Страницы незримых поединков

«В феврале банда из села Уил была выбита и отступила в направлении Акбулака и Соль-Илецка. На путях отхода банды командование войск ВЧК расположило сводный отряд курсантов Оренбургских 18-й пехотной и 3-й кавалерийской школ (командир отряда товарищ Ковалевский, комиссар Алексеев). По линии железной дороги были созданы заслоны из частей ВЧК и отрядов ЧОНа. 10 марта 1922 года под селом Краснояр произошел бой. Бандиты предприняли ряд конных и пеших атак, но с большими потерями отступили. Потерпев поражение, банда стала уклоняться от боев с войсками, появлялась группами в станицах, грабила и уничтожала все живое».

Революций без жертв не бывает. Это я знаю. Но почему погибают самые лучшие? Самые смелые и преданные? Может, потому, что они не заботятся о своей жизни, как другие?

Рассказывать о гибели Дмитрия мне тяжело и больно. Усугубляет это моя вина. Не упусти я Сергея Елатомцева, неизвестно, как все бы обошлось. Однако все по порядку.

Готовили мы группу Клейменова основательно. Каждому придумали новую биографию, заготовили документы. Из реквизируемого у купцов имущества подготовили целый обоз будто награбленного в ходе боев барахла. Всех вооружили до зубов, вплоть до пулемета. В ночь тайно группа ускакала в сторону Соль-Илецка.

Николай Иванов, а ему уже не раз приходилось участвовать в ликвидации контрреволюционной сволочи, при прощании сказал, что Серова искать будут на границе с Хобдинской волостью. Там уже не раз банда отсиживалась. Как только встретятся, постараются войти в доверие, а там война план покажет.

Уехали. Обида стала жечь, почему меня не включили в группу? Дмитрий до отъезда говорил, что акцент у меня, за версту видно, что я нерусский. На латыша смахиваю, а с ними у бандитов суд короткий — в распыл.

Я возражал, говорил, что и латыши белые бывают. Дмитрий согласился: бывают, говорит, но редко. Рисковать в их положении нельзя. И он по секрету высказал свое опасение, что даже за Ефима беспокоится. Тамбовский он, наши обычаи плохо знает. Вот Перевезенцев, хотя и в Башкирии родился, но в нашей губернии долго жил. Защищал Оренбург от дутовцев, вел борьбу с врагами революции в Петровской волости, а затем был переведен на работу в качестве уполномоченного губЧК. Ну а что говорить об Иванове и Ткачуке — это ребята, оренбургские. Проверенные чекистской работой.

Многое предвидел Дмитрий, да не все. Знать бы, что так все повернется, то и мое присутствие не помешало бы.

А получилось все приблизительно так. Почему приблизительно? А потому что восстанавливаю картину гибели группы по рассказу жителей аула и по допросам Серова.

В середине марта установились солнечные дни. Запахло весной. Сурчины оголились от снега и ощетинились зеленью. Ехать по степи было тяжело. Лишь на вторые сутки вышли к аулу на берег Хобды повыше казахского села Жиренкуп. Здесь и решили спешиться и отдохнуть.

Немногочисленное население аула притаилось в ожидании очередного грабежа и насилия. Как узнал Ткачук, хорошо говоривший по-казахски, небольшой отряд серовцев дня три назад был здесь и забрал с десяток овец и двух седловых коней.

Из отдельных реплик и недомолвок Ткачук сделал вывод, что жители аула, посчитав чекистов за бандитов, ждали новых поборов.

Перед группой Клейменова стояла точная задача: встретиться с отрядом Серова и, выдав себя за самостийную банду, влиться в ряды бандитов. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы раскрыться перед жителями аула. Так, видимо, и случилось бы, но…

К полудню на взмыленной кобыле прискакал лет двенадцати казашонок и, размазывая по грязным щекам слезы, рассказал, что на соседний аул только что налетели бандиты и всех подряд стали рубить. Убили его мать и младшую сестру, а он вот вырвался и прискакал. Надо и отсюда уходить, потому что остатки банды скатываются вниз по Хобде.

Заголосили, запричитали женщины, а за ними в рев ударились детишки. От юрт к землянкам и обратно забегали старики. Вот тут Дмитрий Клейменов и принял свое первое решение: дать бой банде Серова. Не иначе, разгромленные под Краснояром бандиты решили уйти на север, а перед уходом хлопнуть дверью.

— Надо защищать аул, — заключил Дмитрий Иванович. — Ну а если что, то скажем, что ошиблись, приняли их за красных. Этот план всем понравился, и каждый из чекистов стал выбирать себе место, удобное для обстрела местности, Ткачук предупредил жителей, чтобы они попрятались понадежнее от возможной стрельбы.

Пулемет решили собрать и установить на пригорке, да не успели. На рысях шел отряд человек в тридцать. Скакали большим полукругом, как на охоте на лис. Эта бандитская тактика исключала попытку скрыться незаметно из села, да и в случае засады потери бывают незначительные. Но хитрость не спасла от смерти многих громил. Возможно, чекистам удалось бы полностью отбиться от банды, да патроны кончились, а сумку с пулеметными лентами придавила убитая шальной пулей лошадь Ефима Пятых.

Когда разъяренные бандиты ворвались в аул, то опешили, увидев не готовых биться до последнего красноармейцев, а кучку таких же, как они, казаков, громко выяснявших отношения между собой.

— Кто такие? — рявкнул плотно сбитый бородач, направляя на чекистов удивительных статей иноходца. — Почему стреляли?

— Да вот, станичники, тьма на глаза пала, — и Дмитрий Клейменов в сердцах махнул рукой. — Кому-то показалось, что красные окружают, вот и отбиваться начали.

— Мы вас какой уж день ищем, совсем отчаялись, — вступил в разговор Петр Ткачук, — и надо такую осечку…

Казаки тем временем окружили группу чекистов и недоверчиво присматривались к ним.

— За такие ошибки к плетню вас и в расход! — зло выдохнул бородач и прошелся взглядом по бандитам, как бы ища согласия.

— Это точно, — поддакнул молодой казак в белом дубленом полушубке, держась за левую руку. Видимо, ее прострелил кто-то из чекистов.

— Это мы со страху пулять стали, — доверительно-печально промолвил Иосиф Перевезенцев.

— Значит, испужались! — громко захохотал кто-то из казаков.

— Было немного, — виновато улыбнулся Перевезенцев.

— А шаровары запасные имеете? — вновь хохотнул весельчак.

— Имеем, — во весь рот заулыбался Иосиф. — Этого добра у нас много, — и махнул рукой на переметные сумки и узлы.

Напряжение сходило, кое-кто из казаков стал доставать кисеты с махоркой, уже с интересом поглядывая на чекистов.

— Откуда и куда направляетесь? — по-прежнему зло спросил бородач.

— Идем к Серову, — спокойно ответил Дмитрий Иванович, — письмо к нему имею.

— Покажь, — повелительно сказал бородач.

— Трохим, чего ты прицепился? — недовольно крикнул раненый в руку казак. — Не видишь, что ли, — свои казаки.

Клейменов тем временем отпарывал подкладку у казакина, чтобы достать письмо от имени Ивана Кучегурова, с которым Серов вместе зверствовал у Сапожкова. Письмо было подлинное: его арестованный Кучегуров написал в губЧК под диктовку Дмитрия Ивановича.

В шуме пререканий, натужного кашля курильщиков все как-то не заметили подъехавшую маленькую группу всадников. Один из них на нервной киргизской кобыленке с интересом приглядывался к Клейменову, а затем весело выкрикнул:

— Да вы никак комиссара прихватили?! Ну да! — обрадованно продолжил он. — Сам Дмитрий Иванович Клейменов своей персоной пожаловал!

Казаки притихли, кто-то пробурчал:

— Какой еще комиссар?.. Наш брат, станичник…

— Какой станичник?! — презрительно бросил подъехавший. — Это мой дорогой земляк, ивановский. Еле ушел от него из ЧК. Подтверди, Дмитрий Иванович!..

Вот так мое ротозейство аукнулось спустя почти год. Не попади Сергей Елатомцев в банду, чекисты остались бы в живых.

Тяжело мне рассказывать о последних минутах жизни Клейменова и его боевых товарищей. Надеясь получить сведения о замыслах губЧК, размещении войск в Соль-Илецком гарнизоне, бандиты долго истязали чекистов. Били сапогами, кололи шашками, прижигали огнем.

Первым умер зарубленный Елатомцевым Дмитрий Иванович Клейменов. Затем зарубили и остальных. На изувеченные трупы наткнулся отряд чоновцев, преследовавший бандитов. Здесь же, неподалеку от полуразрушенного мазара, похоронили всех с воинскими почестями.

Когда молодые чоновцы рассказывали мне о злодействах бандитов, о похоронах моих старших товарищей, голоса у них дрожали от волнения и слезы гнева и бессилия стояли в глазах. Продержись чекисты еще час, и подмога к ним успела бы. Вот почему-я говорю, что мое присутствие не помешало бы Дмитрию.

И еще я жалею, что не пришлось мне принять участие в разгроме банды Серова. Говорят, отбивались подлюки до последнего патрона. Знали, что пощады не будет, так как все руки в невинной крови были.

А вот Серова взяли. Да-а. Редкая гадина была. Ответил за все сполна.

Пишу о друзьях своих славных, а сам думаю: а вот в новой прекрасной жизни, через 50 или 100 лет, вспомнят ли о нас, о том, как приходилось нам защищать нашу революцию?