Почему мы не слетали на Луну?

Мне как-то удалось убедить Б.Е. Чертока — заместителя С.П. Королева, что пора перестать бесцельно бросать “за бугор” дорогие целевые космические станции, не отработав разгонный блок Л. Черток на одном из совещаний, проводимых С.П. Королевым и посвященном очередному запуску важного космического объекта, попытался очень осторожно высказать идею проведения отработки носителя и разгонных блоков с грузовым макетом. На что Сергей Павлович благодушно и удивленно сказал:

— Борис Евсеевич, что с тобой, не заболел ли уж? Как я буду после такого запуска груз-макета обращаться к Никите Сергеевичу Хрущеву? Разрешите доложить, я вывел на орбиту “болвана”.

Борис Евсеевич не стал продолжать свою мысль. Мне тоже не хватило целости развить это предложение. Критика Сергея Павловича в мой адрес была бы еще более острой и обидной. К сожалению, “метод прямого тыка” был незримо сохранен и доминировал при отработке сложнейшего и многодетального лунного комплекса Н1-Л3. Хотя Василий Павлович публично и предавал анафеме такой метод, но ничего практически не делал:

— Мы не можем себе позволить испытывать лунный комплекс “методом прямого тыка”: слишком это дорогое удовольствие, — говорил он убежденно, но сокращал постепенно в угоду поставленным срокам объем наземной отработки комплекса. Последнюю фразу Мишин произносил, как заклинание, на упреки института в том, что отработка носителя Н1 и комплекса в целом, по существу, перенесена на летные испытания, так как никаких новых идей по обеспечению высокой надежности этого комплекса выработано не было, а объемы наземной отработки его элементов и блоков и более простых объектов ракетно-космической техники практически не отличались. Главные конструкторы в вопросах отработки надежности продолжали идти вперед по накатанной дороге, наивно полагая, что сложность и дороговизна новых изделий космической техники обуславливает особо ответственное отношение к ним каждого смежника и головной организации, а это позволит обеспечить необходимую высокую надежность конструкции само собой, и не потребуется увеличение объема ее наземной отработки.

Метод отработки надежности космических объектов в процессе их целевых пусков начал вызывать раздражение у высшего руководства из-за частых аварий даже при запусках более простых космических аппаратов для исследования Луны, Марса, Венеры. Впервые оно официально обратило внимание на частые аварии аппарата Е-6, предназначенного для мягкой посадки на Луну. После его восьмого неудачного пуска Д.Ф. Устинов решил устроить у себя специальный разбор надежности этого объекта. Институту было поручено провести обстоятельный анализ произошедших отказов, вскрыть их причины и дать предложения по обеспечению надежности КА.

Мы тщательно подготовились к докладу, сформулировав и обосновав главный вывод: все кроется в недостаточном уровне наземной отработки объекта. Рекомендовали существенно изменить порядок его подготовки к летным испытаниям, перенеся центр тяжести на наземные эксперименты на специальных стендах. Указали конкретный перечень необходимых дополнительных испытаний. Я предчувствовал, что встречу отпор со стороны Сергея Павловича, поскольку наши предложения вели к определенному перерыву в беспрестанных, систематических целевых запусках объектов Е-6 — азартных попытках как можно скорее “сорвать банк”. Знал, что также будет против и Д.Ф. Устинов, недовольный затяжкой процесса испытаний.

От нас Королев ждал какого-то магического озарения, которое бы без особых усилий мгновенно решило проблему надежности и всю целевую задачу. Это порождалось общим отрицательным отношением к затяжке сроков отработки изделий ракетно-космической техники. Однако никаких новых, революционных, идей, кроме увеличения объема наземной отработки изделия, я предложить не мог, и сердце наполнялось тоской и неприятным ожиданием.

В моей памяти еще сохранилось тяжелое воспоминание о моем крайне неудачном дебюте в 1965 году при выступлении по аналогичному вопросу о надежности — на расширенной коллегии министерства в присутствии руководителей всех предприятий и организаций отрасли. Тогда мне предложили сделать сообщение о причинах сильной задержки отработки ракет, их недостаточной надежности, не забыть и о конкретной критике нерадивых. В своем выступлении я отметил, что причины указанных недостатков — в неправильном планировании работ. В постановлениях правительства первым и основным контролируемым их этапом являются летно-конструкторские испытания, причем назначаются неоправданно короткие их сроки в надежде на то, что отставание от заданий правительства станет самым действенным стимулом к интенсификации разработки ракет. В действительности же получается наоборот. Недостаточные сроки не дают возможности разработать обстоятельно эскизный проект ракеты в нескольких вариантах, выбрать лучший, создать необходимые сложные испытательные стенды для наземной отработки ракеты и ее агрегатов. В результате, соблюдая контрольный срок, на ЛКИ выпускают недостаточно отработанные ракеты, без экспериментального подтверждения важных проектных решений. И хотя на летные испытания мы выходим с небольшим опозданием, создавая видимость работы по графику, в их ходе начинаем заново решать конструкторские проблемы, перерабатывать ракету, ее агрегаты и узлы. Процесс ЛКИ сильно затягивается, иногда до 5-7 лет, отсюда срыв сроков окончания работ над ракетой и недостаточная ее надежность. Поэтому, исходя из реальной статистики, мною предлагалось увеличить продолжительность этапа до выхода ракет на ЛКИ с тем, чтобы, в конечном счете, уменьшить общее время их создания, повысить надежность, сократить суммарные расходы на отработку. Я мнил себя первооткрывателем и ожидал начальственной похвалы от Д.Ф. Устинова, который всегда присутствовал и выступал на расширенных коллегиях с обстоятельным анализом работы министерства за истекший год. Выступал Дмитрий Федорович хорошо, без бумажки, предметно и убедительно. Я с нетерпением ждал, что он подтвердит правильность моих умозаключений. Но с первых же слов Устинов обрушился на институт и меня, обвинив в непонимании основных законов разработки ракет, призывах к расслаблению, отдыху, созданию для организаций демобилизующего режима работы. Я был ошарашен и страшно расстроен такой оценкой моего чистосердечного, и, как мне казалось, абсолютно правильного анализа. Уезжая с коллегии и прощаясь с каждым ее членом, Дмитрий Федорович даже не подал мне руки: так был сердит.

Нечто похожее я ожидал получить и в ходе моего выступления о надежности объекта Е-6, но мои опасения не оправдались. Ушел из жизни Сергей Павлович. Страна потеряла талантливого конструктора, генератора изумительных идей и свершений по освоению космоса человеком. А через полтора месяца после его смерти при очередном, девятом, пуске объекта Е-6, как бы в опровержение тезиса о необходимости обстоятельной наземной его отработки, была впервые в мире получена фотография лунной панорамы — величайшее научное достижение. То что получилось с простой и малой автоматической станцией, когда удалось “методом прямого тыка” прорваться к решению задачи на девятой попытке, сыграло отрицательную роль при создании сложного и дорогостоящего комплекса. На такую же рулетку с комплексом Н1-Л3 не хватило ни средств, ни времени, ни терпения у высшего руководства. Однако и в случае с объектом Е-6 не обошлось без трагикомического происшествия.

Наши герои-исследователи, получив на евпаторийском измерительном пункте дальней космической связи прекрасное изображение лунной поверхности, которое впервые давало детальное представление о ее микроструктуре, допустили досадный промах, можно сказать в международном масштабе. Председатель госкомиссии доложил по телефону в ЦК КПСС Устинову об исключительных успехах фотографирования лунной панорамы и предложил до опубликования ее в газетах изготовить памятные буклеты с лунной панорамой для высшего начальства. Дмитрий Федорович высказал недовольство в связи с задержкой публикации, но согласился с предложением. Каково же было негодование Устинова, когда о наших космических успехах весь мир узнал из зарубежных газет, в которых английский астроном Ловел опубликовал фотографии лунной поверхности, принятые по радио с объекта Е-6, правда, со ссылкой на наше авторство. По этому поводу в отечественных научных кругах был “большой хурал”. Предлагали даже, чтобы не повторилось подобное, зашифровывать научную информацию, но благоразумие взяло верх. Решили просто повысить оперативность публикаций интересной научной информации.