Не надейтесь вознестись на Олимп

Синклер Льюис

HE НАДЕЙТЕСЬ ВОЗНЕСТИСЬ НА ОЛИМП!

В таком популярном издании, как энциклопедия, хочется сделать несколько суровых замечаний по адресу начинающих авторов; в Соединенных Штатах это более необходимо, чем в любой другой стране.

У демократий нашего типа есть одна характерная особенность: внушая молодому человеку, что в один прекрасный день он может стать президентом (если не республики, то хотя бы агентства по продаже автомобилей), мы как-то забываем сообщить ему, что было бы неплохо, если бы в соревновании с другими, не менее счастливыми и свободными гражданами он сумел хоть немножко превзойти их талантом и деловитостью. Это особенно важно; когда речь идет о профессии беллетриста. Благодаря сентиментальным школьным учителям и рекламам предприимчивых дельцов, берущихся за соответствующую мзду научить кого угодно писать романы, публика твердо уверовала, что стоит любому мужчине или любой женщине, которым не удалось преуспеть в качестве водопроводчика, фермера или домашней хозяйки, взять пару нетрудных уроков, посвященных некоторым тонкостям писательского ремесла, — например, как писать — пером или на машинке и какую героиню предпочесть — златокудрую стюардессу самолета или рыжеволосую девицу из Исландии, — и после этого они, конечно, напишут роман, который будет удостоен Пулитцеровской премии и продан в Голливуд за миллион долларов.

На беллетристику возлагается множество надежд: вдове она должна помочь выкупить закладную; молодым людям — свести счеты с родственниками; скучающему холостяку принести славу и горы любовных писем. Все это цели весьма почтенные, но профессиональный писатель обязан тем не менее предупредить простосердечных любителей, что им едва ли удастся изучить за двадцать часов то, на что сам он затратил двадцать лет.

Литератор-дилетант нередко выдает себя употреблением таких выражений, как «побаловаться пером» или «выколачивать гонорары», и считает, что это рекомендует его как славного парня, но серьезному труженику так же противно слышать о «выколачивании гонораров», как набожному священнику о «выколачивании пожертвований».

Если такой дилетант испытывает наслаждение, пытаясь изложить на бумаге свои мысли о людях и о местах, в которых ему довелось побывать, — это пристрастие достойно всяческого уважения. Если, однако, он ожидает некоего чуда, которое вдруг вознесет его над мириадами других, не менее компетентных соискателей, — тогда лучше бы ему попытать счастья на скачках. Я нисколько не боюсь обескуражить его, так как, если он действительно чего-нибудь стоит, он не обратит никакого внимания ни на меня, ни на других подобных мне блюстителей порядка.

Почти все правила «как писать» нелепы. В основу их положено то, что тот или иной писатель делал в прошлом; то, что годилось ему, но больше не пригодится никому и никогда. Литература не терпит таких простых решений; писатель не может идти по дороге, проложенной другими; он обязан с чувством полной ответственности искать свои собственные пути. Одному лучше всего пишется в пустыне, а другому в зале, где репетирует джаз; один предпочитает работать перед завтраком, а другой после полуночи; один сперва составляет план объемом в 50000 слов, а другой — как, например, Диккенс — намечает два-три имени и принимается за дело. Впрочем, одно твердое правило все же существует, но правило это очень жестокое и непопулярное: сколько бы ни провели вечеров, услаждая самого себя и донимая родственников рассказами о вашем замысле, замысел этот все равно не принесет вам славы, пока вы не превратите его в слова и не уложите их на бумагу. Итак, скажем короче: трудитесь!

Вот еще несколько замечаний. Не обращайтесь за советами к профессиональным писателям: им достаточно трудно приходится со своей работой, так что им, во всяком случае, не до вашей; что касается «построения» романа, то это важный вопрос, но решить его можете только вы; и, наконец, если вы ощущаете потребность поведать миру некие «откровения», — вдумайтесь и постарайтесь разобраться, принадлежат ли эти откровения лично вам, или вы почерпнули, их из какой-нибудь проповеди или из газетной передовицы, или может быть, услыхали их в забавном рассказе, который на прошлой неделе передавался по радио.

…Существует ходячее мнение, что, задумывая рассказ, писатель отталкивается либо от «интриги», либо от портрета главного героя, либо от впечатления о какой-то местности. На самом же деле с самого начала все это перемешано у вас в уме; для того, чтобы человек, о котором вы хотите написать, приобрел для вас реальность, он должен принадлежать к определенному классу общества и жить в определенном доме и городе, на определенной улице. Вы не можете ограничить свое воображение тесными рамками. Фантазия ребенка, который в каком-нибудь кустике с такой ясностью увидел дракона, что перепугался насмерть, куда ближе к подлинному творческому дару, чем любые ухищрения журналиста, все художества которого сводятся к тому, чтобы выкроить побольше места для объявлений.

Правила нелепы потому, что создание оригинальных произведений — это умственный процесс, несколько отличный, скажем, от кондиционирования воздуха, которому требуется придать известные стандартные свойства. Основная работа по созданию романа производится в мозгу автора раньше, чем он поставит на бумаге первую букву; однако после этого он должен запастись терпением и ставить букву за буквой по восемь часов в день в течение целого года или около того. Если вам есть что рассказать, и вы страстно хотите это рассказать, если вы можете думать об этом наедине с собой, независимо от того, чем заняты ваши руки и ноги; если вы способны к тому же ни с кем не поделиться задуманным и тем самым не утратить интереса к теме, ну, тогда у вас и без всяких правил что-нибудь получится… может быть.

Даже с коммерческой точки зрения пользование советами «преподавателей литературного мастерства» — это вернейший путь к провалу, ибо найдется миллион других горе-писателей, которые, пользуясь теми же советами, произведут на свет те же банальные истории. Воробей есть воробей; кто станет платить деньги за то, чтобы посмотреть на воробья в клетке!

Если бы я встретил новичка, который действительно хочет писать, я убедил бы его: 1) в течение десяти лет наблюдать, прислушиваться ко всему, что происходит вокруг, и спрашивать себя; «Что это значит в действительности?», а не «Что об этом обычно говорят?» и 2) читать без устали таких авторов, как Толстой, Достоевский. Чехов, Готорн, [1]Герман Мелвил, [2]Хемингуэй, Кэсер, Томас Вулф, Дос Пассос, Генри Джеймс, Марк Твен, Уортон, Фолкнер, Ричард Райт, [3]Марита Волф, Колдуэлл, Фаррел, [4]Стейнбек, Диккенс, Харди, Теккерей, Эвелин Во, [5]Скотт, сестры Бронте, Сэмюэл Батлер, Г. Дж. Уэллс, Арнольд Беннет, Э. М. Форстер, [6]Киплинг, Моэм, Джордж Мур, [7]Бальзак и Пруст.

Не поручусь, что к концу этого искуса он сумеет написать хоть один хороший абзац, но, вероятно, он будет менее, склонен к тому, чтобы написать скверный, и, во всяком случае, это будет для него блаженное десятилетие, А если потом он все же начнет писать и если у него окажется талант, — его произведения будут хотя бы отдаленно напоминать творения мастеров, а не стандартную, скверно написанную стряпню, идущую по дешевке.

1948