Водолазание в России от древних времен до наших дней

Его слова запали в душу — действительно, десятки людей участвуют в создании подводного дома, его перевозке, установке под водой и обеспечении. А нельзя ли хоть часть этих этапов упростить, например, сделать подводный дом маленьким? И мы присматривались к бочкам из-под кваса и пива, резервуарам для воды и т. д. Но оказалось, что если в доме надо находиться достаточно долго, то менее трех кубических метров на человека не получится. А это шесть кубов, шесть тонн веса самого дома, чтобы притопить его и поставить на дно. «А что если разделить задачи, — предложил рассудительный Виктор — жизненный объем мы создаем легким изделием, скажем из алюминия, и как лифт, только наоборот, затягиваем его под воду за мертвый якорь или скалы. Тогда сам дом можно вообще сделать, как большой гидрокостюм, — из резины». Правда, рассуждали мы, в доме из резины нельзя проходить длительную декомпрессию и придется ограничиться десятью-двенадцатью метрами. Жить мы на такой глубине сможем, а нужна ли работа на такой глубине? Шеф во ВНИРО, известный гидрохимик Марк Владимирович Федосов, успокоил: «Ребята, сказал он, — делайте дом, научных и практических задач в области гидрохимии и гидрологии для длительной работы на глубине десять метров — уйма. Делайте подводную лабораторию — мы поможем». Итак, воодушевленные вниманием к нашей идее, мы ринулись в бой.

Нужной литературы было крайне мало, и мы занялись моделированием. В ход шли мячи, детские игрушки и презервативы. Наконец стало ясно, что реальная конструкция должна быть многослойной и иметь газонепроницаемую оболочку, одну или несколько утепляющих и несущую. Как показали опыты, лучше всего для оболочки, несущей всю нагрузку и крепящей всю конструкцию к балласту, подходит крупноячеистая сеть.

1964 г. подходил к концу. Мы усиленно тренировались в бассейне клуба «Дельфин». Окружающие подводники-спортсмены смотрели на нас с любопытством и недоверием — вряд ли у этих ребят что получится. Однако нашелся один, делавший в это время интересную дипломную работу по подводной гидроакустической связи. Он предложил: «Давайте работать вместе». Это был Вильям Муравьев, с тех пор мы работали уже втроем.

1965 г. пролетел незаметно. Шабалин рассчитал всю конструкцию. На оболочки достали медицинскую клеенку, палаточный брезент и мешковину. Шили и клеили у Муравьева — у него была старенькая швейная машинка «Зингер», которая запросто прошивала несколько слоев толстого брезента. Так были готовы утепляющие и газонепроницаемая оболочки. Снизу, по центру конструкции мы выклеили аппендикс — трубу для захода водолазов. Больше всего хлопот нам доставила силовая оболочка. Ее вязали из льняной веревки на специально изготовленной оправке-линейке. Сеть плели вкруговую с увеличением количества ячей в ряду и заканчивали «спуском» — отрезками веревки, которые собирали в четыре группы для крепления всей конструкции к балласту. Снизу к сети крепили сборный пол из пропитанной фанеры. Получился надувной (пневматический) подводный дом диаметром 2 м, высотой 1,8 м (рис. 115). В оболочки дома были врезаны два иллюминатора диаметром 300 мм. Сложную систему жизнеобеспечения решили не делать, а просто прокачивать сжатый воздух так, чтобы количество углекислоты не превышало одного процента. Остальными параметрами можно было пренебречь.

К весне 1966 г. все было готово. Группа, кроме нас троих и наших жен, включала в себя троих родственников и их знакомых, которые пожелали принять участие в работе, посвятив нам свой отпуск. Собственно это и была группа обеспечения. На нее ложилось обслуживание двух компрессоров высокого и низкого давления, приготовление еды для всей экспедиции и работа в береговой лаборатории, где должны были проводиться контрольные измерения по тем опытам и экспериментам, которые запланировал ВНИРО.

Однако экспедиции не суждено было состояться. Почти все отпускные деньги были потрачены на оборудование и снаряжение. Нам просто не хватало средств. Скрепя сердце, мы отложили наш эксперимент на 1967 г., а летом 1966 г. решили поправить свое материальное положение, совместив приятное с полезным. Все группой мы отправились на Белое море на красивейшие Соловецкие острова, где нам предложили работу по добыче морских водорослей — ламинарии (морской капусты) и анфельции. За сбор этих водорослей платили приличные по тем временам деньги. Кроме этого, нам предоставили дом на одном из островов — Анзерском и рыбацкую лодку — «карбас». Так состоялась наша первая серьезная работа в холодном северном море.

Экспедиция завершилась удачно, мы неплохо заработали и поехали, минуя Москву, прямо на юг, на Черное море в Крым, выбирать место для установки нашего «Спрута».

Так закончился летний сезон 1966 г., мы были полностью готовы к эксперименту с домом. Из газет мы узнали, что летом, пока мы были на Белом море, в Крыму близ берегов мыса Тарханкут был установлен первый в нашей стране подводный дом «Ихтиандр», а близ Сухуми начали эксперимент «Садко» подводники ленинградского Гидрометеоинститута. Так что у нас появилось много коллег-энтузиастов.

Зимой во ВНИРО была составлена программа работ: мы должны были изучить процессы насыщения и рассыщения кислородом небольших объемов воды, оценить процессы, происходящие в верхнем слое грунта, провести наблюдения с целью совершенствования методов отбора проб воды. Под водой в «Спруте» должны были создать небольшую гидрохимическую лабораторию для фиксации и первичной обработки проб воды. Общее руководство осуществлял уже упомянутый М.В. Федосов, контрольные замеры в лаборатории на поверхности должна была выполнять его аспирант Л.Е. Айвазова.

Быстро, в постоянных тренировках в бассейне и доукомплектации группы снаряжением и оборудованием пронеслось время. И вот мы уже в пути. Подводный дом, все оборудование, два компрессора, акваланги и мы сами поместились в трех обычных купе поезда Москва-Феодосия. Конечно, потребовалась некоторая хитрость, чтобы пронести мимо бдительных проводников кучу оборудования и незаметно рассовать его по вагону.

Шел июль 1967 г. Все было тщательно спланировано, поэтому на вторые сутки после выезда из Москвы мы уже разворачивали базовый лагерь, монтировали оборудование, а водолазы укладывали трос, несущий подводный дом, вокруг ранее выбранных подводных скал. Собрав оболочки вместе с полом на берегу, мы оттранспортировали всю конструкцию на двух надувных матрацах к месту установки и поначалу никак не могли ее затопить, так как оставшийся внутри воздух не позволял нам этого сделать. Промучившись полдня, благо погода позволяла, мы сообразили, что нужно сделать — взяли кусок шланга и, используя закон сообщающихся сосудов, только наоборот, удалили непослушный воздух, после чего «Спрут» довольно быстро затонул. Мы едва успели направить его в нужное место — между тросов.

Закрепив четыре группы спусков от сети дома за трос, мы подали в оболочки воздух и стали выравнивать «Спрут» относительно грунта и поверхности. По мере подачи воздуха дом все более принимал свои формы, пока из входного люка не вырвался пузырь воздуха. Я протиснулся в дом и осмотрелся — полумрак, только слабый свет проникал через иллюминаторы. Звенящая пустота замкнутого объема дополняла несколько мрачноватую картину. Внутри оболочка отдельными ячейками продавливалась через сетку — стенки были похожи на стеганое одеяло, только наоборот, с вогнутыми ячейками. Когда мы осмотрели всю конструкцию снаружи, она нам показалась похожей на большого осьминога — каплевидная форма, спуски-щупальца, крепящие дом, большие глаза — иллюминаторы. Крупных осьминогов называют спрутами, так и возникло название «Спрут», прочно укрепившееся за всеми домами этой серии.

На следующий день мы провели с берега шланг для воздуха, а также кабель связи и освещения. На пол положили два надувных матраца, установили столик-контейнер для приборов, столик для еды. В карманы на стене уложили все необходимое, включая постельное белье. В «Спруте» стало уютно, а свет из иллюминаторов радовал глаз подплывающего водолаза.

Сейчас все это приятно вспоминать, однако один Бог знает, сколько проблем маленьких, средних и больших нам нужно было решить, чтобы состоялась эта экспедиция.