Контрреволюционный заговор Имре Надя и его сообщников

Эгер, 24-25-26 октября 1956 года. Под предводительством бывшего майора хортистской армии Эде Хольцера был создан особый отряд под названием «революционная разведывательная и карательная служба». О задачах и деятельности отряда наиболее красноречиво свидетельствует листовка, изданная им самим:

«Венгры! Нынешний этап нашей освободительной борьбы вызвал необходимость в создании революционной разведывательной службы, а параллельно с ней – войск революционной карательной службы. Задача революционной разведывательной службы: разыскивать тех лиц, кто является опорой оккупационных властей (включая и тех, кто срывает наши объявления). Имена, место работы, местожительства данных элементов следует, неоднократно повторяя это, публиковать на стенах домов. Задача революционной карательной службы: убедившись в правильности данных разведки, уничтожать данные элементы имеющимися в нашем распоряжении средствами».

Подобный фашистский орган создали в Геделле бывший майор хортистской армии Тибор Бенке, бывший старший лейтенант хортистской армии Шандор Миклош, бывший военный следователь хортистской военной прокуратуры Будапештского района Даниэль Каса и бывший офицер контрразведки хортистской армии Тибор Одервальд. Они арестовали и подвергли пыткам работника машинно-тракторной станции Йожефа Даллоша…

20 сентября 1919 года. Офицерский патруль во главе с лейтенантом Реже Шмидтом и унтер-офицером Нандором Шмидтом направляется в село Орговань на розыски оружия и боеприпасов, спрятанных коммунистами. Они искали оружие и боеприпасы – а, по донесениям местных кулаков, схватили коммунистов. Так оказались в их руках Лайош Ювеги, Янош А. Сабо, Андраш Хайнал, Михай Чако и Янош Хади.

Вот их донесение:

«…Названные лица даже при аресте подчеркивали, что являются убежденными коммунистами». Тогда лейтенант отдал приказ, и офицерский патруль немедленно расстрелял на краю села всех пятерых коммунистов.

4 ноября 1956 года. Бывшие хортистские полицейские Иштван Мичинаи и Шандор Ланг вошли в дом № 2 по улице Ракоци в Пештэржебете, чтобы забрать коммуниста – рабочего-металлиста Кальмана Турнера. Они кричали в направлении подвала, где находилась семья Турнеров:

«Турнер, выходи! Выходи, участковый уполномоченный! Выходи, товарищ Турнер, сейчас мы создадим коммунистическую партию!»

Они спустились в подвал и расстреляли его. Пуля попала Кальману Турнеру прямо в сердце, он тут же скончался…

9 октября 1919 года. Правительственный комиссар по области Зала посылает министру просвещения и культов Гусару донесение с настоятельной просьбой поторопить проведение процесса по делу преподавателей, поддерживавших Советскую республику:

«Члены преподавательского состава залаэгерсегской гимназии и высшего коммерческого училища в период пролетарской диктатуры скомпрометировали себя. Я нуждаюсь в полномочиях, чтобы с помощью своих областных органов исполнительной власти начать дисциплинарное дело против преподавателей залаэгерсегской главной гимназии и высшего коммерческого училища, которые симпатизировали коммунистическому режиму или каким-либо иным образом проявили себя в тот период»

2 ноября 1956 года. Область Веспрем, Шюмегский район. В «революционный комитет» вошли бывшие хортистские офицеры, кулаки, нилашисты и бывшие жандармы.

Бывший капитан хортистского генштаба Бела Кохански организовал «национальную гвардию». Районный врач из Капталанфа д-р Йожеф Можари, председатель сельского «революционного комитета», заставил принять в «районном революционном комитете» следующее решение:

«Полиция, ввиду ее ненадежности, должна быть немедленно разоружена, а войска по охране внутреннего порядка должны быть организованы из бывших жандармов и полицейских. Коммунистических руководителей арестовать, поскольку они полностью ненадежны. Коммунистов истребить».

Можари заявил, что областному «революционному комитету» доверять нельзя, так как в нем есть несколько коммунистов. Следует проверить членов комитета, и пока в нем есть коммунисты, «мы не можем принимать во внимание его распоряжения».

4-5 августа 1919 года. Из протокола о зверском кровопролитии, устроенном особым отрядом Пронаи в селе Марцали:

«Еще в первых числах августа, 4-го, 5-го или 6-го главный уездный исправник Вильмош Ленер с помощью своих жандармов, на основании письменных поименных ордеров арестовал всех коммунистических руководителей, да и не коммунистов тоже. Сначала он запер людей, в том числе и меня, в еврейской школе, затем под усиленным конвоем жандармов нас перевели в тюрьму уездного суда; вместе с коммунистами, схваченными в окрестностях, количество нас возросло почти до двухсот человек.

Во дворе тюрьмы особый отряд Пронаи подверг бесчеловечным пыткам и мучениям арестованных коммунистов и большинство других заключенных. Были такие, у которых при жизни сдирали кожу с головы, других – сжигали, а всех вообще били дубинками и палками с шипами, так что и те, кто после пыток остался в живых, очень долгое время не могли оправиться. Первые пытки производились в присутствии родных.

Все, кто был арестован в Марцали, были замучены до смерти; троим или четверым удалось бежать. Замученных товарищей закопали на кукурузном поле против графского кирпичного завода, причем только забросали землей, так что собака одной из жертв —

Йожефа Ковача откопала трупы, и поэтому через несколько дней они были найдены. Даже по прошествии многих дней сельские власти не хотели разрешить похороны убитых; потом, после слезных просьб, разрешили, но на похоронах от каждой семьи погибшего могло присутствовать только по одному человеку; ставить кресты на могилах было запрещено».

30 октября 1956 года. Уйпешт, «революционный комитет». Показания Йожефа Собачи, полицейского офицера:

«Первым на допрос повели меня. В комнате, где я оказался, за столом сидел Коша, слева от него – мужчина лет тридцати, высокий и худой, с маленькой козлиной бородкой на узком бледном лице. Меня посадили на стул. Вокруг находилось пятнадцать человек с автоматами. Находившиеся в комнате автоматчики несколько раз ударили меня по шее и голове. Кто-то из присутствовавших приказал мне снять сапоги, Я сделал это. Затем меня заставили голые ноги поставить на стол. Я подчинился и этому. Тогда мужчина, заставивший меня снять сапоги, начал бить меня по пальцам ног шомполом, стремясь попасть по ногтям и сорвать их. Боль была ужасной, и я зарыдал, но потом, так как пытка продолжалась, мои ноги потеряли чувствительность. Я и сейчас плачу, вспоминая эти мучения. Потом меня заставили надеть сапоги. Распухшие ноги никак не хотели повиноваться, но меня заставляли, и я, пересилив боль, выполнил приказ и с большим трудом встал на ноги. Стоявший за моей спиной автоматчик приказал мне повернуться лицом к стене так, чтобы нос касался стены. Он нанес мне сзади такой сильный удар, что у меня изо рта и носа потекла кровь, которую я не мог вытереть. Тогда на пол посреди комнаты была поставлена тарелка и мне приказали наклониться над ней, упереться в нее указательным пальцем и в таком положении ходить вокруг тарелки. Кровь текла на пол и в тарелку. Я попробовал рукавом левой руки стереть кровь с лица, но получил за это сильный удар. Так меня заставляли ходить вокруг тарелки до тех пор, пока я не упал, потеряв сознание. Тогда мужчина с козлиной бородкой плеснул мне в лицо водой, и я пришел в себя. Меня снова заставили кружиться вокруг тарелки, опершись на нее указательным пальцем. Я снова потерял сознание. Тогда меня вновь облили водой и заставили кружиться вокруг тарелки. Эти жестокие издевательства продолжались с 9 до 11 часов вечера. Затем меня отвели в подвал и заявили, что здесь расстреляют. Но через час снова привели наверх, и все началось снова, меня били за то, что плачу большие партвзносы (50 форинтов ежемесячно). Потом опять увели в подвал. Теперь меня начали истязать и издеваться надо мной те, кто был в охране. Они заставляли меня становиться на пятки, а затем по нескольку раз приседать. Несколько раз меня били головой об стену, потом привязали к стене руки. Когда я потерял сознание, опять облили водой.