Письма. Часть 1

Ради Бога, не думайте, что нужно устроить все 5 подписок, посылаю на всякий случай. Мне вообще очень стыдно за эту просьбу. Как за всё, касающееся денег, которые — если только (Не старинная монета! — ненавижу.

Это не письмо, в счет не идет, откликнетесь, когда сможете. Сердечный привет Вам и Вашим.

МЦветаева

20-го марта 1928 г.

Meudon (S. et 0.)

2, Avenue Jeanne d 'Arc

Дорогой Леонид Осипович,

Сердечное и, к большому стыду моему, сильно запоздавшее спасибо за подписки. Каждый день хотела благодарить и каждый день откладывала из-за желания сделать это по существу. Но очевидно и сегодня не удастся. Знаете ли Вы гениальное стихотворение какого-то нашего современника (сама не читала, говорю со слов), кончающееся припевом — «у нас есть всё: то-то, то-то и еще это — nur Zeit [721]». (Стихотворение о рабочих) — Так и я.

Часто получаю письма от Бориса, он по-моему замучен людьми, — не оборотная, а лицевая сторона славы!

Поэты, не умеющие писать стихи и приходящие к нему за рецептом, не думая о том, что он-то сам — ни к кому не ходил! В России 10 тыс<яч> зарегистрированных поэтов — нет, ошибаюсь: в одной Москве! В России-то, наверное, тысяч сто!

Всячески внушаю Борису жёсткость, если не жестокость. День состоит из часов, часы из минут. «На минутку»…. Мой рецепт Борису — формула: «Вас много, а я один».

— О книжках. Как только будут пришлю все три Вам, Вы раздадите.

Еще раз, дорогой Леонид Осипович, от всего сердца спасибо за помощь. Сердечный привет и наилучшие пожелания Вам и Розе Исаевне. [722]

МЦ.

ПАСТЕРНАКАМ Л. О. и Р. И

21-го декабря 1927 г.

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d'Arc

Дорогие папа и мама Бориса,

Сердечное спасибо за чудесные подарки и память. Медведя-болонку хотела додержать до Рождества, но Мур (сын) услышал писк и примчался, — всё было поздно. Спит с ним, ест с ним, гуляет с ним, а на вопрос, откуда такое чудо: «А éто от папы и мамы Болиса Пастенака». — «А кто Борис Пастернак?»

— «Паéт: поёт всё время». — Если бы! —

Пишу Вам эти несколько строк только чтобы поблагодарить, очень хочу написать Вам большое письмо о Борисе, о его 1905 годе, — многом.

Как зовут Борисину маму?

— 29-го годовщина Рильке.

Когда-нибудь — если встретимся — прочту Вам его стихи ко мне, последнюю из его Duineser Elegien, [724] написанную за 4 месяца до его смерти. Знает ее кроме меня только Борис. Но Вам покажу, и то письмо покажу, где он о Вас, дорогой Леонид Осипович, писал: Ваше имя русскими буквами.

Все это — стихи, письма, карточки — когда умру завещаю в Рильковский — музей? (плохое слово) — в Rilke-Haus, [725] лучше бы — Rilke-Hain! [726] который наверное будет. Не хочу, чтобы до времени читали, и не хочу, чтобы пропало. В Россию, как в хранилище не верю, всё еще вижу ее пепелищем.

До свидания! Еще раз спасибо за память и внимание. Чулки чудные, поделилась с дочерью, а сын к весне как раз дорастет: он у меня великан.

МЦ.

Р. S. Это не письмо. Письмо — впереди. Да! главное: внук или внучка? Как адр<ес> Вашей дочери в Мюнхене и как ее имя? [727]

Как Вам понравилась г<оспо>жа Андреева? Ее мало любят, я ее люблю.

ЧИРИКОВОЙ Л. Е

Мокрые Псы, 4-го нов<ого> авг<уcта> 1922 г.

Дорогая Людмила Евгеньевна!

Пока — два слова. Еще не устроились, живем в Мокрых Псах, в чужой комнате. Нынче переезжаем к леснику. Это очень высоко, совсем в горах, в солнечную погоду будет прекрасно.

Людей — никого.

Я всегда радуюсь новому, буду играть (сама с собой и сама для себя) — лесную сказку с людоедом-лесником и ручными ланями.

Ваших видела два раза. Вы не похожи ни на сестру, ни на брата, Вы старше (внутренне), более выявлены. [728]

Ходили с Вашим братом нынче к леснику (С<ережа> боялся), а вчера вечером были у них в гостях и я съела все вишни из-под наливки.

Эти деньги — мой немецкий остаток, постепенно перешлю Вам все, если можно — купите мне в Salamander [729] Bergschuhe, [730] 38 номер. (Желтые, грубоватые, довольно низкий каблук).

Пусть они будут у Вас, с С<ережи>ными. И — покорнейшая просьба — обменяйте там же С<ереж>ины башмаки на 45 номер, в 46-ом он утонет. Словом, возьмите на номер меньше, той же формы.

Простите за поручение, больше не буду утруждать. Целую нежно. Пишите на С<ережу>: Praha VIII, Libeň Swobodarna, Herrn Sergius Efron (для меня).

Долг (чешскими) перешлю на днях.

МЦ.

<Приписка на полях:>

Если есть деньги, купите мне башмаки (Bergschuhe, с языком!) сразу, сколько бы ни стоили. Деньги (герм<анские>) перешлю в течение недели.

Мокропсы, 16-го нов<ого> Октября 1922 г.

Дорогая Людмила Евгеньевна,

Будьте моим спасательным кругом: пойдите с этим письмом к Абраму Григорьевичу Вишняку, передайте ему его в руки, настойте, чтобы прочел при Вас и добейтесь ответа.

(Письмо прочтите!)

Адр<ес> его: Bambergerstr 7, угловой дом с Pragerstr , на окне огромная вывеска — Геликон — сразу в глаза бросается.

Бывает он в из<дательст>ве, по-моему, около 121/2 дня, а потом вечером, от 5-ти до 6-ти. — Так, по крайней мере, бывал раньше.

К сожалению, забыла № его телеф<она>, а то можно было бы позвонить, чтоб не ходить даром. Но лучше, чтобы какой-нибудь мужчина позвонил, если Вы назовете себя, он сразу свяжет со мной.

Письма ни за что в из<дательст>ве не оставляйте: важно, чтобы оно было передано ему в руки.