Мастера воздушного боя

Почти одновременно взвыли моторы, вздрогнул могучий самолет. Один за другим отрывались семь кораблей, строясь в воздухе позади ведущего самолета. Со всех сторон наплывали, все ниже спускаясь на аэродром, темные тучи. Но самолеты, словно не замечая их, легли на заданный курс. Первые капли дождя звонко хлестнули по стеклам штурманской кабины. Самолет пошел ввысь, набрал 1200 метров, где в разрывах кучевых облаков, голубело ясное небо.

Корабли шли за линию фронта. Враг сосредоточил там огромные массы танков и мотомеханизированных частей, готовясь к прорыву. Фронт по расчету времени приближался. Следуя в тесном строю, машины были вынуждены снизиться, прорвав черносерую дымку туч. Непрерывный дождь, через мельчайшие щели проникал в кабину. Высотомер последовательно показал 800 — 500 и, наконец, 300 метров. Командир понимал, что прохождение фронта на столь малой высоте грозит его воздушному отряду потерями. Но сплошная низкая облачность, нависшая над всем районом, не давала иного решения задачи — точно поразить вражеские скопления. Выйдя из облаков, летчик Вербицкий заметил внизу огромное многокилометровое пожарище. Казалось, бушующим пламенем объят от края и до края большой город. Навстречу огневому непрерывному валу катился встречный, но более слабый, прерывистый, с короткими интервалами по времени. Вербицкий сообразил, что под ним пролегает линия фронта, четко обозначенная с нашей стороны неудержимым сплошным потоком огня.

Враг заметил в воздухе соблазнительную мишень и открыл бешеную стрельбу из сотен автоматических пушек и зениток. Но советские самолеты, пренебрегая опасностью, без всякой защиты истребительной авиации, плыли своим курсом, миновав линию фронта, направляясь вперед, подобно грозе, бушевавшей над ними в облаках. Сыромятников вел их к берегу, за широкую реку, куда со всех сторон по полям и дорогам, прячась в перелесках, ползла, будто гигантское пресмыкающееся, фашистская бронетанковая армада.

Чудовище заполняло своим зеленоватым, извивающимся чешуйчатым телом все видимое пространство. Автомашины и танки сгрудились на далеком речном берегу, с высоты они напоминали сборище каких-то зеленых, хищных насекомых, весь берег у переправы кишел ими. Вербицкому даже показалось, будто бы берег вместе с близким тылом медленно сползает к воде.

Ненавистью зажглись сердца храбрецов экипажа. Сквозь свирепый вражеский огонь, ловко маскируясь и маневрируя, понеслись машины к зеленому чудовищу. Получивший пробоину в плоскости летчик Степанов не покинул товарищей. Начали разворот. Внизу отдельные щупальцы бронетанкового паука зашевелились, растекаясь в сторону под защиту лесов и зелени. Поздно!... Штурман ведущей машины Сиркен указал цель, и от земли, из зеленоватой гущи метнулся вверх огромный огненный смерч. Остальные машины, одна за другой, последовали примеру товарища.

На большом участке вражеского наступления вспыхнули пожары, воздух окутался черным дымом. Зенитный ураган завихряется, бушует вокруг, но краснозвездные машины спокойно, методично сбрасывают свой смертоносный, многотонный груз на фашистскую гадину до последнего килограмма. Все! С наслаждением наблюдал экипаж самолетов, как валились, пылали отдельными точками, германские танки и броневики, как тонкими нитями разбегались в панике люди и машины, или темными бесформенными кучами оставались на месте, пригвожденные к пыльной, изуродованной земле.

Позже сухопутные части, оборонявшие в этом районе советский фронт, передавали своим крылатым друзьям братскую благодарность за чудесную поддержку.

Сыромятников возвращался обратно. У штурмана Колесниченко осталась одна неиспользованная бомба. Не тащить же ее домой? И вдруг, удача! На развороте он заметил мчавшиеся по дороге четыре больших, доверху нагруженных фашистских машины. Не спеша штурман Колесниченко произвел точный расчет и сбросил последнюю бомбу. Дорога опустела — четырех машин как не бывало.

НА ПЕРЕХВАТ

Летчики части Героя Советского Союза подполковника Романенко кончали обед. В палатке, несмотря на открытые «окна», было душно. С безоблачной синевы нестерпимо палило солнце. В широкой парусиновой прорези поднятого полога было видно, как ползали, переваливаясь в клубах красноватой пыли, неуклюжие бензозаправщики и лихо мчались стартеры. В мареве знойного неба далеко-далеко плыли, поблескивая, патрульные самолеты.

Вдруг хлопнула зенитка, еще ближе другая. Летчики насторожились. Над полем аэродрома на огромной высоте показался одинокий, черный как демон, вражеский самолет.

— Дежурному звену в воздух! — раздался громкий голос командира.

Отодвинув тарелки, три человека в кожаных регланах и неразлучных шлемах, вскочили и выбежали из палатки. За ними — остальные.

Алексей Касьянович Антоненко тоже подошел к окошку.

Вражеский бомбардировщик шел на высоте 4 тысяч метров над самым аэродромом курсом на юго-восток. Это был разведчик, нагло фотографировавший наши военные объекты. Крупный хищник уже миновал аэродром, направляясь к близкому городу, когда дежурное звено взмыло за ним в погоню. Глядя им вслед, Алексеи Касьянович задумался, потом, не говоря ни слова, бросился к машинам. Ближайший ястребок находился метрах в двухстах. Подбежав к нему, Антоненко спросил у механика:

— Готов?

— В порядке. Можно вылетать...

— Запускайте.

Алексей Касьянович взмыл. Хищник и его преследователи уже успели скрыться. Трудно было рассчитывать на успех погони, так как вражеский самолет находился далеко впереди. Тем больше изумились на аэродроме, когда Антоненко не последовал за врагом, а, наоборот, устремился в противоположную сторону — к морю, к финским берегам. Поведение Антоненко было загадочным и непонятным, но подполковник Романенко знал и верил своему закаленному еще в боях с белофиннами и в Монголии летчику.

— Касьяныч зря не полетит. У него, наверное, какая-нибудь новая хитрость или выдумка.

Да, Алексея Касьяновича не смущало то, что он вылетел с опозданием против дежурного звена на 3-4 минуты, что немецкий коршун скрылся в ином направлении. У Антоненко был свой мгновенно составленный и продуманный план, необычайно простой и неумолимо логичный.

Задача, по мысли Антоненко, состояла исключительно из одних «известных». Первое: немец пошел вдоль берега залива в сторону Ленинграда, продолжая разведку наших воздушных баз. Второе: рано или поздно он повернет обратно. Куда? Только к финским берегам — на Гельсинки или быть может несколько западнее к другим внутренним финским аэродромам. Лететь обратно в далекую Германию с незначительными остатками горючего над советской территорией с ее бесчисленными аэродромами и зенитными батареями было бы с его стороны безумием. Вывод — необходимо итти кратчайшим путем в направлении Гельсинки и там вблизи финляндских берегов терпеливо и зорко выжидать.

Размышляя об этом в пути, Антоненко не забывал о другом не менее важном обстоятельстве. Из машины надо выжать максимум ее скоростных возможностей и добиться равной с врагом высоты. Эти два условия сыграют решающую роль в предстоящей схватке.

Он так был уверен в своих расчетах, что, придя на позицию, даже несколько удивился, что не застал партнера. Антоненко нетерпеливо шарил глазами в пространстве. Но попрежнему голубело небо и солнце слепило глаза. «Быть может, это к лучшему!» — подумал Антоненко и вдруг заметил ясные контуры приближавшегося фашистского бомбардировщика. Немец был окрашен в темнозеленый цвет, издали он казался черным. Его двухкилевая огромная с белым крестом на фюзеляже масса шла на сближение, не подозревая о воздушной засаде. Сдержанный обычно Антоненко усмехнулся от удовольствия.

Километрах в 15-20 от берегов германский коршун стал разворачиваться к нему под лучами солнца. Антоненко немедленно последовал его примеру, враг благодаря этому маневру не мог его обнаружить, к тому же, закончив операцию, вдали от советских берегов, немецкий летчик считал себя в безопасности, и Антоненко сблизился с ним на дистанцию в 300 метров, продолжая оставаться незамеченным.