Homo Гитлер: психограмма диктатора

При посещении заводов он всегда замечал внушительных физически развитых мужчин. Так, 20 мая 1942 года он вспомнил рабочих с завода Круппа, которых мельком видел 27 сентября 1937 года. Спустя пять лет фюрер назвал их «настоящими господами». «К такому же выводу он пришел при спуске на стапелей "Тирпица" на верхи в Вильгельмсхафене. Там среди рабочих он заметил множество красивых мужчин с благородной осанкой и выражением гордости на лице».

Однако этот благородный народ в том виде, в каком он был, не совсем отвечал вкусам Адольфа Гитлера. В своей секретной речи перед офицерами, произнесенной 25 января 1939 года, он позволил себе более подробно описать свои тайные гомоэротические предпочтения. По его мнению, немецкий народ не был безупречен в расовом отношении. «Большую массу нашего народа составляют вовсе не нордические элементы. Все эти элементы, противостоящие нордическому элементу, представляют собой, так сказать, женский элемент». Данные плохие элементы будут постоянно находиться под угрозой до тех пор, «пока окончательно не утвердится абсолютный принцип фюрерства, который принесет с собой нордические черты». Здесь Гитлер невольно обнаружил себя. По его мнению, нордические арийские черты были тем элементом, который противостоял женскому началу. Таким образом, вся расовая доктрина являлась средством защиты гомоэротического общества.

В речах Гитлера снова и снова проскальзывали предательские пассажи, выдававшие его гомоэротические наклонности. Незадолго до назначения на пост рейхсканцлера, выступая перед берлинцами во Дворце спорта 20 января 1933 года, он сказал: «Товарищи члены партии и истинные немцы, если вы пришли сюда, то вы должны слить вашу волю с волей миллионов других немцев, чтобы стать частью этой великой коллективной воли. Вы должны быть мужчинами и доверить себя вашему фюреру!» Фактически он требовал от собравшихся мужчин пройти обряд инициации, открыто признаться в своей гомосексуальности. Затем он потребовал этого от всего немецкого народа, который в ходе все новых голосований на референдумах должен был демонстрировать единство с его желанием.

Для приверженцев психоанализа следующий пассаж этой речи фюрера является очевидным подтверждением того, что Гитлер совершенно четко представлял себе собственную фаллическую роль в нацистском движении: «Моя миссия как знаменосца партии заключается в беспрерывном движении вперед. Я буду нести наше знамя ровно столько, сколько мне отпущено роком, и никогда не выпущу его из рук».[119] В принципе способность Гитлера часами простаивать на парадах с поднятой в нацистском приветствии рукой и была символической демонстрацией мужского начала.

Данный жест Гитлера при желании можно рассматривать как фаллический. Вскинутая в знак приветствия правая рука была знаком мужской силы. Он мог простоять в такой утомительной позе намного дольше, чем любой другой человек, что производило на присутствовавших весьма сильное впечатление.

По мнению Генриха Манна: «Массы соблазняют сексом. Как уличная Венера, он получил первую красоту только под угрозой убийства и с пеной у рта. Тогда массы задохнулись под его напором и безоговорочно последовали вслед за этим жутким половым призывом». Гитлер подготовил общество к приходу фашизма. «В конце концов, каждый должен был кастрировать себя, чтобы стать частью одного большого трансцендентного фаллоса, который станет основой всего». Далее Манн писал: «С тех пор как он заполучил радио, все принадлежат ему. В начале его голос звучит медленно, но угрожающе… Затем наступает кульминация: проявляется подлинная первобытная сущность, из морской пены появляется Венера и бесстыдно обнажает все свои пороки, которые открыто и нагло возбуждают желания толпы».[120]

В 1937 году на партийном съезде в Нюрнберге Адольф Гитлер выступал перед 20 000 восторженных женщин. Находясь в апогее, Гитлер задал собравшимся риторический вопрос: «Что я дал всем вам?» — и спустя мгновение сам на него ответил: «Мужчину». То, что в это мгновение происходило со слушавшими его женщинами, по мнению Отто Штрассера, можно смело назвать оргазмом.[121]

В определенном смысле стиль выступлений Гитлера напоминал изнасилование. «Все это можно сравнить с извращенным убийством на сексуальной почве; оратор вгрызается в "плоть слушателей", которые реагируют соответствующим образом. Эти собрания были не чем иным, как коллективными оргиями, где практиковали замещение нормального способа удовлетворения суррогатом. От посещения выступления Гитлера во Дворце спорта у Хазенклевера осталось следующее впечатление: "Все мычали и готовы были идти на убой. Женщины, не знавшие до этого мужчин, впервые испытали удовлетворение. Это был настоящий оргазм"». Для Гитлера было крайне важно подчинить слушателей своей воли. Он считал, что «масса должна чувствовать триумф собственной силы» и «массам нужен человек в кирассирских сапогах» (здесь он намекал на Бисмарка).

По мнению Генриха Манна: «Оратор, который насилует и оскверняет толпу, получает от этого удовлетворение, достойное его искусства. Он обнажается перед всеми людьми, которые не способны по-настоящему удивиться этому духовному стриптизу, и показывает то, что должен был скрывать». Гитлер и нацистское движение, вне всякого сомнения, являются теми «проявлениями человеческой природы, которые не переносят яркого света».

В «Майн кампф» Адольф Гитлер описал, в какое именно время суток удобнее всего подчинить человека своему влиянию: «Утром и в течение дня сила воли человека с большой энергией сопротивляется всем попыткам навязать ей чужую волю и мнение. Вечером же он легче поддается преобладающей силе более мощной воли. Таким образом, каждое собрание представляет собой борьбу двух противоположных сил. Мощное ораторское искусство апостольской личности с большей легкостью подчинит своей воле человека с уже ослабленной естественным путем силой сопротивления, чем того, чей разум еще находится во всеоружии». Гитлер в частности и фашизм вообще в области секса делали ставку на силу.

После начала войны Гитлер выступал крайне редко. Он считал, что теперь за него будут говорить немецкие пушки и солдаты. Однако он не смог отказать себе в удовольствии выступать перед выпускниками военных училищ. Вплоть до 1943 года он не менее восьми раз выступал в берлинском Дворце спорта перед молодыми офицерами вермахта, флота, люфтваффе и ваффен-СС. Гитлер желал «черпать силы во внешнем виде и уверенности этих молодых, неопытных и потому еще восторженных кандидатов в офицеры».

Он ревниво следит за тем, чтобы все слушатели прониклись речью и полностью подчинились его воле. 25 апреля 1941 года, выступая перед 9000 будущих офицеров, он сказал: «Как фюрер немецкого народа и ваш верховный главнокомандующий я не знаю и никогда не буду знать слова "капитуляция", то есть подчинение чужой воле. Никогда, никогда!»[122]

По мнению Макса Домаруса, «здесь Гитлер, вне всякого сомнения, сказал именно то, что он хотел сказать. Для него подчинение чужой воле было самым худшим из всего, что могло случиться».

30 мая 1942 года, выступая в Берлине во Дворце спорта перед 10 000 молодых лейтенантов, уже начавший физически разрушаться Гитлер достиг апофеоза удовлетворения своих садистских наклонностей. Он начал речь словами «Мои молодые товарищи» и стал рассказывать юношам о ранних фрустрациях своих попыток подчинить своему влиянию сопротивляющихся мужчин: «Когда я, никому не известный солдат, решился встать на борьбу против всего мира, победить и уничтожить все другие политические партии… в первое время это намерение всем моим знаком казалось сумасшествием».[123] Молодые парни сперва поддались его влиянию во время выступления, а затем по его приказу пошли под пули врага.

Тем временем он нашел новый источник сексуального удовлетворения, которым стала война. Настоящие сражения с грохотом танков и воем пикирующих бомбардировщиков намного превосходили торжественные парады во время партийных съездов в Нюрнберге. Победа в бою доставляла ему намного большее наслаждение, чем победа над женщиной. Военные триумфы возбуждали Гитлера сильнее, чем Ева Браун.