Об Ахматовой

У тебя, наверное, скоро всё выяснится, и ты узнаешь, когда сможешь приехать.

Я узнала, что из Лютика это всё. Это не соответствует действительности и подменено обычной пошлостью. Ну и хорошо. Пошлость больше похожа на мать, чем на дочь, но, может, в дочери уже сидела мать. Бог с ней… Того, что я боялась, нет.

Главное, что хочу, чтобы ты ко мне приехала. И хотела бы Изу. Я, так сказать, свожу счеты со всей своей жизнью, и тут и о тебе, и обо многом1. Жду ответа.

С глаукомой, вернее, с ее угрозой все мы. Может, пройдет мимо. Во всяком случае, очень долго спасают зрение. (Это было у Лебедевой.) Сейчас лечат и здорово.

Но это последствия нашей жизни.

Прошу, напиши, как у тебя.Надя

ОР РНБ.Ф. 1315. Ед. хр. 64. Л. 5–6. Конверт: «Ленинград К-51.Торжковская, 2, корп. 1, кв. 30.Лившиц К.». Адрес отправителя: «Москва М-447, Б.Черемушкинская, 50, корп.1, кв. 4».

Почтовые штемпели: «Москва 28.3.67», «Ленинград 29.3.67». Пометка адресата: «Надя Мандельштам».Процитировано в кн.: Ласкин, 2002. С. 136.Полностью печатается впервые.

1 Имеются в виду воспоминания об А.А., над которыми Н.Я. работала в это время.

4

Н.Я. Мандельштам – Е.К. Лившиц [29 марта 1967 г., Москва]

Дорогая Таточка! Я знаю про больницу и очень огорчаюсь. Как сейчас? Какой диагноз?

Очень хочу тебя видеть. Нужно что-то показать, нужно

о чем-то поговорить.

Можешь ты у меня остановиться? В эти дни может приехать на 2 дня воронежская Наташа Штемпель, но я тогда возьму раскладушку.

С этим сыном Ваксель уже не стоит говорить. «Мемуар» есть у Евг. Эм…Это он всё напутал и стилизовал Осю под себя. Мемуар полон ненависти ко мне и к Осе.

Он действительно по-свински с ней поступил, но и она тоже не была ангелом. Ну ее. То, чего я боялась, т. е. реальности, нет ни на грош. Просто он стоял на коленях в гостинице… Боялась я совсем другого – начала.

Жаль, что она оказалась такой. Она ненавидела свою мать, а в «мемуаре» чистая мать. Всё же я подозреваю, что это мать… Но об этом не думай. Главное мне увидеть тебя. Черкни открытку, какой диагноз.

Целую.

НадяЯ зову и Изу – в любое время: у нее будут каникулы.

ОР РНБ. Ф. 1315. Ед. хр. 64. Л. 7–8. Конверт: «Ленинград К-51. Торжковская,2, корп. 1, кв. 30. Е. Лившиц». Почтовые штемпели: «Москва 29.3.67», «Ленинград 31.3.67». Пометка адресата: «Н.Я. Мандельштам».

Процитировано в кн.: Ласкин, 2002. С. 136. Полностью печатается впервые.

5

Н.Я. Мандельштам – Е.К. Лившиц 1 сентября [1967 г.], Верея

1 сентября

Таточка дорогая!

Я еще на даче (в Верее1). Твою открытку мне переслали сюда. Книги у меня в Москве2, и, разумеется, я рассчитывала и тебе, и Изе… Не знаю, смогу ли я прислать лишние. Еще не знаю даже, сколько мне достали. Я не рассылала пока никому. Сделаю это, приехав.

Целую тебя крепко.

Твоя НадяСпешу кончить, чтобы дать письмо приятельнице, а она опустит его в Москве.

ОР РНБ .Ф. 1315. Ед. хр. 64. Л. 9–10. Конверт: «Ленинград К-51.Торжковская, 2, корп. 1, кв. 30.Лившиц Екат. Конст.». Адрес отправителя: «Москва М-447 Б. Черемушкинская, 50, корп. 1, кв. 4». Почтовые штемпели: «Москва 1.9.67», «Ленинград 3.9.67».

1 В июле – августе 1967 г. Н.Я. жила на даче в Верее (см. письма к Н.Е. Штемпель).

2 Имеются в виду экземпляры «Разговора о Данте», вышедшего в изд-ве «Искусство»;подписан в печать 19 января 1967 г.

6

Н.Я. Мандельштам – Е.К. Лившиц [13 сентября 1967 г., Москва]

Таточка!

У меня лежит для тебя книжка с надписью (и для Изы). Я жду, чтобы кто-нибудь поехал.

Если поедет кто-нибудь из твоих знакомых, пришли за книжкой. Книжки надписаны, чтобы не спутаться…

Целую.Н.М.

ОРРНБ. Ф. 1315. Ед. хр. 64. Л. 11–12. Конверт: «Ленинград К-51. Торжковская,2, корп. 1,кв. 30. Лившиц Екат. Конст.». Почтовые штемпели: «Москва 13.9.67», «Ленинград 16.9.67». Пометка адресата: «Надя Мандельштам».

7

Н.Я. Мандельштам – Е.К. Лившиц 27 октября [1967 г., Москва]

27 октября

Таточка! Получила ли ты книгу? От Изы у меня была открытка, от тебя – нет.

Я послала ее с Хмельницкой. Она чудно выполнила все поручения. Здорова ли ты? Как твои глаза? Отзовись.Надя

ОР РНБ .Ф. 1315. Ед. хр. 64. Л. 13–14. Конверт: «Ленинград К-51.Торжковская, 2, корп. 1, кв. 30.Лившиц Екат. Конст.». Почтовые штемпели: «Москва 28.10.67», «Ленинград 30.10.67».

Пометка адресата: «Надя Мандельштам».

8

Н.Я. Мандельштам – Е.К. Лившиц 19 декабря [1967 г., Москва]

19 декабря

Дорогая Таточка! Спасибо тебе за открытку. Рада буду тебя видеть, когда ты приедешь в Москву. Может, ты остановишься у меня?

Я, вероятно, приеду в Ленинград по Левкино дело (11, кажется, января). Если не разболеюсь. Что-то и я, и мой брат эту зиму болеем.

У тебя не разобрать, у Изы или у Иды болен сын. Иды я никакой не знаю, но если у Изы, то что с ним? Неужели на Изу падет и такое бедствие – болезнь сына? Не кажется ли тебе, Тата, что у нас у всех слишком много «лишнего» в жизни…

Отзовись. Целую тебя.Надя

ОР РНБ.Ф. 1315. Ед. хр. 64. Л. 15–16. Конверт: «Ленинград К-51.Торжковская, 2, корп. 1, кв. 30.Лившиц Кат. Конст.». Почтовые штемпели: «Москва 20.12.67», «Ленинград 23.12.67». Пометка адресата: «Надя Мандельштам».

III. Николаша (Переписка с Н.И. Харджиевым [27] )

1

Н.Я. Мандельштам – Н.И. Харджиеву

<1940 г., Калинин>

Дорогой Николай Иванович!

В моей новой и очень ни на что не похожей жизни я часто вспоминаю вас и очень по вас скучаю. Суждено ли нам увидеться? Трехчасовое расстояние – очень трудная вещь. Боюсь, что ни мне, ни вам его не одолеть. И еще поезд и вокзал, а для меня – невыносимость трехчасовых поездок, напоминающих мне о последних трех годах моей жизни.

А я часто придумываю, что бы мы делали, если б вы ко мне приехали. Вы, конечно, не могли бы пойти ко мне в школу и увидеть, как мои тридцать львят (у меня всего триста) сидят на скамейках, а я, как настоящий жонглер, орудую немецкими глаголами у доски. Знаете – подбрасываешь, ловишь, все разноцветные и т. д.

Но зато мы пошли бы с вами на базар, где покупают свинину, печенку, мед и сухие, а также мороженые яблоки. Мы бы, конечно, долго торговались и с медом на ладошках вернулись домой. По дороге бы снялись у балаганного фотографа – верхом на деревянном коне – в лучшем матросском костюме, либо на корабле или – самое простое – на автомобиле во время переезда через Дарьяльское ущелье. Затем – артель Возрождение, где продают случайные вещи, и через реку Тьмаку1 домой – варить и топить печь.

Так я принимаю своих гостей. А с вами я бы была особенно гостеприимна – почтительна. Я бы уступила вам лучшую комнату в своем палаццо, с видом на все сараи и домики во дворе.

Ведь я зазываю – но заранее знаю, что мое зазыванье обречено на неудачу.

Сосисок здесь нет2. Зато есть голуби. Они чересчур хороши. Кроме голубей, у меня нет ничего. Только голуби – чужие. Как его, того самого, который писал голубей? Того, которого вы мне показывали? Это его голуби.

Мне было легче, пока я не работала. Сейчас я тоскую, как зверь. По утрам я себе почти не представляю, что можно встать и начать жить и, главное, – прожить день: это самое трудное. Такой я еще не была. Совсем дикая. Вы знаете, время совсем не целебная вещь. Наоборот. В начале как во сне. А потом всё встает с полной реальностью. И думаю – чем дальше, тем будет всё реальнее. Я не пробую от себя уходить. Я только начинаю сейчас понимать. Мне раньше приходилось столько ходить – просто физически – ногами, что в мозгах было что-то вроде сотрясения. Теперь – нет. И это хуже.

Из моих немногих подруг пишет только иногда Эмма. Иногда она сообщает, что хочет приехать; иногда зовет меня к себе. Вот и всё. Она женщина сырая – куда ей выбраться. А я была бы ей очень рада. Об Анне А. не слышу ничего. И это тоже, наверное, навсегда, т. к. я живу чересчур далеко.