Новые русские аферы: герои нашего времени

По официальной версии, на активность избирателей все эти обстоятельства ничуть не повлияли: явка составила 35,5 % — почти на 1 % больше, чем на выборах в МГД 2005 года. Однако, по мнению наблюдателей от оппозиционных партий и многих пользователей Интернета, реальная явка в Москве была не выше 15–20 %, а недостающие голоса были целиком приписаны «Единой России». К примеру, в «Живом журнале» был вывешен протокол участковой комиссии № 1702, из которого следует, что на этом участке побывали 447 (19 % от списочного состава) избирателей, 192 (43 %) из которых проголосовали за список единороссов. Но на официальном сайте Мосгоризбиркома позже появились совсем другие данные, согласно которым общее число участников голосования на участке № 1702 возросло на 550 человек и все они как один поддержали «Единую Россию». Соответственно, явка на участке увеличилась до 42 %, а количество голосов за партию власти — до 74 %.

Можно не сомневаться, что любой российский суд сочтет подобную информацию заведомо ложными измышлениями, порочащими постсоветский государственный строй, а упомянутые протоколы — сфальсифицированными. Но безусловным фактом является то, что ни один из проводившихся в столице exit polls (опросы на выходе из избирательных участков) не дал единороссам более 56 % голосов, а семипроцентный барьер, согласно этим опросам, преодолевали, кроме «Единой России» и КПРФ, не только ЛДПР, но и «Справедливая Россия», и «Яблоко». Заставляет задуматься и тот факт, что количество голосов, отданных за единороссов, в отличие от рейтинга всех других партий, странным образом возрастает прямо пропорционально явке.

Из этого можно сделать и еще один логичный вывод: при отсутствии минимального порога явки власть прямо заинтересована в снижении активности избирателей. Ведь «недостачу» явки, как показывает практика, члены избиркомов всегда могут компенсировать либо вбросом бюллетеней, либо простым переписыванием итоговых протоколов (доказать их фальсификацию можно лишь путем полного пересчета бюллетеней, на что суды пока упорно не соглашаются). А первыми идеальными выборами эпохи управляемой демократии, видимо, станут те, на которые избиратели вообще не придут: ведь в этом случае избиркомы наверняка смогут распорядиться голосами отсутствующих россиян максимально эффективно.

Впрочем, существующую систему выборов можно узаконить и не дожидаясь светлого будущего. Для этого достаточно ввести своеобразный налог на волеизъявление, обязав граждан на любых выборах отдавать определенную часть своего голоса государству или выражающей его интересы партии. Ничего принципиально нового в таком подходе нет: еще в декабре 2003 года эксперты «Власти», сравнив официальные результаты думских выборов с итогами exit polls, пришли к выводу, что «избирательный оброк» составляет примерно 20 %.

Однако в условиях резкого падения цен на нефть и растущего дефицита бюджета ставка налога, конечно, должна резко возрасти.

А с учетом свежей избирательной практики можно предложить следующий вариант: каждый российский избиратель имеет на любых партийных выборах два голоса, один из которых он в обязательном порядке отдает партии власти, а вторым распоряжается по собственному усмотрению. При этом раскладе «Единая Россия» гарантированно получит как минимум 50 % голосов, что позволит ей уверенно контролировать деятельность любых выборных органов.

Ну а ее противникам останется надеяться лишь на то, что доля оппозиции тоже когда-нибудь достигнет 50 %, — или же на то, что все оппозиционеры в конце концов вступят в партию власти, доведя тем самым процент ее голосов до абсолютных 100 %.

Послесловие

Аферы как явление возникли, разумеется, не в России — они проворачивались с глубокой древности, когда российского государства еще и в помине не было, но в отечестве нашем они нашли благодатную почву. И что бы ни понимали под этим явлением (рискованное предприятие «на грани» или откровенный обман с целью наживы), Российская империя, СССР и новая Россия, несомненно, внесли весомый вклад в копилку мирового надувательства. Дворяне, помещики, купцы, мещане, крестьяне, разночинцы, интеллигенты, рабочие и колхозники, военные и лица без определенных занятий — все сословия, все слои российского общества рождали тех, кому «на дурака не нужен нож», — от мелких безвестных жуликов до аферистов и авантюристов мирового масштаба. Впрочем, принадлежность к армии обманщиков стирала сословные, религиозные и национальные различия — в этой среде мирно уживались русский офицер Савин и еврейка Сонька Золотая Ручка.

Карточные шулеры, казнокрады, мошенники и проходимцы всех мастей прочно вошли и в русскую литературу — возможно, потому что привносили в нее некий элемент action, которого ей иногда недоставало. Об аферах и аферистах писали Пушкин и Гоголь, Толстой и Достоевский. Павел Иванович Чичиков — такая же «визитная карточка» русской литературы, как Наташа Ростова или князь Мышкин. Не отставала и литература советская — Остапа Бендера и гражданина Корейко знают, пожалуй, гораздо больше людей, чем какую-нибудь Любовь Яровую или даже доктора Живаго.

Впрочем, Остап Бендер был последним героем русского авантюрного романа. После Ильфа и Перова приключения и сатира кончилась, но мошенники, конечно же, никуда не делись. Аферисты были и во время сталинских репрессий, и во время войны, и после войны. А в эпоху застоя мошенничество во всех его проявлениях расцвело пышным цветом. Административно-командная система производства и распределения материальных благ привела к тотальному дефициту потребительских товаров, который стал, по выражению Жванецкого, «великим двигателем общественных отношений». В сочетании со всепроникающей бюрократией, отсутствием гласности и лицемерием «морального кодекса строителя коммунизма» дефицит породил аферы доселе невиданные. Расхитители социалистической собственности тащили все, что попадалось под руку. Завмаги наживались на вверенных им товарах народного потребления. Создавались фальшивые военные части, годами исправно получавшие финасирование их бюджета. Поддерживаемые шумихой в прессе авантюристы отправлялись на «поиски» знаменитых экспедиций и «находили» их фальшивые следы (а заодно и соответствующие источники финансирования). Этим занимались те, кто играл по советским правилам. Но были и другие, «прогрессивные» жулики. Они пытались играть по правилам рынка, которого еще не было, — спекулировали джинсами и валютой, создавали подпольные производства и потихоньку начинали торговать наркотиками и живым товаром. Тем, кого ловили, за «особо крупные размеры» светила «вышка». Но ловили далеко не всех, и некоторым удалось дожить до 1990-х и продолжить свои занятия уже на законных основаниях в качестве частных предпринимателей.

Еще 20 лет назад казалось, что причина всех зол, всех болезней общества, в том числе мошенничества, казнокрадства и коррупции, — отсутствие рынка и демократии. В общественном сознании прочно угнездился такой стереотип: вот наступит рынок, будем мы свободно покупать и продавать товары и сами выбирать правителей, и все будет хорошо. Рынок своей «невидимой рукой» схватит за шиворот аферистов, спекулянтов, взяточников, да и выкинет их на помойку истории. Ведь что может быть честнее простой цепочки «товар-деньги-товар»? Если одни будут свободно производить, а другие свободно потреблять, будет ли место для спекулянтов? И если у власти будут стоять те, кого мы сами выбрали (то есть такие же хорошие, как мы), кто же будет брать взятки?..

Но вот объявлена перестройка и гласность, отменена руководящая и направляющая роль партии, прошли первые демократические выборы, принят закон «О кооперации в СССР», разрешивший свободное предпринимательство, созданы многочисленные ИЧП, ТОО и банки, открыты официальные пункты обмены валюты, отпущены цены. И тут же выяснилось, что спекулировать импортными «часами да трусами» куда проще, чем производить свои; что торговать поддельным товаром куда выгоднее, чем качественным; что создавать финансовые пирамиды куда прибыльнее, чем строить заводы; что распродавать золото и алмазы из казны и другое государственное имущество ничуть не сложнее, чем осетрину из подсобки; что взятки в твердой валюте куда весомее взяток в деревянных или «борзыми щенками».