Тайны английской разведки (1939–1945)

Условия для агентурной радиосвязи в этом районе худшие в. мире, и это накладывает дополнительные ограничения и дает дополнительную неуверенность. Вообще говоря, где бы ни находился агент, связь с ним всегда является лимитирующим фактором.

Ценность информации агента зависит от степени и качества его собственной информированности. Чтобы понять, какие действия противника «подозрительны» и, следовательно, достойны внимания, агент должен знать, какие из этих действий являются «обычными». Чтобы знать, о чем он должен донести и о чем нет, агент обязан в какой-то мере знать, что уже известно разведке, на которую он работает. В идеальном случае агент должен так же хорошо знать предмет, как его знают те, кто управляет его деятельностью; только при таких условиях он будет способен отличить правду от неправды, нужное от ненужного и, следовательно, заполнить своими донесениями пробелы в знаниях руководителей. Однако, поскольку руководители не могут быть «всеведущими», агент должен знать, по каким конкретно вопросам и проблемам им важно быть полностью информированными. Поскольку, однако, управляющие деятельностью агента хотят знать неизвестное, они никогда не в состоянии поставить ему абсолютно конкретные задачи.

Все это определяет необходимость непрерывной двусторонней связи между агентом и руководством: агент донесет о каких-то подозрительных или необычных явлениях или действиях, а руководство сделает предположения о их значении и поставит перед агентом задачу — подтвердить или опровергнуть ту или иную гипотезу, а также подскажет ему наилучшую линию поведения, исходя из уже накопленных данных по тому или иному вопросу. Таким образом, постепенно будут обнаруживаться новые направления и цели в деятельности агента.

Необходимо подчеркнуть, что начальник разведывательного управления ВМС никогда не осуществлял непосредственного руководства деятельностью агентуры; это была функция службы специальной разведки, а сотрудники комнаты 39 лишь поддерживали с ней тесный рабочий контакт. Иногда тот или иной работник военно-морской разведки участвовал в подготовке и постановке задач агенту, но такие непосредственные контакты были редким явлением. Добывание и передача военно-морской информации не являлись также функцией и агентурно-диверсионных групп, контролируемых управлением специальных операций. Иногда таким группам удавалось случайно добыть довольно ценную информацию, однако опыт показал, что одновременная постановка группе таких задач, как сбор информации и организация движения сопротивления и диверсий, не приводила к хорошим результатам, поскольку каждый вид агентурной деятельности требует разных исполнителей и различной специальной подготовки их.

Полезность донесения агента по вопросам, которые невозможно выяснить другими средствами разведки, видна на примере подготовки рейда на Брюнваль в 1941 году. Командованию английских ВВС потребовались данные о немецкой радиолокационной системе, обеспечивавшей местную оборону против английских бомбардировщиков.

Одна из радиолокационных установок находилась на вершине утеса вблизи Фекана на южном побережье пролива Ла-Манш. В связи с этим была подготовлена небольшая морская десантная операция, и у разведывательного управления ВМС запросили необходимые для ее проведения данные.

За десять дней до намеченной даты проведения рейда начальник штаба десантных операций обратился к начальнику отдела разведывательного управления ВМС капитан-лейтенанту Гонину и указал на то, что при рассмотрении последних аэрофотоснимков на краю утеса вблизи Фекана замечено подозрительное темное пятно. Что бы это могло быть? Пулеметное гнездо, дроковый кустарник или что-то еще? Гонин попробовал увеличить фотоснимки и дать их другим дешифровальщикам, но безрезультатно: вопрос оставался неясным; никто не мог ответить на него уверенно. Оставался единственный выход: попросить службу специальной разведки послать, если возможно, агента и выяснить вопрос на месте. Специальная разведка ответила, что послать агента можно, но начальник штаба десантных операций должен тогда принять на себя ответственность за возможное раскрытие противником цели рейда, в том случае, если агент будет захвачен.

Ответ агента пришел вовремя — за неделю до рейда. На скале не оказалось никакого пулемета, и рейд прошел вполне успешно. Позднее Гонину рассказали, как агент связался с торговцем из Фекана, который регулярно ездил в район расположения радиолокационной станции. Однажды этот человек намеренно оставил свой велосипед около скалы, а позднее, чтобы забрать его, перешел через скалу, и смог осмотреть нужное место.

Бесспорно, наиболее выдающимся зарубежным агентом, работавшим на разведывательное управление ВМС, был молодой лейтенант Петтерсен, который прибыл в Англию из Норвегии в июне 1943 года. После соответствующей подготовки Петтерсена вместе с другими агентами-радистами перебросили на подводной лодке в Северную Норвегию, в Альтен-фьорд, откуда они регулярно доносили английской разведке о движении немецких тяжелых кораблей. Петтерсен сумел легализоваться в небольшой деревушке Эльвебаккен в южной части фьорда, то есть непосредственно в немецкой базе. Устроившись на работу в качестве второго кассира в организации, ведавшей строительством дорог, Петтерсен имел возможность совершать регулярные поездки по району на автомашине с целью оплаты труда рабочих на местах, при этом он часто должен был проезжать мимо якорной стоянки линейного корабля «Тирпиц».

Чтобы легализовать перед местным населением свое отсутствие на работе в те часы, когда в соответствии с расписанием нужно было передавать донесения в Англию, Петтерсен создал себе репутацию пьяницы.

Начиная с ноября 1943 года Петтсрсен регулярно доносил о движении, ходе ремонта и степени готовности линейного корабля к выходу в море. Воздушный удар по кораблю, нанесенный авиацией ВМС в феврале 1944 года, осуществлялся на основе донесений Петтерсена, в которых наряду с другой информацией он сообщил о радиолокационных установках противника, о кабелях с высоким напряжением и о зенитной артиллерии. В день налета авиации он обеспечивал разведку регулярными (через каждые два часа) сообщениями о метеорологических условиях в районе Альтен-фьорда. После налета авиации немцы усиленно искали в районе Альтен-фьорда агентурную радиостанцию, и Петтерсен сообщил в Лондон, что он, возможно, попытается выехать в другое место. Однако руководство убедительно попросило его задержаться, так как планировалось провести еще три воздушные атаки, которые в действительности так и не осуществили. В марте 1944 года Петтерсеи перебрался из Норвегии в Швецию, а позднее был награжден орденом «За выдающиеся заслуги».

Военнопленные. Военнопленные становятся все более важным источником информации по мере того, как такой метод разведки принимает все более широкие масштабы. Это объясняется процессом, в котором знание порождает новое знание. Опытный офицер-допросчик, сосредоточивший свое внимание, например, на работе с членами экипажей немецких подводных лодок или с итальянскими легководолазами-диверсантами, в состоянии получить исчерпывающее представление о жизненном пути солдат, хорошо известных офицеров и других личностей, подробные данные о базах и лагерях отдыха (включая имена друживших с солдатами и офицерами девушек), слухах и сплетнях, касающихся нового вооружения или понесенных противником потерь, или о том, что происходит в глубоком тылу противника. Умелое использование полученных таким образом отрывочных сведений часто позволяло поколебать верность присяге и обязательству сохранять военную тайну какого-нибудь хорошо подготовленного офицера или солдата и заставить его почувствовать, что дальнейшее молчание и притворство бесполезны. Допрашивающий офицер — обычно молодой и симпатичный — казался допрашиваемому столь осведомленным, что отказываться от возможности «поговорить по душам», выкурить сигарету или выпить кружку пива представлялось ему бессмысленным. Когда военнопленные разговаривали между собой в обстановке, казавшейся им совершенно безопасной (в смысле возможности подслушивания), они часто упоминали факты, имена и места, не подозревая, что все это записывается на пленку. Офицер разведки, анализирующий записи таких разговоров, разумеется, должен был учитывать возможность того, что военнопленные, особенно если это были офицеры, понимающие, что их могут подслушивать, умышленно вели разговор со специальной целью ввести разведку в заблуждение (см. стр. 181–197).