Осколки неба, или Подлинная история "Битлз"

Эпштейн был возбужден, как никогда. Расхаживая из угла в угол кабинета, он говорил, срываясь иногда на фальцет:

– Я так боялся! Я ужасно боялся, Пол! Только тебе я могу открыться, Джон меня засмеет, а Джорджу и Ринго просто ни до чего нет дела!.. Ты в группе – единственный здравомыслящий человек!

Пол скромно промолчал.

– Понимаешь, я думал, я больше не нужен. Я решил, что отказ от концертов приведет к быстрому и неминуемому краху. Но успех «Сержанта» показал, что это совсем не так! – Брайан схватил со стола пластинку и потряс ею у Пола перед носом. – За какую-то неделю уже распродано двести пятьдесят тысяч дисков, и, если дело так пойдет дальше, концерты даже не нужны! – Он бросил конверт обратно на стол. – Ты знаешь, сколько всего в мире продано ваших пластинок? Всех.

– Скажи...

– Двести миллионов! Да если бы с каждым проданным диском на моем теле вырастал бы один-единственный волосок, я давно бы уже стал обезьяной!

Брайан остановился ошеломленный этой мыслью.

– А если бы у тебя вырастала чешуйка, ты бы стал китом...

– Чешуя у рыбы. Кит – не рыба, а млекопитающее, мой мальчик, – снисходительно возразил Брайан. – Все-таки, надо когда-нибудь всерьез заняться вашим образованием... Да я бы и не стал рыбой... – Брайан, задумавшись, замолчал, потом согласился сам с собой: – Нет. Не стал бы. Зачем?

Пол предпочел не спрашивать, зачем Эпштейну понадобилось становиться обезьяной. И тот, очнувшись от взвешивания всех «за» и «против», продолжал:

– У меня бездна планов! Целая гора проектов! Например – телевидение. Раз вы не хотите, чтобы зрители шли к вам, придется самим идти к ним! Буквально в каждый дом! Скоро прямо из нашей студии на весь мир будет транслироваться то, как вы записываете новую песню...

– Какую? – острожно спросил Пол.

– А я откуда знаю? – отмахнулся Брайан. – Что вы, песню, что ли, не сочините?

Пол молча пожал плечами.

– Еще я договорился о съемках телевизионного фильма...

– Про что?

– Ну, что ты ко мне привязался?! Слушай, лучше, главное! Мы будем торговать одеждой!

– Не понял...

– Все просто! Какие бы вы не были талантливые, выпуск пластинок – слишком рискованное занятие. «Сержант» обошелся нам в сорок тысяч фунтов стерлингов! Это неслыханно! Если бы его, не приведи Боже, вдруг не стали бы покупать, эти деньги вылетели бы в трубу!

– Но как по-другому?..

– Очень просто. Нужно вкладывать деньги в осязаемые предметы. Я все просчитал, самое выгодное сегодня – торговля готовым платьем.

– Может быть это и так, но мы-то тут при чем?

– Ни при чем! – Брайан радостно потер руки. – Вот это – самое главное! Платьем займусь я. А вы будете получать дивиденды со своих денег. Я уже придумал, как будет называться магазин... Угадай?

– «Эпштейн и компания»?

– Нет. Попробуй еще.

– «Одежда от „Битлз“»?

– Ерунда! Ну, напрягись!

– «Пеленки и распашонки»?

– Ах, Пол, Пол! Как все это банально! Называться магазин будет коротко и ясно: «Яблоко» [103] . Это же само собой разумеется!

– Да? – удивился Пол.

– Конечно, – подтвердил Брайан. – Я уже и помещение присмотрел...

– А песни мы писать будем?

– Ну... Если тебе хочется...

– Хочется, – признался Пол. – Уже давно.

– Ладно, пиши, – разрешил Брайан. Но, подумав, добавил: – Только не много. Я же говорю, запись – чертовски дорогая штука... К тому же, какой смысл их записывать, если радиостанции не желают проигрывать их?..

Зазвонил телефон, и Брайан метнулся к нему, покинув обескураженного Пола:

– Алло? Да-да... Да, у меня... Сейчас проверю. – Он положил трубку на стол рядом с аппаратом, быстро подошел к Полу, взял его за запястье и, возведя глаза к потолку, нащупал пульс. Затем заглянул ему в левый глаз, двумя пальцами широко раздвинув веки... Вернулся к телефону.

– Нет, – сказал он в трубку. – Я проверил. Это не правда... – И повесил ее. – На чем я остановился? Ах, да, на радиостанциях. Би-би-си запретили вашу «День жизни», посчитав ее написанной под воздействием наркотиков...

– Подожди-ка, – остановил его Пол. – О чем ты говорил по телефону?

– По телефону? Меня спросили, правда ли, что ты умер. Я ответил, что неправда...

– Что за странный вопрос? – удивился Пол, почувствовав себя вдруг не очень уютно.

– Говорят про какую-то нашивку у тебя на рукаве... Я, честно говоря, ничего не понял. Но главное, все это – чепуха. Уверяю тебя, ты вполне живой...

– Про какую нашивку?

– Не знаю. Что-то на конверте...

Пол схватил со стола пластинку и вгляделся в конверт, на котором «Битлз» стояли среди пятидесяти восьми самых значительных, по их мнению, людей эпохи – от Карла Маркса до Мерлин Монро. Потом вгляделся в постер...

– Что за чертовщина! У меня на нашивке был только герб!

Брайан наклонился у него над плечом:

– А теперь написано «O.P.D.» [104] Странно, как это я раньше не заметил?..

– Вот скотина! – Пол вскочил на ноги. – Это Джон подрисовал! Я вспомнил! Он подошел ко мне со своей паскудной ухмылочкой: «Макка, я тебе приготовил сюрприз...» Я думал, он это про портрет Стюарта, который влепил вот тут, сбоку. Сначала его в списке не было...

Пол дотянулся до телефона и набрал номер Джона. Но Синтия ответила, что тот «снова на выставке этой своей сумасшедшей японки...»

– Выходит, не зря мне приснился такой неприятный сон про тебя, – заметил Эпштейн.

– Какой? – Пол все еще был не в себе.

– Представь, мне приснилось, что мы впятером, немного навеселе, стоим на моем балконе и о чем-то оживленно беседуем. И вдруг я понимаю, что это сон... У тебя когда-нибудь так было, чтобы ты во сне понял, что это сон, и начал этим пользоваться? Летать, например...

– Да, было пару раз...

– А у меня часто бывает. Ну вот. Я и говорю вам: «Ребята, на самом деле, все это мне снится. Хотите, например, я спрыгну с балкона, и со мной ничего не случится?» А вы смеетесь: «Ты слишком много выпил, Брайан...» Тогда я, быстро, чтобы вы меня не успели задержать, переваливаюсь через перила и падаю вниз. Но, перед самой поверхностью, скорость моя, само собой, уменьшается и в конце концов я плавно приземляюсь на ноги. Помахал вам снизу. Вы что-то кричите, машете мне. А потом я смотрю, Пол, ты перелазишь через перила и тоже прыгаешь вниз... Ты просвистел мимо меня и – ба-бах! – расшибся в лепешку. Страшно было смотреть... Еще бы. Тебе-то все это не снилось... Мне было очень тебя жалко, и я проснулся со слезами на глазах... Думаю, рассказать тебе или не рассказывать?.. Ну, ладно, хватит об этом. Давай, поговорим о магазине.