На задворках "России"

Как-то прошел слух, что его переманивают в "Литературное обозрение", заведо­вать отделом.

— Это правда? Почему не соглашаетесь? — спросил я Андрея.

— Я дорожу "Новым миром". И потом, здесь все-таки Залыгин...

В другой. раз, уже с моим уходом, открылась вакансия в отделе публицистики "Но­вого мира".

— Пойдете?

— Если бы раньше, когда были Стреляный. и вы, если бы вместе работать...

После таких признаний трудно не испытать теплое чувство к человеку. Тем вре­менем Залыгин рискнул и назначил его ответственным секретарем. Первые отзывы сотрудников были не лучшими: Андрюша закусил удила, самоутверждается, вредни­чает... Замы менялись (напомню, Залыгин в то время отчаянно пытался удержать журнал на плаву), Василевский усидел. Его методы и средства открылись мне много позже, а в ту пору при нечастых наших встречах он жаловался: много работы, помощ­ников нет, даже размножать на ксероксе верстку приходится самому.

Однажды я спросил у Василевского про Анатолия Кима, хорошего писателя, кото­рый. только-только пришел в "Новый мир" заместителем главного редактора.

— Как вам новый начальник?

— Ужасно!..

Это происходило летом 1994 года, за несколько месяцев до моего разговора с За­лыгиным. Тогда же я решился показать в "Новом мире" законченную часть своего романа "Письмо из Солигалича в Оксфорд" и передал ее в руки Василевскому. Читал он быстро. Позвонив ему через пару недель, узнал, что рукопись уже в отделе прозы у Аллы Марченко.

— Ну, и как вам?..

— Любопытно!

Лучшей похвалы от него я не ждал, ответ весьма обнадеживал. Конечно, послед­нее решение насчет романа оставалось за Залыгиным — если рукопись до него добе­рется. Уповая на лучшее, я с новой энергией. принялся за вторую часть, намереваясь к осени закончить, но, как всегда, затянул, и на момент нежданного залыгинского зова работа была в самом разгаре.

Встреча с Залыгиным вернула все на позиции исходные, если не худшие: ведь те­перь судьба моего романа в "Новом мире" тоже была, похоже, предрешена. Требова­лось успокоиться, навсегда забыть о лживой улыбке судьбы и вернуться к незакон­ченной рукописи. Что я, помаявшись несколько дней, и сделал, совершенно не пред­полагая, что колесо фортуны повернется еще раз и далее пойдет крутиться с беше­ной скоростью.

Звонок от Залыгина:

— Приходите!

Настроение у Розы Всеволодовны торжественно-приподнятое. Тут же в прием­ной ее подруга Наталья Михайловна Долотова из отдела прозы — "все такая же неис­кренняя", как кто-то в журнале давным-давно метко ее охарактеризовал. Пытается, похоже, что-то выведать, осторожно спрашивает меня:

— Я слышала, у вас здесь роман?

— Как! Он уже и роман успел завести? — восхищается Роза Всеволодовна.

С таким игриво-двусмысленным напутствием захожу к Залыгину.

Оказывается, Сергей Павлович передумал: решил взять меня заместителем глав­ного редактора. Точнее, временно исполняющим обязанности заместителя. Пусть временный статус меня не пугает. Дело в том, что Ким пока еще числится заместите­лем, но он проработал всего ничего и надолго уехал в Корею, все продлевает и про­длевает свое пребывание там. Сколько можно ждать? В декабре вопрос с ним так или иначе решится, но в любом случае место для меня в редакции найдется. Без замести­теля ему, Залыгину, трудно управляться. Хорошо, Роза Всеволодовна помогает, очень много на себя взваливает...

— Мне кажется, мы сработаемся. Вы человек неболтливый, — подчеркнул он.

Только время спустя я понял значение этих слов.

— Ким не вернется, — говорила Роза Всеволодовна, оформляя на меня бумаги. — К нему сюда постоянно ходила молодая жена... Вы не знаете Наташу? Сергея Павло­вича это раздражало, он не любит, когда в редакции посторонние.

— Как воспринял мое назначение Андрей? — поинтересовался я.

— А что — Андрей! Сергей Павлович предлагает взять вас на работу, а он заявля­ет: "Мне никто не нужен, я и один справляюсь". То все бегал, жаловался на загрузку, а теперь "один справляюсь". Не захотел работать вместе — получай в вашем лице на­чальника! Это ведь я когда-то уговорила Сергея Павловича взять Андрюшу ответствен­ным секретарем. А теперь он так грубо себя с Залыгиным ведет, что тот его времена­ми просто видеть не может!

Я тотчас направился в библиотеку на четвертом этаже, где работал Василевский. Объяснил ему, что единственное мое намерение — использовать на благо "Нового мира" мой журналистский опыт. Что глубоко уважаю, со своей стороны, его, Васи­левского, опыт и заслуги и хотел бы работать с ним рядом, дружественно, безо вся­кой служебной дистанции, как это и делается в цивилизованных творческих редакци­ях. Что не следует ему обижаться в данном случае на Залыгина...

— Хозяин — барин, — пробурчал Василевский с нескрываемой досадой, давая понять, что новая ситуация не слишком его устраивает.

Запомнилось, что сверху на столе у него как раз лежал мой роман "Наследство", несколько лет назад вышедший приложением к "Страннику" и тогда же мной Василев­скому подаренный. Очевидно, уже шла дотошная проработка всего со мной связан­ного, и едва ли в одиночку.

Так я входил поневоле в сложные хитросплетения амбиций, интересов и отноше­ний, за несколько лет моего отсутствия в "Новом мире" ставших, как я уже понял, зна­чительно мудренее.

Первая обязанность заместителя — читать все, что идет в журнал, полностью отвечая за содержание. Залыгин к тому времени просматривал рукописи выборочно и в набор их не подписывал.

— Ким проработал мало, но однажды избавил нас от оч-чень большой неприятно­сти! — рассказывал он мне. — За это я ему благодарен. Если у вас что-то вызовет сомнение, сразу несите рукопись ко мне. Не вступайте в переговоры с отделом. Со временем взаимоотношения наладятся, когда они поймут, что я вас поддерживаю... А пока лучше действовать через меня.

Предложенная схема работы мне не слишком понравилась. Возможно, я в ту пору переоценивал товарищеские чувства коллег, сохранившиеся у многих, как я думал, с прежних пор, их способность к конструктивному сотрудничеству. И недооценивал идеологическое безумие. Так или иначе, вмешиваться пришлось сразу, и притом — напрямую.

На стол ко мне лег оригинал-макет первого номера за 1995 год, совершенно гото­вый к отправке в типографию. От меня требовалось лишь подписать его в печать. Впрочем, это мог сделать и Василевский, как делал не однажды в отсутствие замести­телей. В подготовке этого номера я не участвовал, какие-то серьезные изменения в оригинал-макет внести было невозможно — поджимали сроки. Однако на последней полосе в списке редколлегии уже стояла моя фамилия с указанием должности. А про­читанные к тому времени последние вышедшие номера журнала вызывали у меня досаду, не хотелось оказаться причастным к новым промахам, и я решил хотя бы перелистать будущий выпуск...

Долго листать не пришлось. Журнал был юбилейным и открывался "программным" заявлением. Впервые привожу его полностью в том первоначальном виде, в каком предполагалось отправить в печать.

"НОВОМУ МИРУ" — 70 ЛЕТ

Эти семь десятилетий, почти совпавшие с существованием СССР, были прожиты журна­лом не в безвоздушном пространстве - вместе со страной и эпохой. Журнал был основан коммунистическими властями. В первом номере "Нового мира" центральное место занима­ла статья Ульянова-Ленина о диктатуре пролетариата. В разные годы печатались и офици­альный доклад Молотова 1939 года о разгроме Польши, и брежневские мемуары, и суровые инвективы в адрес проклятых троцкистов, вредителей и проч. Одни авторы журнала стали жертвой террора, другие запачкались в чужой крови, в судьбе третьих совместилось и то и другое.

Печатали Есенина и Луначарского, Безыменского и Пастернака, М.Калинина и Платоно­ва, А.Толстого и Пильняка, Шолохова и Солженицына, Фурманова и Ахматову, Горького и Бродского, Пришвина и Демьяна Бедного, Гладкова и Цветаеву, Леонова и Мандельштама, Софронова и Федора Абрамова, Михалкова и Трифонова... Стоит ли продолжать? История нашей словесности ХХ века — со всей ее славой и позором — так или иначе запечатлена на страницах "Нового мира".