Полдень, XXI век (декабрь 2011)

Полдень, XXI век

Декабрь (84) 2011

Колонка дежурного по номеру

На носу 2012-й год.

Говорят, вместе с ним неизбежно грядет Апокалипсис. Не то расколют поверхность родной планеты гигантские тектонические разломы, не то Земля столкнется с астероидом, не то взбунтовавшееся Солнце сожжет в нашем мире все живое…

А потому самое время искать пути к спасению.

Может быть, землянам помогут неведомые сверхсущества, как в рассказе Ирины Скидневской «Полковник Крошин к контакту готов»?

Или мир спасут бомжи, с их порванными социальными связями («Брехня» Владимира Марышева)?

Или вся надежда – на пришельцев из будущего («Попались» Льва Гурского)?

А может, цивилизации удастся избежать катастрофы, организовав немедленную генетическую революцию с целью вывести новый тип людей («Колыбельная для демона» Арины Трой)?

Ой, не верится, братцы! Как не верится и в иные пути спасения.

Даже от мелкой, сугубо личной катастрофы не спрячешься ни на другой планете («Концепция самоубийства» Елены Первушиной), ни в постоянно подправляемой версии персонального жизненного пути («Дневник Бамбла Уорда» Вадима Картушова и Сергея Карпова).

Что уж говорить о мировом, всеобъемлющем, глобальном крахе!

Так неужели нет у нас света в конце тоннеля? Неужели люди обречены на исчезновение с лица материнской планеты? Неужели дорога к светлому будущему сродни игольному ушку для верблюда?

И на смену человеческой цивилизации придет сообщество разумных растений-мутантов, отдельные представители которого будут искать в окружающем мире собственное чудо. Как герои рассказа Константина Аникина «Без ГМО»…

Нет, не верю! Но и в разного толка спасителей не верю.

Думается мне, что как в общей для всех нас катастрофе, так и в Апокалипсисе местного масштаба («Жареные сосиски» Любови Романовой) мир может быть спасен только человеком.

Тобой!

Всеми нами!

И никем больше!

Николай Романецкий

1

Истории. Образы. Фантазии

Ирина Скидневская

Полковник Крошин к контакту готов

Рассказ

Поезд болидом летел сквозь тьму, оглушительно свистел встречным, стучал на стыках так, что на столике в купе подпрыгивали стаканы. Мелькали полустанки, леса, далёкие огни.

– Уже часов десять едем без остановки. Добром это не кончится. Вот увидите, ждёт нас медицина катастроф, – с верхней полки вещал Стратонов.

– Что ты каркаешь, Серый? – злился Валерка. – Сказано – на сборы.

– Ага, всем университетом. Меня не проведёшь, я неприятности одним местом чую. Учите текст, призывники. Я, такой-то, торжественно присягаю, клянусь свято соблюдать… Как-то так. Эх, дурак я… Хотел же пойти на экономический…

Можно было, конечно, храбриться для виду, но вся их компания – Алексей, Валерка и Коля – знали, что Стратонов прав. Просто так от учёбы не отрывают.

Стоял сухой, удушливый сентябрь. Учебный год только начался, но неожиданно для всех в медуниверситете отменили лекции, а на практических занятиях заставили отрабатывать приёмы оказания первой медицинской помощи. Потом всех распределили по больницам. Четвертый курс, на котором учился Алексей, почти сто тридцать человек, отправили на практику в хирургическое отделение областной больницы. В коридорах из-за студентов было не протолкнуться, больные жаловались на суету и неразбериху врачи ходили злые, и вреда от такой «практики» было больше, чем пользы. Никто не понимал, что происходит, все чего-то ждали.

Каждый день после занятий Алексей с Дашей ходили в парк. Обнявшись, гуляли по аллеям, целовались. Даша училась на втором курсе, встретились они год назад в клубе дельтапланеристов при университете и с тех пор не расставались. Все знали об их большой любви и о том, что они поженятся, как только Алексей получит диплом. Они составляли классическую пару: он огромный, рыжий, всегда сосредоточенный, она маленькая, с длинными темными волосами, смешливая и общительная.

В одночасье с деревьев облетели скрученные листья, покрыли хрустящим ковром убитые жарой газоны. Опасаясь пожаров, листву спешно начали сгребать и вывозить. В ту же ночь люди в военной форме забрали в военкомат пятьсот человек из их вуза, включая преподавателей и первокурсников. Женскому полу не сделали никаких послаблений, словно на счету у военных была каждая пара рук. Стратонова в одних трусах сняли с пожарной лестницы – он пытался уйти по крыше. Майор, пред очи которого Стратонова приволокли, сказал с большим сожалением:

– Дать бы тебе по шее… В машину его!

Так, в одних трусах, Стратонов и приехал на сборный пункт. Утром родная тётка, приютившая его на время учёбы, привезла к поезду пакет с одеждой и провиантом.

На оцепленном перроне за ограждениями толклись родственники, друзья, все кричали, разыскивая своих, махали руками, какая-то девушка громко плакала.

– Лёша! – где-то в толпе надрывалась мать. – Там в сумке шерстяные носки! По ночам холодно! Если будете спать в палатках, обязательно надевай!

Алексей, свесившись из окна вагона, крикнул басом:

– Ладно, ма! Носки надену! Понял!

Вряд ли она услышала его в таком шуме. Когда поезд тронулся, он увидел её. Мать протиснулась к перилам и отчаянным взглядом выискивала его среди других. Поезд шёл, набирая ход, а она всё махала рукой, и ещё долго издалека был виден её голубой плащ.

Когда спало возбуждение и улеглась неразбериха, им разрешили ходить по вагонам. В тамбурах стояли часовые, молодые солдаты-срочники. Студенты делились с ними сигаретами.

Алексей разыскал Дашу. Они вышли в коридор.

– Мне страшно, Рыжик… плохо… – Она уткнулась ему в грудь лицом. – Настроение никакое.

– Ну, ты чего? – расстроился Алексей. – Всё же нормально. Подумаешь, сборы.

– А если война?

– Какая война, зорька ты моя ясная? – Фамилия Даши была Зорька.

– Девчонки включили радио, а там песни военных лет.

– Уже давно бы объявили.

Он наклонился и начал медленно целовать её в мочку уха, в шею. Она уперлась ему в грудь ладонями.

– Не надо, Лёш… Все смотрят, неудобно…

Они поговорили, потом Даша ушла, и Алексей вернулся в купе.

– Лёш, о чём думаешь? – спросил Валерка.

– Да так…

Вспомнил, как он любил отца. Некоторые в восемь лет так беззаветно только собак любят. Отец три года отслужил на флоте, был рослым и подтянутым, неотразимым, как говорила мать, особенно когда по праздникам надевал форму. Однажды завёлся у них в доме мышонок. Пакостил по мелочи, то пакет с крупой прогрызет, то наследит. Бывало, сядет посреди комнаты, сам чуть больше жука, уставится на Лешку своими бусинками и смотрит, смотрит… Будто тщится что-то про него понять. Мать сначала сердилась, а потом тоже начала улыбаться, звать: «Алёшка, иди-ка, дружок твой пришёл!» Отец подловил его и – хрясь ногой, в лепёшку, только хвост в сторону отлетел. «Вот так, морячок, – весело сказал. – Плати за табачок». Возненавидел Алексей его тогда крепко, убить хотелось. Ревел, как девчонка. Давно пора забыть эту старую историю… торчит в памяти, как ржавый гвоздь.

– Мышь же, – неуверенно сказал Коля. – Не собака, не кошка.

– Мышь, – согласился Алексей.

– А сейчас у тебя с отцом как?

– Никак.

Родители давно в разводе, у отца новая семья. Сестра, та часто его навещает. Потом рассказывает, как съездила, приветы привозит. А Алексею после того случая долго мерещилось: вот сделает он что-нибудь не так, и отец его, как того мышонка, – ногой. Без всякой жалости.

– Дураки вы. Ещё пауков пожалейте, – сказал Стратонов. – Видел я одну такую, жалостливую. Паутину веником сметает и шепчет: «Прости меня, паучок…» Ладно, муж ей из-за спины: «Он сказал: прощаю!» А то полный дурдом. Развели тут философию. Папа убил мышку, папа зверь… Закон природы это, а не зверство.