Сталин и писатели Книга первая
Сталин и писатели Книга первая читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Так что и в 1928 году газета Керенского «Дни», быть может, тоже входила в круг «белоэмигрантских» изданий, которые ему позволено было выписывать. А может быть — кто знает? — именно этот номер ему подкинули, как представляющий особый интерес для целей контрпропаганды? Все-таки уж очень быстрой по нашим российским темпам была в этот раз его реакция.
Но, в конце концов, так ли уж важно, кем был на самом деле этот Семен Верещак и как попала к Демьяну его статья? Важно то, как он, Демьян, эту статью использовал.
А использовал он ее по полной программе.
В «Известиях» этот демьяновский фельетон занял почти целый подвал.
Открывался он стихотворным (раешным) текстом самого Демьяна:
И далее идет довольно большой фрагмент из статьи Верещака. Даже не фрагмент, а выборка, состоящая из нескольких фрагментов. Разумеется, отобраны они так, что Сталин в них предстает в облике того романтического героя, каким годы спустя его стали изображать советские художники, в совершенстве овладевшие методом социалистического реализма.
Всю эту выборку, составленную, надо сказать, довольно ловко, я тут приводить не стану. А процитирую из нее только один эпизод, с легкой руки Демьяна впоследствии ставший хрестоматийным:
В синей сатиновой косоворотке, с открытым воротом, без пояса и головного убора, с перекинутым через плечо башлыком, всегда с книжкой…
Когда в 1909 году, на первый день Пасхи, первая рота Сальянского полка пропускала через строй, избивая весь политический корпус, Коба шел, не сгибая головы под ударами прикладов, с книжкой в руках.
Далее следовал довольно эффектный стихотворный комментарий Демьяна:
Честно говоря, эта нарисованная Верещаком и подхваченная Демьяном картина поначалу показалась мне не слишком правдоподобной. С чего бы это, подумал я, рота солдат станет избивать, пропуская сквозь строй, весь корпус политических заключенных! Да еще — на первый день Пасхи!
И само это избиение, и в особенности Коба, идущий сквозь строй с книжкой в руках, — уж очень все это выглядело литературно. Я бы даже сказал — театрально.
Это еще больше укрепило мои подозрения насчет того, что автор этих воспоминаний — «наш человек в Гаване». Но, заглянув в первый том книги Троцкого о Сталине, я не без удивления там прочел:
Московский «историк» Ярославский пересказывает Верещака: «Сталин проходил сквозь строй солдат, читая Маркса». Имя Маркса здесь привлечено по той же причине, по которой в руке Богородицы оказывается роза. Вся советская историография состоит из таких роз. Коба с «Марксом» под прикладами стал предметом советской науки, прозы и поэзии. Между тем такое поведение не имело в себе ничего исключительного. Тюремные избиения, как и тюремный героизм, стояли в порядке дня.
Ирония автора направлена на псевдоисторика Емельяна Ярославского, на других советских фальшивомонетчиков — историков, писателей, поэтов. Но само свидетельство Верещака Троцкий сомнению не подвергает.
Кстати сказать, в этой своей книге о Сталине он уделил воспоминаниям Верещака несколько страниц, выделив в них, разумеется, совсем не те фрагменты, которые выбрал из них и привел в своем фельетоне Демьян Бедный. Но никаких сомнений в подлинности этих воспоминаний Лев Давыдович при этом не высказал.
В заключение этого сюжета нельзя не отметить, что в числе писателей, которые откликнулись на предложение Демьяна («Вы не имеете героических тем? Нате!»), оказался и Михаил Афанасьевич Булгаков. Сцена, в которой молодой Сталин с высоко поднятой головой проходит сквозь игрой избивающих его солдат, вошла в его пьесу «Батум».
Но написал ее Булгаков по-своему.
Как главного зачинщика тюремных беспорядков Сталина переводят в другую тюрьму:
Начальник тюрьмы делает знак надзирателям. Те выбегают в подворотню и там становятся цепью под стеной.
Сталин (взяв сундучок). Прощайте, товарищи!..
Начальник тюрьмы (тихо). У, демон проклятый…
Когда Сталин равняется с первым надзирателем, лицо того искажается.
Первый надзиратель. Вот же тебе!.. Вот же тебе!.. (Ударяет ножнами шашки Сталина.)
Сталин вздрагивает, идет дальше. Второй надзиратель ударяет Сталина ножнами.
Сталин швыряет свой сундучок. Отлетает крышка. Сталин поднимает руки и скрещивает их над головой, так, чтобы загородить себя от ударов. Идет. Каждый из надзирателей, с которым он равняется, норовит его ударить хоть раз.
Как видите, сцена, написанная Булгаковым, довольно сильно отличается от той «героической картины», которую нарисовал в своих воспоминаниях Семен Верещак и которую разрекламировал Демьян. У него «сквозь строй» проходит не весь корпус политических заключенных, а один Сталин. И сквозь строй не солдат, а надзирателей. И не с книгой он идет, а с сундучком. И бьют его надзиратели не прикладами ружей, а ножнами шашек. И бьют не потому, что получили такой приказ, а потому что он, видать, сильно им досадил своей строптивостью. То есть в этом коллективном избиении главную роль играет личная неприязнь надзирателей к Сталину, личная их к нему ненависть.
