет папы как первосвященника был учрежден всем христианством по причине великой важности, чтобы избежать схизм и укрепить христианское единство путем непрерывной преемственности..." {"The Correspondence", p. 498.} В своем письме, затрагивая таким образом острейший политический вопрос о претензии короля быть верховным главой церкви Англии, Мор предпочитал пошлому политическому утилитаризму Генриха VIII и его советников обращенную в прошлое идею вселенского единства и гармонии христианского мира.

В том, что такой умудренный политик, как Томас Мор, не находил ничего лучшего, как отстаивать утопию единой вселенской церкви, сказывался кризис европейского гуманизма как ранней формы буржуазного просвещения. Широта гуманистической социальной критики кануна реформации у того же Томаса Мора и Эразма, восхищавшая их современников и потомков, в эпоху реформации, когда антифеодальное движение приобретало четкие классовые формы, превратилась в свою противоположность {См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 22, стр. 21-22.}. Поскольку ни один социальный лагерь тогдашнего мира не отвечал полностью идеологическим и политическим чаяниям христианских гуманистов, безысходность и утопичность позиции гуманистов, примкнувших к контрреформации и продолжавших отстаивать христианское единство как вселенскую церковь, тем явственней, что сами же они, как это видно из прежних сочинений Мора и Эразма, написанных в канун реформации, принимали пресловутое единство католической церкви скорее иронически и сатирически, нежели как благочестивую реальность, достойную стать исходным моментом исцеления общества от всех недугов и мерзостей, изображаемых в многочисленных сатирах гуманистов, смысл которых был всегда один и тот же: порча церкви от папы до последнего монаха и священника. И в этом отношении контрреформационная утопия вселенской церкви была несомненным шагом назад, свидетельствуя о том безысходном тупике, в котором оказался христианский гуманизм Мора, Эразма и их единомышленников.

И тем не менее отношение Мора к папскому престолу было отнюдь не однозначно. Мор не был апологетом папы. Как в своем "Диалоге о Тиндале", так и в письмах Мор провозглашал, что Вселенский собор выше папы {"The Workes of Sir Thomas More...", p. 621.}. В письме к Томасу Кромвелю от 5 марта 1534 г. Т. Мор неоднократно подчеркивал, что он никогда "не выдвигал на первый план авторитета папы" {"The Correspondence", p. 499, 559.}. Более того, Мор напоминал, как в свое время, когда король-богослов писал свой трактат "против ереси Лютера" в защиту "семи таинств", он, Мор, советовал королю не слишком подчеркивать авторитет папы и "предлагал его величеству или оставить этот пункт вовсе, или же касаться его более осторожно" на случай возможных политических столкновений, которые всегда "могут возникнуть между королем и папой, что уже неоднократно случалось в отношениях между государями и папами" {Ibid., p. 498.}. Свой совет королю Мор мотивировал тем, что папа является еще и светским государем. Поэтому при изменении политической обстановки в Европе может измениться и политика английского короля в отношении папы.

Признавая верховный авторитет папы в вопросах веры, Мор достаточно критически относился к папству как гуманист и политик {Ibid., p. 498-499.}. Но вместе с тем в том же самом письме, касаясь церковной политики Генриха VIII, в частности его самодержавного стремления возглавить церковь Англии, Мор указывал, что "поскольку весь христианский мир (Christendom) является единым телом, он не может понять, как один член тела, без общего согласия тела, может отделиться от общей головы".

Свое враждебное отношение к реформации Мор выразил в опубликованном в 1528 г. "Диалоге о ересях и религиозных недоразумениях". В этом сочинении достаточно полно отразились взгляды Мора на реформацию в Германии. Наряду с откровенно враждебным отношением Мора к доктрине Лютера в "Диалоге" отчетливо выражено глубокое понимание Мором политических мотивов реформационного движения в Европе. В частности, Мор писал: "Весь свой яд Лютер подсластил особым средством - свободою, которую он выхваливал народу, убеждая, что, кроме веры, тому решительно ничего не нужно. Пост и молитву и т. п. он считал лишними церемониями; он учит людей, что раз они верующие христиане, то Христу они приходятся чем-то вроде двоюродных братьев; поэтому, кроме Евангелия, они совершенно от всего свободны и им не приходится считаться ни с обычаями и законами, как духовными, так и светскими. Хотя он и говорит, что терпеливо сносит власть папы, князей и других правителей, которых он называет тиранами, и представляет из себя добродетель, но он тем не менее считает свой верующий народ настолько свободным, что повиноваться власти народу этому нужно равно в такой же степени, как вообще нужно сносить всякую несправедливость. То же самое проповедует и Тиндаль...

Простому народу это учение так сильно пришлось по вкусу, что оно ослепило его, и он забыл обо всем другом, о чем еще учит Лютер, и совершенно не считается с последствиями такого учения. Светским правителям, продолжает Мор, стремясь предостеречь государей, которые подобно Генриху VIII склонялись к реформации из корыстных классовых и личных соображений, было приятно слышать эти проповеди, направленные против духовенства, а простой народ радовался, слыша нападки на духовенство и правителей и вообще на всякую власть в городах и общинах. Наконец дело дошло до того, что движение перешло к открытым насильственным действиям. Конечно, расправа началась первоначально с наименее сильных. Прежде всего толпа безбожных еретиков подстрекнула сектантов, чтобы они возмущались против аббата, затем против епископа, чему светские князья немало радовались; они замяли дело, так как сами точили зубы на церковное имущество. Но с ними вышло так, как с собакою в басне Эзопа. Она хотела схватить тень от сыра в воде, а самый-то сыр и уронила. Дело в том, что лютеровские крестьяне вскоре набрались такой смелости, что поднялись против своих светских государей. Если бы те вовремя не хватились, то они, оглядываясь на имущество других, сами могли бы легко потерять свое. Однако они спаслись тем, что за одно лето уничтожили в этой части Германии 70 тысяч лютеран, а остатки их поработили, но все это было сделано уже после того, как те успели причинить много зла. И все-таки, несмотря на все это, во многих городах Германии и Швейцарии эта безбожная секта благодаря бездействию властей так окрепла, что наконец народ принудил правительство также принять ее; а между тем, будь они в свое время внимательнее, они легко могли бы остаться вождями и руководителями народов" {"The Dialogue concerning Tyndale by Sir Thomas More", p. 272-273; "The Workes of Sir Thomas More...", p. 257-258. Ср.: Th. More. The Apologye. London, 1930, p. 12.}.