2008_37 (585)

ГИБЕЛЬ ЭСКАДРЫ

Юрий Шутов в настоящее время привезен в Лефортовскую тюрьму, откуда попросил нас опубликовать эту статью. С удовольствием. Редакция «Дуэли»

В моем родном городе Ленинграде есть одно уникальное здание, разом оказавшееся промеж трех центральных городских площадей: Дворцовой, Декабристов и Исаакиевской. От летящего фрегата над ним, венчающего шпиль Главного Адмиралтейства, разбегаются лучи пяти магистралей: проспекты Невский и Майорова, улицы Дзержинского и Халтурина, а также бульвар Профсоюзов. Этот выдающийся памятник русского национального зодчества является не только эмблемой города, но и символом военно-морской мощи и славы нашей Родины. Адмиралтейство заложили по указу Петра I осенью 1704 года и быстро построили, используя при этом чертежи самого царя («длина 200 сажень, ширина 100 сажень»). 300 лет назад Петр Великий, создавая флот — опору Державы, не имел своих кадров и был вынужден нанимать за границей корабельных спецов, к которым тут же приставлял по несколько русских учеников, набиравшихся уму-разуму в науках корабельных, ластовых, галерных и машинных. Так началась подготовка отечественных кораблестроителей и морских офицеров, без коих державного регулярного флота быть не могло. Вместе с развитием технической оснащенности совершенствовалась подготовка флотских специалистов. 20 августа 1798 года уже Павел I своим указом «Быть по сему» утверждает единственное в России училище корабельной архитектуры. В августе 1805 г. это училище выпустило первую великолепную семерку российских специалистов, поклявшихся в присутствии царя Александра и представителей Адмиралтейского департамента приумножить славу русского флота и до последней капли крови защищать Родину на морях и океанах.

С тех пор минуло 200 лет. Много воды унеслось за кормой кораблей. Выпускники этого училища проектировали, строили, обслуживали боевые и торговые суда. С их деятельностью неразрывно связано становление и развитие всего российского флота. Из стен училища в Адмиралтействе вышла славная плеяда ученых, конструкторов, механиков и кораблестроителей. Благодаря им и на зависть всем врагам в России был-таки построен сперва парусный, затем паровой и советский атомный флот, а также создана мощная отечественная судостроительная база с ее лучшими в мире крытыми эллингами и передовой технологией спуска кораблей на воду.

Если все, созданное питомцами училища, умозрительно выстроить в единый ряд, то получится уходящая за горизонт историческая эскадра русского военно-морского флота длиною в два века, начинающаяся с сильнейших в свое время кораблей «Россия», «Полтава», «Смоленск», «Не тронь меня», «Эммануил», фрегата «Кастор» и винтового «Архимеда», брига «Меркурий», корвета «Гремящий», шлюпа «Предприятие», броненосца «Петр Великий», первой боевой подводной лодки «Дельфин», миноносцев «Новик» (много лет самого быстроходного на планете), «Стерегущий», крейсера «Варяг» и многих, многих других.

23 апреля 1927 года училищу присвоили имя Феликса Дзержинского, который задолго до Ельцина, Чубайса и Лившица стал символом беспредельной преданности Родине, мужества и стойкости, высокой организованности, дисциплинированности и честности.

С 1929 по 1940 годы питомцы «Дзержинки» принимали участие в создании более восьми сотен кораблей. Среди них три легендарных линкора с ненавистным «демократам» названием «Советский Союз», два тяжелых крейсера «Кронштадт», крейсеры «Горький», «Чапаев», лидеры эсминцев «Гневный» и «Сторожевой», подводные лодки, тральщики, вспомогательные суда и много еще всяких разных. (К слову сказать, чубайсята за семилетку разгрома нашей страны, разумеется, не построили ни одного корабля, хотя основные ленинградские судоверфи за бесценок скупили, а имевшиеся суда спешно и расторопно пораспродавали либо разграбили, разворовали и уничтожили. — Ю.Ш.)

А потом была Великая война. «Дзержинцы» героически дрались на всех фронтах, морях, океанах и в суровых водах Заполярья. На их боевом счету участие в самых громких морских победах: пуск ко дну по приказу капитана подлодки «К-21» Н. Лунина немецкого линкора «Тирпиц», крейсера «Генерал Штойбен», лайнера «Вильгельм Густлов», которые потопила субмарина «С-13» под командой знаменитого А. Маринеско. Также за плечами ребят из ленинградского Адмиралтейства тысячи километров пыльных фронтовых дорог, усыпанных костьми и щедро политых кровью морских пехотинцев. День Победы «дзержинцы» приближали, как могли, и многие полегли в боях за Родину, а другие встретили конец войны с золотыми звездами Героев на полинялых кителях, бушлатах и гимнастерках. Выходцы из-под адмиралтейского шпиля с честью выдержали самый суровый жизненный экзамен и с успехом доказали, что их профессия — защищать Родину.

Я рос в дебрях ленинградских коммуналок, среди шипящих примусов и чудесного кухонного запаха керосина. В послевоенные годы каждую весну 9 мая наша комната оказывалась местом сбора совсем еще в ту пору молодых, увешанных боевыми орденами ребят — фронтовых друзей моих родителей. Они, подолгу сидя над нехитрой закуской, вспоминали со слезами на глазах погибших товарищей и пели о тех, кто «командовал ротами, кто умирал на снегу…». Пили за Родину, пили за Сталина, пили за знамя Победы. Мы, детсадовские пацаны, озаренные внезапным пониманием, отрывались от своих незамысловатых игрушек и замолкали, поглядывая с трепетом еще совсем юных сердец на увлажняющиеся глаза бывших солдат и моряков и их подрагивающие руки, которыми эти парни сломали хребет врага. Дети разделяли волнение и чувства своих закаленных в боях отцов, готовых отдать жизнь за Родину. Также незабываемо, как в глубине центральных подворотен, в мальчишеских, беззлобных, но диких по бессмысленному ожесточению драках проявлялся генотип будущего взрослого человека: его способность беречь смолоду честь, любить и ненавидеть, постоять за себя и не сгибаться под ударами либо наоборот. Самые сильные и талантливые из нас тогда лишь только мечтали учиться в «Дзержинке», за фасадом Адмиралтейства, забрызганным фонтаном. Это были порой несбыточные мечты послевоенных поколений мальчишек. Но одному пареньку с нашего двора, что на углу улицы Дзержинского и Фонтанки, все же сказочно повезло. Носы и глотки остальных пересыхали от зависти, а зубы выстукивали «Марсельезу», когда они видели этого счастливчика, щеголявшего в белых парадных перчатках даже душным, липким городским летом. Наши барышни впадали в шок от ленточек его бескозырки и позолоты якорей. Лучиком своей будущей морской офицерской славы он разом затмевал всех дворовых воображал с гитарами. И хотя мы с ним были друзьями, но наши споры частенько перерастали в скоротечные потасовки, даже с использованием военно-морской бляхи.

Над обрывом дней проскакала жизнь, которую он полностью посвятил советскому флоту, чем всегда безмерно гордился вплоть до самого прихода «демократов». В свои неполные сорок лет он стал капитаном I ранга. Мы долгие годы не виделись. Но тут случайно пересеклись наши пути, и ему было что мне поведать. Он гордо проносил свои погоны до того позорного времени, когда с флагштоков наших военных кораблей «демократы» сдернули непобежденный в боях с врагами флаг и заменили его другим. Это на военно-морском языке свидетельствовало о полном поражении, ибо подобная операция в мировой практике производится только в случае захвата корабля противником и пленения экипажа. Мой друг детства застрелиться почему-то не смог, как и вовремя представить себе глаза флотских ветеранов, доказавших своей, а также кровью товарищей, погибших в боях за Родину, что флаг дороже жизней экипажа и корабля. Без такого понятия о чести флага не могло быть побед над врагом. Забыв об этом, многие наследники традиций потеряли вместе с собой будущее своих детей. Настоящие же офицеры, как и мой друг, заплатившие всей жизнью за верность единственной присяге и за свои крупные, тканые золотой ниткой звезды на погонах, не смогли повторно присягнуть, но уже «демократам». Они, видимо, просто не захотели равняться с публикой, разодетой в опереточные генеральские мундиры, полученные от нынешней власти за однодневный, к примеру, визг и крики «Караул!» 19 августа 1991 года. Ведь истинные военные люди, избравшие профессию защищать Родину, свои звания выслуживали собственным горбом, тяжким ратным трудом, мотанием по отдаленным глухим гарнизонам или обледенелым пирсам, на заполярных военно-морских базах нашей страны, занесенных глубоким, нетающим снегом. И вовсе не их вина, что несокрушимые бастионы Отчизны подернулись плесенью безвольных болванов, ярко полыхнув, особенно в последние годы, разношляпьем всяких поганок, уверяющих, что политические убеждения являются частной собственностью офицера и потому могут легко и свободно продаваться. Хотя известно: от взглядов и убеждений, если они, конечно, есть, отречься нельзя. Это нелепость беременных лицемерием. Кроме того, на радость врагу, в советских вооруженных силах в следующие после великой Победы годы сложился удивительно разношерстный слой высших офицеров — чудесно деградировавших, полностью безыдейных, трусливых командиров, но храбрых воров. Именно это отродье «демократы», придя к власти, тут же назначили на высшие командные посты, чтобы такие генералы-адмиралы бросились шкодить и воровать с невиданно страшной разрушительной силой и в результате своими же руками удушили никем не побежденную, а потому самую сильную в мире советскую армию и флот. Этот крайне необходимый врагу для разрушения обороны нашей страны армейский слой образовался за счет многолетней раздачи в ЦК КПСС генеральских и адмиральских лампасов лишь родственникам да ублюдкам, грациозно открывающим двери и бутылки, шустро удящим рыбу и ловко сервирующим замшелые пни во время маршальской охоты. Таким способом были планомерно уничтожены необходимые защитникам Родины качества: мужество, честь и, конечно же, ответственная смелость в самый критический момент принимать самостоятельные решения по управлению войсками. Жуковы, рокоссовские и прочие чуйковы вместе с их «наукой побеждать» перестали быть нужными в тяжкой номенклатурной возне под мягкими кремлевскими коврами. Их медленно, но неуклонно сменил краснорожий, полупьяно-заискивающий, широкопогонный отряд швейцаров по призванию и неуклюже-застенчивых болванов — домогателей наград по профессии. Поэтому даже слабого сопротивления врагу они оказать уже не могли, напротив, по мере сил столбовых идиотов способствовали разгрому СССР, возжелав остаться генералами и адмиралами, но уже без армии, флота и государства. Никто из них, как известно, не застрелился от собственного прозрения в измене Родине и присяге. Ибо саму верность ей эти «славные» генеральчики уже давно приравняли по значимости к обещанию, данному родителям в детстве, — не ковырять, к примеру, в носу либо ином месте. Неудивительно, что, забыв про свою первую и единственную клятву, эти офицеры присягнули вновь и могут подобную процедуру повторить бессчетное количество раз подряд, клянясь в верности кому угодно. Именно такие вояки-бродяги «демократам» и нужны. Дабы ко дню вполне допустимого всенародного негодования нашу страну уже некому было бы защитить. Ведь теперь эти ребята-генералы с мелкими душонками, выжатыми от всего святого, бросятся сражаться не за Родину, а за свои кресла и неважно под чьими знаменами. Отечественным «демократам» их западные хозяева поставили вполне конкретную задачу — превратить советские вооруженные силы в сброд, где честь офицера будет цениться намного дешевле даже денег и каждого станет волновать не свое достоинство, а собственная печень. После этого армия, где генералы считают, что их знания в области стратегии слишком ценны, чтобы рисковать ими в бою, как и вся оборонная промышленность, подлежат полной ликвидации. Так как во избежание любого сопротивления собственные войска колонии иметь не положено. Что до военно-морских сил Союза, то враги планировали сперва их лишить исторических баз и обескровить, затем обезумить, а матчасть растащить и распродать. Операцию по ликвидации нашего ВМФ планировалось приурочить к 300-летию создания флота российского, что на самом деле почти и произошло. Большинство военно-морских баз сдано врагу без боя. Флот и армию, действительно, обезумили, вытеснив за ворота невыплатой зарплаты и бытовыми неурядицами самый толковый офицерский молодняк. Всем известно: опавшие листья уже никогда не вернутся на ветку. Оставшееся офицерство тяготится своей бездарностью, неприспособленностью либо возрастом. Окрестный мир и служба сузились для них до беспросветной борьбы за кусок хлеба. Они потеряли счет времени в ожидании перемен и внезапного социального возмездия, будучи вынуждены с голодухи довольно быстро распродать завещанную предками офицерскую честь и верность присяге, после чего их служение превратилось в публичный стационар, где даже к орденам стали относиться, как запеченный поросенок к бумажной розе. Родина героев постепенно стала местом перекидного обитания воров и предателей. Мне могут возразить. Мол, рассуждать об офицерской чести и долге хорошо бы на сытый желудок. Не спорю. Если только порассуждать — то с наполненным животом, может, оно и лучше. Но следует помнить: наличие Чести либо ее отсутствие с сытостью или голодом абсолютно никак не связано.