Легенды Белого дела

Но прочесть это письмо родным Маркова так и не пришлось — Бог хранил его для будущих испытаний… И сразу же обнаружилось, что служба в управлении военных сообщений отнюдь не является скучной штабной рутиной, чего так опасался штабс-капитан. Начались рекогносцировки дорог и местностей, 16 августа — первый в жизни Маркова бой у деревни Шаущаньпу, 22 августа — опасная, сопряженная с большим риском рекогносцировка маршрута Мукден — Телин… И уже 18 сентября 1904 года — первый боевой орден. Это была желанная для любого молодого офицера «клюква», так в армии называли орден Святой Анны 4-й степени «За храбрость», круглый красный знак которого, напоминавший ягодку, крепился на эфес холодного оружия. Одновременно Марков был переведен на должность офицера Генштаба в Восточный отряд, а с 6 декабря служил в штабе 1-го Сибирского армейского корпуса. Офицеру предстояли тяжелейшие январские бои под Сандепу и Мукденом, сложная, но необходимая школа, через которую прошли многие будущие герои Первой мировой…

В разгар боевых действий рутинная штабная работа вызывала безысходную тоску у «кожаного штабс-капитана» (так его звали сослуживцы за пристрастие к черной кожаной куртке и таким же бриджам). В походном дневнике 9 января 1905 года (то самое Кровавое воскресенье) Марков отмечал: «Пришлось возиться с наградными листами и другими бумажками по моей скучной специальности старшего адъютанта штаба корпуса. Если можно примириться с тем, что офицеры Генерального штаба в дни относительного спокойствия армий сидят за разрешением судебных вопросов, наградными листами и определениями, может или нет данный офицер вступить в брак без реверса [12], то в дни, непосредственно предшествующие боям, во время самих боев — подобная деятельность уже развратна. <…> Да простят мне товарищи-сослуживцы: добросовестность солдата пересиливала во мне исполнительность писаря» [13]. Интересно, что в дневниковых записях офицер тщательно анализирует свое состояние во время боя: откровенно пишет, что когда, доведя батальонную колонну до места назначения, он возвращался один в штаб корпуса, нервы сдали и «рисовалась картина случайной раны шальной пулей», а вскоре отмечает, что «знакомая усталость — апатия боевых дней — охватила весь организм»: вид раненых не ужасает, на пули и снаряды не обращаешь внимания… И грустная, философская мысль: «К чему все эти жертвы, отдельные успехи, подвиги, зачем столько смертей, крови, если ими не сумели воспользоваться?» [14]

Среди множества чужих смертей была и одна родная. 13 октября 1904 года от полученного во время атаки ранения скончался младший брат Маркова, 25-летний Леонид (Лёля, как его звали в семье) — подпоручик 86-го пехотного Вильманстрандского полка. Очень любивший брата Сергей тяжело переживал его гибель. В его дневнике появляется запись, адресованная матери: «Родная, не плачь, брат нашел славную долю, верь в то, что я вернусь, верь в Того, кто сохранит тебе последнего сына…» [15]

Двадцатого октября 1905 года Генерального штаба капитан (чин был присвоен 4 июня) Марков отбыл с Дальневосточного театра военных действий к новому месту службы (или «служения», как возвышенно писали в послужных списках того времени). К этому моменту мундир 27-летнего капитана украшали ордена Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом (приказ о награждении от 14 декабря 1904 года), Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом (17 марта 1905 года) и Святого Станислава 2-й степени с мечами (10 апреля 1905 года) — «клюква», как мы помним, носилась на эфесе шашки. Уже в 1906-м Маркова «догнал» еще один орден за японскую — Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Весьма солидный наградной «бант», без лишних слов доказывающий знающим людям, что офицер не раз отличался на поле брани…

Обладатель эффектной внешности, славившийся острыми языком и умом, темпераментный (зная о происхождении его матери, так и хочется написать «по-французски темпераментный»), Сергей Леонидович всегда нравился женщинам, но до поры до времени сердце его было свободно. Тем более накануне Русско-японской он пережил личную драму, о которой писал: «Мое увлеченье Ольгой было мне урок и указало на полную невозможность и нежелательность моего брака когда-либо и с кем бы то ни было <…> это лишний раз подтвердило, что вся моя работа, все мои способности, энергия и силы должны пойти на общее дело, на мою службу и на мой маленький мирок — мою семью, мою Маму» [16]. Но в 1906 году в судьбе офицера возникла женщина, которая перевернула его прежние представления о жизни. Княжна Марианна Павловна Путятина родилась 22 июля 1884 года, происходила из древнего знатного рода (она была потомком Рюрика в 33-м колене) и приходилась дочерью действительному статскому советнику князю Павлу Арсеньевичу Путятину (1837–1919) — весьма известному в свое время археологу и этнографу. Ее сводный брат князь Павел Павлович (1872–1943), на момент знакомства с С. Л. Марковым имевший чин ротмистра Кавалергардского полка, позже ставший полковником и состоявший в должности шталмейстера Высочайшего Двора, остался в истории благодаря тому, что именно в его десятикомнатной петроградской квартире на улице Миллионной, 12, великий князь Михаил Александрович подписал Акт о неприятии верховной власти. Другой сводный брат Марианны, князь Михаил Павлович (1870–1936), отставной поручик лейб-гвардии, служил по дворянским выборам. Богатая, влиятельная и, что немаловажно, близкая ко Двору семья Путятиных приняла Сергея Леонидовича как своего, у него возникли сердечные отношения и с тестем, и с тещей, которая в письмах по-дружески называла его Сережей. Не раз Марков гостил в большом доме тестя в Бологом, где сохранялись комнаты, в которых когда-то останавливался Александр II, и нередко бывали друзья, родственники и свойственники Путятиных — Шаховские, Потоцкие, Голенищевы-Кутузовы, Рерихи, Митусовы, Азарьевы, Эристовы…

Брак Сергея Леонидовича и Марианны Павловны (муж ласково звал ее Мушкой) оказался счастливым и прочным. На Рождество, 24 декабря 1907 года, появился на свет сын, которого назвали Леонидом (в семье его звали Лёля, так же, как погибшего в 1904-м брата Сергея). А 11 июня 1909 года родилась дочь Марианна, которую отец и мать звали Дитей.

Согласно правилам, офицерам Генерального штаба было необходимо отслужить определенное время в строю — «отбыть ценз», и цензовое командование ротой лейб-гвардии Финляндского полка для Маркова продолжалось чуть больше года, с декабря 1905-го по январь 1907 года. 4 января 1907 года Генерального штаба капитан Марков был назначен на должность старшего адъютанта 16-й пехотной дивизии, штаб которой дислоцировался в Белостоке Гродненской губернии. А в июне пришлось переезжать еще западнее — в Варшаву, на должность помощника старшего адъютанта Варшавского военного округа. Наконец 29 января 1908-го Сергей Леонидович вернулся в полном смысле слова в родные места — в Санкт-Петербург, исправляющим должность помощника делопроизводителя Главного управления Генерального штаба (ГУГШ). Вскоре он был удостоен второго нашейного креста — ордена Святой Анны 2-й степени (6 декабря 1908 года) и произведен в чин Генерального штаба подполковника (29 марта 1909 года).

Петербургские годы стали для Маркова годами напряженной преподавательской деятельности. Первым опытом в этом плане для него стала работа в Павловском военном и Михайловском артиллерийском училищах. Яркие, вдохновенные лекции Маркова запомнились юнкерам так хорошо, что уже много лет спустя его слушатели оставили о них воспоминания: «Он привлек внимание юнкеров к себе — видом, манерами, живостью и энергией, красивой речью, ее образностью — постепенно, но и быстро, он увлек юнкеров и самим предметом (военной географией. — В. Б.) <…> Во время занятий подполковник Марков задавал неожиданные вопросы, обращаясь то к одному, то к другому юнкеру. Беда, если юнкер не даст ответа, но хуже, если он что-то ответит, лишь бы ответить. Подполковник Марков не стеснялся и отчитывал круто» [17]. Иногда Сергей Леонидович позволял себе и достаточно эксцентричные выходки; так, однажды он проэкзаменовал юнкеров по курсу Генштаба и, поскольку они не обладали таким уровнем знаний, выставил всем в качестве оценок нули и единицы. Лишь после требования инспектора повторить экзамен «нормально» юнкера получили законные 11 и 12 баллов. В качестве отместки обиженные юнкера купили в складчину гроб и прислали его на квартиру Маркова…