Грязные деньги

В отличие от дела Хога другое дело, отнявшее у Ли Чагры столь же много времени, прошло почти незамеченным. По меньшей мере тогда, осенью 1976 года. Его клиентом был Джерри Эдвин Джонсон, уголовник и контрабандист наркотиками, уже успевший побывать в тюрьме. Он был уличен в попытке скрыть от Налогового управления 250 000 долларов, и отбывал теперь наказание в федеральной тюрьме Ла-Туна на границе штата Нью-Мексико неподалеку от Эль-Пасо. Федеральные власти пытались в тот момент доказать, что Джонсон участвовал еще и в нелегальном ввозе из Мексики одного фунта героина.

В то время Ли еще не знал, что Джонсон, как говорится, "продался", став осведомителем, хотя и не очень надежным. Он также не знал, что группа агентов из Управления по борьбе с наркотиками и обвинителей из прокуратуры распорядилась, чтобы Джонсон был незаметно доставлен в один мотель, где состоялась их тайная встреча. Цель этой необычной и сомнительной с точки зрения закона встречи состояла якобы в том, чтобы получить дополнительную информацию по делу другого клиента Ли Чагры — Томми Хайетта. Джонсон рассказал агентам и обвинителям, что однажды они с Хайеттом привезли из Мексики фунт героина. Однако допрашивавшие быстро забыли о Хайетте и сосредоточили все свое внимание на якобы утерянном списке участников этой операции. Джонсон назвал имена по меньшей мере шестидесяти жителей Эль-Пасо, которых считал крупными контрабандистами наркотиками. По его словам, среди них не было настоящего "босса", но если "нарки" настаивают, чтобы он назвал фамилию, то пожалуйста — Ли Чагра.

Допрос был откровенно пристрастным, но агенты сочли полученную информацию настолько неубедительной, что даже не потрудились взять с Джонсона показания под присягой. "Сдается, он говорил то, что мы хотели бы услышать", — сказал потом агент Робинсон. Протокол допроса на пятидесяти страницах был представлен большому жюри в качестве дополнительных материалов по делу Томми Хайетта, обвиненного в неуплате налогов. В суде этому документу не придали никакого значения, и он не рассматривался в качестве доказательства. По закону протокол допроса должен был оставаться в секрете, и о его существовании полагалось знать лишь небольшой группе агентов и обвинителей, ознакомившихся с ним как материалом для служебного пользования. Однако этот крайне неубедительный и предвзято составленный документ стал потом достоянием гласности и преследовал Ли Чагру и его Немезиду — судью Вуда — до самой их смерти.

Хотя близкими друзьями они так и не стали, Ли Чагра подружился с Джеми Бойдом в период, когда тот был федеральным судьей в Эль-Пасо, особенно когда большое жюри расследовало деятельность Управления по борьбе с наркотиками. Бойд парковал машину рядом с адвокатской конторой Ли напротив здания суда и вскоре стал частенько заходить к нему после работы. Чагра хорошо понимал, что в то время творилось в федеральном суде, и если Джеми и назначал слишком большую сумму залога, то происходило это потому, что того требовал судья Эрнест Гуинн. Джеми был всего-навсего добросовестным исполнителем. Ли, Сиб Абрахам и несколько других адвокатов по уголовным делам считали Джеми Бойда умным и целеустремленным политиком, интересы которого более или менее совпадали с их собственными. Когда демократы вновь вернулись в Белый дом, победив на выборах в ноябре 1976 года, сенатор Тейти Сантистбен позвонил кое-кому из своих старых приятелей, включая Ли, Сиба и поручителя по залогам Вика Аподаку, и убедил их в том, что Джеми Бойд — прекрасная кандидатура на пост федерального прокурора. В истории штата не было еще ни одного федерального прокурора из Эль-Пасо — города, который всегда считался задворками Западного округа. Через несколько недель после выборов Сантистбен, Чагра, Абрахам и Аподака явились в офис Трейвиса Джонсона, всесильного босса демократов в Эль-Пасо, и рекомендовали Джеми Бойда на должность федерального прокурора. Через два месяца Бонд принял присягу, а уже на следующий год начал расследование, призванное привлечь троих из этой четверки к судебной ответственности.

Бойд не был ярым приверженцем крестовых походов против того или иного зла, но с одним он ни за что не хотел мириться — с азартными играми. После того как в Эль-Пасо был убит один игрок из Оклахомы как раз в тот период, когда Бойд был окружным прокурором, он стал лютой ненавистью ненавидеть всех, кто увлекался азартными играми. Хотя Ли Чагра добился оправдания убийцы (такого же игрока), убедив присяжных, что тот только защищался, Бойд твердо верил, что "дикси-мафия" [40] избрала их город для сведения счетов с конкурентами, и приступил к организации нашумевшего потом расследования большим жюри. "Я не сторонник крестовых походов, — вспоминал впоследствии Бойд. — Но азартные игры стали настолько распространенным явлением, что люди могли подумать, будто окружной прокурор либо глуп, либо подкуплен. Меня лично не устраивало ни то, ни другое". В ходе расследования большим жюри в прессу просочились имена некоторых довольно известных представителей делового мира и профессионального спорта. Среди многих граждан, вызванных для дачи показаний, были Ли и Джимми Чагра.

Когда стало ясно, что торговля наркотиками приносит гораздо больший доход, чем азартные игры, Бойд еще сильнее утвердился во мнении, что всем этим заправляет какая-то мафия. Как бы она там ни называлась: "дикси-мафия", "мексиканская мафия" или "сирийская мафия", — Бойд считал своим долгом ликвидировать ее. Но для этого ему нужен был смелый и решительный прокурор. Выбор пал на Джеймса Керра, одного из помощников федерального прокурора, служивших в прокуратуре еще при республиканской администрации.

Окончив юридический факультет университета, Керр какое-то время работал в министерстве юстиции и участвовал в разработке проекта Закона о борьбе с наркотиками 1970 года. Затем он стал прокурором и вскоре приобрел репутацию сурового и непреклонного обвинителя в судах Дель-Рио, где судьей в то время был Джон Вуд. Они быстро подружились, что побудило многих адвокатов усомниться в беспристрастности Вуда: уж слишком часто судья и прокурор появлялись в обществе вместе. "У Керра была огромная власть в этом маленьком техасском городке, — говорил другой помощник прокурора. — Все адвокаты, защищавшие своих клиентов в суде Вуда, должны были идти на поклон к Джеймсу Керру". Судья и прокурор образовали своеобразный тандем, позволявший им в течение одного судебного заседания рассматривать два, три, а то и четыре дела. В 1975 году Вуд установил даже рекорд, рассмотрев за два дня восемьдесят дел. Именно из-за этой странной дружбы Керра в конце концов перевели из Дель-Рио в другой город. "Судья не может поддерживать с прокурором тех отношений, в каких Вуд находился с Керром, и при этом считать эти отношения нормальными, — сказал Джон Пинкни, в то время старший помощник федерального прокурора. — Джон Эйч (как называли судью его близкие друзья) всегда поддерживал позицию обвинения, и это бросалось в глаза".

У Бойда были свои причины на то, чтобы Керр и Вуд снова оказались вместе. Длительная работа Керра в тесном контакте с агентами Федерального бюро расследований, Налогового управления и Управления по борьбе с наркотиками ("клиентами", как он их называл) со временем убедила и его в наличии некоего широкого заговора, во что так свято верил Джими Бойд. Наркотики и азартные игры имели общий корень. Питательной средой для них были отбросы общества. А за ними стояла организованная преступность — мафия. "Дела в Эль-Пасо обстояли из рук вон плохо, — жаловался Бойд. — Откровенно говоря, меня беспокоило то, что многие прокуроры позволяли клиентам Сиба Абрахама слишком легко избегать заслуженного наказания. К тому же Керр был одиноким, и поэтому переезд в Эль-Пасо не был для него связан с какими-то семейными трудностями. Но главной причиной было другое. По натуре своей Керр — созидатель. Куда бы он ни приезжал, он тут же налаживал дело так, как считал наиболее для себя приемлемым. Я знал, что он серьезно займется наркотиками и организованной преступностью".