Водолазание в России от древних времен до наших дней

И чем дальше отдалялась дата гибели «Принца», тем ярче разгоралась легенда о золоте, хранившемся в его трюмах. Та же «Таймс» сообщала, что пароход затонул с 500 тысячами франков, затем сумма увеличилась до пяти миллионов фунтов стерлингов, которые якобы предназначались для уплаты жалованья осаждающим и флоту. С годами, вместо «Принца», в людской молве появился «Черный принц».

Мысль о богатствах, скрытых под водой, не давала покоя инженеру Языкову, который собрал массу сведений и объединил свои усилия с корабельным инженером — Е.Г. Даниленко. Никто не верил «бывшим», считая их авантюристами, прожектерами. И тогда они решились пойти в ОГПУ, к самому Дзержинскому. Точнее, решил это сделать он, Языков. Дзержинский принял инженера.

«…Подводный аппарат конструкции Даниленко, — от теплоты кабинета, заинтересованности слушателей, из которых он знал по портретному сходству только Дзержинского, голос у Языкова становился увереннее, а речь убедительней, — рассчитан на глубину до восьмидесяти саженей. Три наблюдателя будут связаны с поверхностью грузовым тросом, телефоном, шлангом подачи воздуха и вторым — для выхода отработанного. Иллюминаторы обеспечат почти круговой обзор. Все это облегчит поиски и подъем золота».

Языков умолк. Он смотрел на Дзержинского, внимательно разглядывавшего чертеж — схему водолазного аппарата Даниленко. Дзержинский поднял глаза от бумаг и ободряюще взглянул на инженера.

— Продолжайте.

— Принцип аппарата не нов, но имеет свои достоинства перед иностранным: свободная циркуляция воздуха, механическая рука для захвата груза…

Дзержинский потер правой рукой подбородок. Окружающим был знаком этот жест — признак активной работы мысли.

— Значит, вы предполагаете, что при помощи этого аппарата можно будет в кратчайшие сроки осмотреть рейд Балаклавской бухты? Верно я вас понял?

Языков молчал, лихорадочно обдумывая ответ. Все-таки десятки квадратных километров.

— Относительно. Нам нет необходимости исследовать весь рейд. Вот здесь, — он развернул вдвое сложенный рисунок тушью, — очерчен предполагаемый район поиска.

— А почему вы решили, что именно здесь?

— Предположительное место гибели «Принца» составлено по данным отчетов экспедиции, рассказов очевидцев, прессы.

Языков зачитал несколько страниц, посмотрел на Дзержинского. Председатель ОГПУ помолчал некоторое время, изучая схему, потом спросил:

— Что вам нужно для этой экспедиции — назовем ее Экспедицией подводных работ особого назначения — ЭПРОНа?

В первый раз на бледном лице Языкова выступил лихорадочный румянец.

— Самое малое: баржу с лебедкой, двух водолазов, несколько такелажников, катер, который будет буксировать баржу со спущенными под воду наблюдателями…»

С самого начала работ участники экспедиции встретились с огромными трудностями. В районе поисков были значительные глубины. Кратковременные спуски в имевшемся водолазном снаряжении оказывались не только безуспешными, но и опасными для жизни водолазов. И все же работы продолжались. Используя почти каждый погожий день, водолазы ходили на глубины 40, 50 и даже 70 м. Им удалось обследовать широкую полосу грунта у подножия западной скалы, а также у входа в Балаклавскую бухту и обнаружить на дне множество останков разрушенных деревянных корпусов кораблей, старые, полузамытые грунтом и поржавевшие якоря, цепи, различные такелажные устройства. То, что представляло еще какую-либо ценность, поднимали наверх и отправляли в мастерские.

Очистив от судового мусора акваторию, прилегающую к Балаклавской бухте, энтузиасты нашли лишь фрагменты «Принца», которые заняли достойное место в музее. Чуть больше повезло японской фирме, получившей разрешение на поиски золота. Взорвав массу подводных скал, промыв и просеяв через специальное сито тысячи тонн песка, истратив около трехсот тысяч долларов, фирма подняла со дна Балаклавской бухты всего семь золотых монет, некоторые из них — чеканки 1854 г. с портретом английской королевы Виктории. Японцы из семи монет передали нам четыре и, свернув свою экспедицию, уехали.

Настоящая работа ЭПРОНа началась с подъема кораблей Черноморской эскадры [57]. Ядром организации стали ее начальник Фотий Иванович Крылов (рис. 37), врач — спецфизиолог Константин Алексеевич Павловский и водолазный специалист Феоктист Андреевич Шпакович (рис. 38), уже известный читателю по Кронштадтской водолазной школе. С именем Ф.А. Шпаковича, одного из самых известных водолазных специалистов страны, связаны многие славные страницы истории отечественного водолазного дела [42].

Родился Феоктист Андреевич в 1879 г. в Севастополе. Успешно окончив реальное училище, он поступил в технологический институт. Но проучился недолго, не успел окончить первый курс, как умер отец, и Шпакович вынужден был пойти работать. Приняли его на должность заведующего водолазным складом Севастопольского военного порта, определив дальнейшие интересы Шпаковича. Пытливый юноша не удовлетворился выполнением своих однообразных и скучных обязанностей. Он быстро освоил все тонкости водолазного дела и стал выполнять подводные работы. Буквально через два года Шпакович, несмотря на молодость, считался уже одним из лучших специалистов. Ему доверили разработку плана подъема минного заградителя «Буг», затонувшего вместе с минами в Южной бухте Севастополя. Со своей задачей он справился блестяще, впервые применив в качестве понтонов секции плавучего дока. Между тем у Феоктиста Андреевича не было никакого специального образования, поэтому в 1907 г. командование порта направило его в Кронштадтскую школу водолазов для сдачи экзаменов и получения документов, удостоверяющих, что он имеет право работать под водой. Все экзамены он сдал экстерном, показав отличные знания. Ему было присвоено и первое офицерское звание. А когда вернулся в Севастополь, ему поручили руководить всеми подводными работами на шельфе Крымского полуострова.

В 1909 г. Шпакович возглавляет подъем подводной лодки «Камбала» с глубины 58 м, которая считалась в то время чуть ли не предельной. Его высокие организаторские способности и исключительно умелые действия были в очередной раз отмечены командованием.

В 1915 г. Феоктист Андреевич разрабатывает план подъема турецкого крейсера «Меджедие», подорвавшегося на русских минах во время пиратского налета на Одессу. Он сам этот план и реализует. Поднятый крейсер был отремонтирован и вошел в состав Черноморской эскадры под названием «Прут», а Шпакович досрочно произведен в поручики. В 1916 г. под руководством Шпаковича был поднят эсминец «Беспокойный», а Феоктист Андреевич произведен в штабс-капитаны.

Когда в 1917 г. интервенты и белогвардейцы спешно покидали Севастополь, они пытались захватить с собой все, что только можно. Им удалось увести за границу спасательное судно «Черномор». И Феоктист Андреевич тайно спрятал под водой основные складские запасы водолазного снаряжения, оборудования и подводной техники. После установления в Крыму Советской власти Шпакович передал все спасенное имущество новому командованию Севастопольского порта.

Плодотворным для Ф.А. Шпаковича был период с 1925 по 1930 г. Он разрабатывает ряд оригинальных решений по подъему кораблей и сам осуществляет их. Со дна моря были подняты: эсминец «Калиакрия» и затопленные интервентами подводные лодки «Пеликан», «Орлан», «Карп» и «АГ-21». За самоотверженный труд и высочайшее мастерство Феоктист Андреевич был награжден орденом Красного Знамени. Еще одну награду — орден Красной Звезды — Шпакович получил за подъем английской лодки. В те же годы под его руководством осуществлялся подъем башен главного калибра линкоров «Императрица Мария» и «Свободная Россия» [28].

С первых дней войны Феоктист Андреевич — начальник Балаклавского гарнизона. Он возглавляет строительство оборонительного комплекса «Орел», готовит город к предстоящим сражениям. Он — севастополец, и считает, что его место среди защитников города, но получен приказ, эвакуировать водолазную школу, и Шпакович с болью в сердце покидает город. Вернулся он вместе с водолазной школой в 1944 г.