Беседы о журналистике (второе издание)

Основательность, то есть глубина анализа явления, широта и весомость обобщений, — качество журнальных публикаций. Для газеты же очень многое решает оперативность известий. «Явление, возбудившее внимание публики два, три месяца тому назад и даже более, имеет еще полное право на то, чтобы быть рассмотренным на страницах журнала, — говорил В. Белинский, — но газета, которая не заметит этого явления в течение одной или двух недель, изменила уже своему назначению и заслуживает упрек от читателей».

Эти различия особенно четко проявились в период становления русской журналистики. Первое журнальное издание в России выходит в 1728 году, через четверть века после рождения первой газеты «Ведомости». Журнал детище Российской академии наук, именуется «Месячные, исторические, генеалогические и географические примечания в ведомостях». Он создан (и это особенно примечательно!) для расшифровки, объяснения, детализации тех сведений, которые сжато передавала окрепшая за двадцать пять лет газета «Санкт-Петербургские ведомости». Вот тетрадка «Примечаний» за февраль 1728 года. В начале публикации ссылка: «Зри нумер 7».

Данный текст относится к сообщению, которое газета «Санкт-Петербургские ведомости» публиковала в седьмом номере.

Кратко упоминается суть события — замечена комета, которая хорошо наблюдалась в одной из провинций Италии. Газета лаконична: «12 дня сего месяца комета на небе явилась, после которой 16 дня жестокое трясение земли было. А 17 дня явилась таки чрезвычайная звезда во образе креста, после которой еще другие разные небесные знаки видимы были».

Эта перепечатка зарубежного известия в его «первозданном» виде основательно преобразуется, осмысливается на страницах журнала «Примечания»… После отсылки к номеру газеты журнал пишет: «При сем случае намерены мы о кометах и протчих небесных знаках нечто упомянуть, дабы чрез то благочестивого читателя, которому бы таковые необычные видения соблазнию быть могли, из сомнения вывести». Дальше идет речь о естественной природе комет, о безосновательности связанных с ними суеверий. Смысл сообщения заметно изменяется в журнальном варианте — это не просто извещение о примечательном случае, а стремление рассмотреть его причины и следствия, расширить научный кругозор читателя, достичь основательности публикуемых сведений, как то определил Н. Полевой.

На отличия типов периодики указывали впоследствии К. Маркс и Ф. Энгельс: «…у журнала то преимущество, что он позволяет рассматривать события в более широком плане и останавливаться только на наиболее важном». А В. Ленин, в свою очередь, добавлял: «…журнал должен служить преимущественно пропаганде, газета преимущественно агитации».

Раннюю пору становления типов периодических изданий исследователи именуют эрой «персонального журнализма». Это очень давние — не по календарным срокам, а по формам организации производства — патриархальные времена профессии. Один человек нередко становится одновременно издателем-типографом, редактором и автором журнала или газеты. В подобной роли выступал, например, знаменитый английский писатель Д. Дефо. На свой страх и риск на протяжении девяти лет печатал он в собственной типографии периодическое издание «Revue». В одном лице: издатель, редактор и автор такие времена переживала журналистика любой страны. В России это время «Трудолюбивой пчелы»

П. Сумарокова (1759 год), журналов «Трутень», «Живописец», «Кошелек» Н. Новикова (1769–1774 годы).

В Америке известным «персональным» журналистом был Дж. Франклин старший брат знаменитого ученого и общественного деятеля Б. Франклина. Да и сам ученый начинал «взрослую» жизнь помощником типографа.

Во Франции эпоха «персонального журнализма» достигла апогея в период великой буржуазной революции конца XVIII века.

Патриархальные времена профессии. М. Твен изобразил их так: «У нас была сотня подписчиков в городе и три с половиной в окрестностях; городские расплачивались крупой и макаронами, сельские — капустой и вязанками дров, да и то не часто; и всякий раз мы с большой помпой отмечали это событие в газете — стоило нам забыть об этом, и мы теряли подписчика».

Действительно, подписчики были наперечет даже в крупных столичных изданиях начала прошлого века.

И хозяева их не жалели бумаги для таких приложений:

«Доводим до сведения, что на журнал имярек внесли подписную плату милостивые государи такие-то…» Далее следовал список — не по алфавиту, а по рангу с перечислением всех титулов уважаемых подписчиков. Не так уж сильно это отличается от сообщений о вязанках дров, вымышленных М. Твеном.

Борьба за подписчика требовала технического усовершенствования. «Больше информации в кратчайшие сроки» — как только основная часть издательских когорт встала под это знамя, «персональному журнализму» пришел конец.

Барьеры времени и пространства на пути социальной информации. Новость нельзя «употребить» два раза с одинаковым эффектом. Скорее, скорее

— Первое время, как я понял, владельцы типографий делались журналистами вроде бы «по совместительству».

— Не все и не всегда. И. Гутенберг, например, журналистом не стал, так же как и московский первопечатник Иван Федоров. Но любые усовершенствования типографского производства тотчас влияли на журналистику. Впрочем, как и сейчас.

Изобретение книгопечатания, технического тиражирования информации К. Маркс и Ф. Энгельс называли в числе величайших открытий разума. Время изобретения — середина XV века — порог новой информационной эры в истории человечества.

«Порог» осваивался медленно. Более четырех лет понадобилось первопечатнику И. Гутенбергу, чтобы выпустить в свет два тома Библии тиражом около двухсот экземпляров. Над ней работали шесть мастеров на трех типографских станках в течение 1452–1455 годов.

Параллельно первая типография издавала «мелкую»

печатную продукцию: листовки, календари, бланки индульгенций. Но общая производительность труда печатни не превышала одной страницы набора на работника в день. Одна страница — это 42 строки, отпечатанные в две колонки изящным шрифтом, подражающим рукописным латинским литерам.

Одна страница в день. Уже и при этих темпах предприимчивый типограф мог обеспечить издание еженедельной четырех-шестиполосной газеты тиражом в несколько сотен экземпляров. Но о газетах в ту пору еще не помышляли.

Сто оттисков еженедельных новостей. Кому они могут понадобиться в небольшом средневековом городке Майнце, где свершилось открытие Гутенберга? Горожане передавали новости из уст в уста быстрее печатников.

А новости из дальних мест? Их можно было узнать, послушав богоугодный рассказ паломника, посетившего святые места, проповедь священника, где находилось место и для последних известий.

Преодоление информацией барьеров времени и пространства проходило долго, стоило большого труда.

В эпоху средневековья время протекало медленно, гораздо медленнее, чем сейчас. История в ту пору, замечал В. Ленин, «могла ползти… с ужасающей медленностью».

Почему? Потому, что весь производственный и бытовой уклад покоился на неторопливых ритмах. Для земледельца главная система отсчета — смена времен года от сева до уборки. Люди не пользовались часами — для ориентации вполне доставало движения солнца.

А скорости? Высшей вообразимой скоростью был кавалерийский аллюр. И в результате: весть о смерти Фридриха Барбароссы в Малой Азии достигла Германии через четыре месяца. Англичане узнали, что их король Ричард Львиное Сердце попал в плен, лишь через четыре недели. Обычный путь из Рима в Кентербери, например, длился около семи недель.

Так обстояло дело со сверхсрочными известиями.

Для «текущего» информирования хватало паломников, священников и междугородных ярмарок. Дважды в году во Франкфурте-на-Майне и трижды в году в Лейпциге происходили крупнейшие в Европе ярмарки. Их посетители живо интересовались всем, что делалось в мире, ибо от этого зависели цены на товары. Это был особый разряд потребителей информации, так как тяга к новостям у них была вовсе не бескорыстна.