Ничего себе Россия

Москвина Т.

М 82 Ничего себе Россия!: Статьи, рецензии, эссе. -СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тубли-на», 2008. -344 с.

«Ничего себе Россия!» - новая книга широко известного писателя, публициста, театрального и кинокритика Татьяны Москвиной.

Здесь собраны статьи, рецензии и эссе, написанные Москвиной в период 2006-2007 годов и публиковавшиеся в газете «Аргументы недели» и журналах «Искусство кино», «Петербургский театральный журнал», «Собака.ru» и «Русская жизнь».

Часть 1

ЗАКУСКА. АПЕРИТИВ

ISBN 978-5-8370-0488-9

© ООО «Издательство К. Тублина», 2008 © А. Веселой, оформление, 2008 www.limbuspress.ru

«S»КАКДОЛЛАР

Я живу нынче на одной из линий Васильевского острова. Место тихое, степенное, дома стоят так плотно, что вроде бы не втиснуть в них очень уж явно очередную новорусскую дрянь. Нет, «крысы», конечно, не унимаются, и все что-то грызут и лепят, но где-то вдали, в переулочках.

Я же, возвращаясь домой, пока наслаждаюсь настоящим старым Петербургом, который, разумеется, обречен и оттого еще более, в своем предсмертном состоянии, прекрасен. Но вот замечаю я как-то в одном доме признаки начинающейся болезни: выселили оттуда мирный магазин посуды и кротко, как Травиата, погибающее ателье по ремонту одежды. Затянули паутиной. Зарычали злобными голосами, заурчали, стали что-то грызть, грызть, грызть… Что ж там такое будет? - с ленивым любопытством поглядывал квартал. Очередной бездарный ресторан? Офис марвихеров? Арбат, не к ночи будь помянут, престиж?

Действительность, как ей и положено на Руси, превзошла все ожидания. В середине июня паутину сняли, и обнаружилось, что фасад дома почти не пострадал. Правда, в него вставили чудовищной безвкусицы зеркальные стекла (таким образом, внутренности было не разглядеть) и приделали дикое гранитное крылечко с ввинченными фонарями. (Фонари продержались около месяца, после чего подверглись акт)' вандализма - квартал у нас тихий, но не настолько же.) Над витринами пролегла бордовая вывеска с непонятно чем - какая-то фамилия, написанная словно бы автограф,

7

причем латинскими буквами. Первая буква, «S», была эффектно перечеркнута, как знак доллара. Только одной чертой, не двумя. По всей длине автографа бежала сверху тонкая красная линия, вечером светящаяся неоном и ужасно не идущая бледно-желтом); благородно сдержанному фасаду. Господи, подумала я с тоской, у них у всех, у новых хозяйчиков жизни, наверное, цветоаномалия, неужели они не чувствуют, до какой тоски этот красный неон не идет питерским домам…

Так что ж вы думаете? Это оказалась частная художественная галерея какого-то Ивана С! Это он шикарно расписался латинскими буквами, фасонисто перечеркнув «S» почти как доллар. И теперь приглашает зайти взглянуть на его живопись.

Открытие галереи Ивана С. было упоительным. Возле входа он поставил тумбу, а на нее наклеил разодранные им на страницы журналы двадцатых годов. Поверх этого красовались объявления вроде: «Художник Иван С. ищет натурщицу» и т. п. Движение в квартале перекрыли. К галерее подъезжали старинные авто и кареты. Кто из ряженых, проходящих в галерею, и есть сам Иван С, у которого «S» как доллар, установить не удалось. К несчастью, именно в этот момент я, спеша по делу, заказала такси и металась по наглухо перекрытому кварталу в его поисках. Дорога моей жизни и дорога жизни Ивана С. решительно расходились…

Через некоторое время, влекомая публицистическим зудом, я позвонила в дверь галереи. Туда так просто не попадешь. Дверь, правда, сразу же открыли, и я попала в царство Ивана С. - пять или шесть прохладных залов, с цветами в вазах и возможностью купить альбом живописи Ивана С. всего за четыре тысячи пятьсот рублей. На осмотр оной живописи ушло около пятнадцати незабываемых минут.

Дело в том, что обычно художники-дилетанты подражают кому-то одному, выбранному за образец. Но наш «S» как доллар подражал чуть ли не всем сразу, отчаянно и вдохновенно подражал «живописи вообще» - от старых венецианских мастеров до импрессионистов. Там были и пейзажи, и портреты, и натюрморты, и нечто философско-аллегори-ческое, вроде огроменного полотна «Хозяин времени», на котором задумчивый юноша непомерной красоты сидел под сенью такого же юноши, только увеличенного в размерах и как бы призрачного. Лица и тела несколько отделялись от платьев, и чувство композиции и меры художника вызывало некоторые спазмы. Страшная силища мазка и непреодолимое свечение колорита добавляло к этим спазмам еще и легкое головокружение. Кра-сотища набрасывалась на вас буквально как зверь и искусывала насмерть.

Помимо юношей и дев, одетых в какие-то цветные перья, есть и главное. На картине «Девятый вал» художник изобразил пачки зеленых долларов, в легкой дымке катящих свои волны по метафизическому пространству где-то два на три метра.

Понятно. О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Вот такие у нас теперь галереи. Такой, понимаете ли, новый Петербург.

Посудный магазин жалко до слез.

Так случилось в моей жизни, что я пишу про искусство. И не то чтобы я его так уж сильно любила. Просто таким, как я, говорливым, витиеватым людям с тяжелым характером и назначением писать, деваться от искусства некуда. Там все-таки можно запросто набросить тень на плетень. Одни говорят - гениально, другие говорят - вздор, ничего бесспорного. Зыбь и рябь. Всегда можно каких-нибудь рассуждений подпустить. Станцевать, так сказать, в тумане босиком.

Другое дело спорт. Тут никакой зыби и ряби, сплошные метры, секунды, голы. Победа конкретна, доказана, осязаема, исчислена. Кто победил, тот и лучший, без дискуссий.

А потому с завистью и восхищением я смотрю па такую область жизни, как спортивная журналистика. Никаких туманов - солнечная ясность. Никому не придет в голову написать, что лучшая команда была такая-то, правда, она и проиграла. Что такой-то - великий спортсмен, хотя он двадцать лет как не показывает результатов. В статьях об искусстве такое сплошь и рядом! «Замечательный артист» - а артист ничего путного не играл лет десять. «Выдающийся режиссер» - а он последнюю качественную картину еще при Брежневе сделал. В спорте этого быть не может. Тут достижения измеряются твердым безжалостным мерилом. На прошлых заслугах никуда не уедешь и фантомных репутаций здесь не сыщешь.

Но в спортивной журналистике есть один раздел, который меня восхищает особенно, до дрожи изум ления. Это блиц-интервыо со спортсменами. Сказочное, непостижимое явление! Как это им, спортивным журналистам, вообще удается?

Вот, скажем, пробежал человек дистанцию. И появляется вскоре перед камерой. О чем его спрашивать? Я бы ничего не смогла придумать. Произошло явление вне всякой вербальности - человек бежал-бежал и прибежал раньше других. Обычно это измеряется секундой или даже долями секунды. Что тут скажешь? Ну, можно сказать, что ему повезло. А можно сказать, что он молодец. Но о чем его спрашивать-то, Господи?

Однако люди могут все. То есть не все люди могут все, но спортивные журналисты - точно.

- Скажите, пожалуйста, имярек, вы волновались перед забегом?

Вопрос далеко не так прост, как может показаться. Имярек на этом месте обычно вздыхает. Если он волновался - это не очень хорошо. Надо владеть собой. Что он, псих, что л^? Но не волноваться совсем - тоже не очень хорошо. Как-то самоуверенно, нагло. Люди таких не любят. И судьба таких щиплет, а спортсмены - люди суеверные.

И наш бегун начинает нести довольно затейливую ахинею, из которой выясняется, что забег, конечно, ответственный и были некоторые чувства, с одной стороны, но была и вера и хорошая подготовка, с другой стороны, и определенные качества характера в конце концов помогли прийти к итогу, который очень радостен на сегодняшний момент.