Осколки неба, или Подлинная история "Битлз"

– Но я не чувствую себя Иисусом Христом!

– А ты и так не он. Но помнишь свои слова: «„Битлз“ сегодня популярнее Христа»? Мессия – мы вместе. Еще Стюарт говорил мне: «Когда вы вместе, вы приближаетесь к Богу...»

– Почему именно мы?!

– Ты думаешь, дева Мария знала, что родит Бога? Или она действительно зачала от голубка?

– Ладно. Но почему все получилось так глупо? И почему умирали наши близкие?

– Ты действительно готов все это выслушать? – Пол произнес эти слова настороженно.

– Да, черт бы тебя побрал! И хватит уже дуться за ту ночь! Я был идиотом.

– Это точно. Тогда слушай. Это тоже объяснил мне Джордж. Возможно, он был среди нас как раз для того, чтобы помочь нам все правильно понять. Но мы не особенно-то слушали его... Так вот. Души людей – частицы Всевышнего. Каждая душа – это маленький Бог. Частицы стремятся воссоединиться. Когда люди сходятся душами, они становятся в тысячи раз больше. Они уже не просто люди. И с нами случилось это. Но соединившись, мы не устремились к Высшему духу, мы остались сами по себе, и сами стали как бы маленьким божеством. А значит, мы противопоставили себя Ему. Стали чем-то вроде дьявола. Бог – это Вселенная. И Вселенная боролась с нами. Даже когда двое становятся едины без мысли о Боге, они сеют смерть или гибнут сами. Как Ромео и Джульетта. Как Стью.

– Почему же мы выжили?

– Потому что мы были сильны... Потому что мы пели о любви... А вспомни, что творилось вокруг?! И ты уверен, что мы выжили?

– Отчего же с нами не пытаются расправится сейчас?

– Оттого, что, расставшись, мы стали просто людьми. Просто музыкантами...

Они помолчали немного. Только шелест и пощелкивания в трубке заставляли почувствовать, что тысячи километров разделяют их сейчас.

– Мне кажется, мы сошли с ума, – прервал молчание Джон. – Но мне кажется, все, что ты говоришь – верно. Выходит, если бы мы все это понимали, все было бы совсем по-другому. И калеки действительно исцелялись бы, прикоснувшись к нам, и мы смогли бы изменить мир к лучшему?..

– Да. Разве ты сам не понял еще, что главное – не то, что ты делаешь, и не то, что тебя окружает, а то, как ты к этому относишься?

– Пол... Ты готов начать все с начала?

– Да, Джон. Я слишком долго жил в маленьком уютном гнездышке.

– Но ведь тебя это вполне устраивало.

– Мне было хорошо. Но это так скучно. Я устал не быть Богом. К тому же сейчас, когда мы все поняли, нам нечего бояться.

– А у нас получится? – спросил Джон так по-детски, что на другой стороне планеты Пол засмеялся.

– Это звучит так же глупо, как если бы Иисус Христос спросил у святого Петра: «Пит, я тут собрался походить по воде аки по суху. Как думаешь, у меня получится?»

Джон засмеялся тоже. Потом спросил:

– А Джордж и Ринго?

– Джордж давно уже пришел к этому. А Ринго... – в голосе Пола послышалась нежность. – С нашей маленькой помощью...

– Он станет всем, чем угодно, – закончил за него Джон.

– Я хотел сказать именно это. Всё уже давно ждет нас, Джон.

Внезапно Джон почувствовал, что по его щекам текут слезы.

– Пол... – начал он, но голос сорвался, и он, проглотив комок в горле, повторил тверже: – Пол. Я люблю тебя... Кстати, – продолжил он, сменив тон на обыденный. – Вообще-то твой «Band On The Run» [162] – вполне сносная штука, парень...

– Почти, как твой «Imagine» [163] ...

– Пол, прости меня. Аллен Клейн действительно оказался редкостной скотиной.

– Не будь дураком, Джон. Я со своей жадностью виноват не меньше.

– Это факт, – заявил Джон. – О'кей. Будем считать, что с прошлым мы разобрались. Итак, я возвращаюсь. Завтра я начну сворачивать дела в Нью-Йорке. Я же не могу бросить все сразу.

– Не спеши. Мы ждали друг друга десять лет, и несколько дней ничего не решат. А впереди – целая вечность.

– Целая вечность, – подтвердил Джон. – Что ж. Привет ребятам.

– Привет Йоко.

– Ты это серьезно?

– Конечно. Она должна быть с нами. Жаль, что я только сейчас смог признать это. И если ее не будет, значит Брайан погиб зря.

– Хорошо. Мы прилетим вместе. Только, пожалуйста, придержи язык, не болтай обо всем этом журналистам. Они нас достанут.

– Когда же ты все-таки перестанешь быть самовлюбленным ослом и считать себя самым умным? – деланно вздохнув, сказал, Пол. – Ладно. Ждем тебя.

Никогда еще Джона не видели таким счастливым, как в этот день – восьмого декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года.

Они позавтракали вместе – Джон, Йоко и Шон. Он решил пока что не говорить жене о своем разговоре с Полом. И день покатился своим обычным маршрутом. Йоко отправилась в бюро, а он занялся материалами для новой пластинки. Вполне возможно, что какие-то из этих песен станут песнями «Битлз»...

В конце дня супруги покинули Дакота-билдинг: в студии «Хит Фэктори» их ждали музыканты, приглашенные на вечернюю запись. Выйдя из дома, они на минуту остановились, окруженные желающими получить автограф на обложку «Двойной фантазии».

Среди прочих Джон заметил и болезненного вида коренастого молодого человека лет двадцати пяти с лицом испуганного ребенка в роговых очках.

– Мистер Леннон, – попросил тот, подсовывая альбом, – пожалуйста, напишите здесь: «Я отпускаю тебя, Марк. Будь собой. Джон Леннон».

– Это слишком сложно для меня, – бросил Джон и просто расписался.

Парень казался разочарованным, но Джону было не до него.

– Что он тебе сказал? – спросила Йоко, когда они двинулись дальше.

– Ничего... Я не понял.

– Мне показалось, он ждал от тебя чего-то большего, чем подпись.

– Все они ждут чего-то большего.

Возле машины они наткнулись на сидящего прямо на асфальте нищего старика. Джон остановился и, пока Йоко усаживалась в автомобиль, покопавшись в кармане, кинул в шляпу доллар. Старик поднял заросшее седой щетиной лицо, странно улыбнулся и сказал:

– Первый.

– Дай Бог, не последний, – усмехнулся Джон, а потом, выудив из кармана десятидолларовую бумажку, бросил и ее.

Уже мчась в машине по автостраде, он подумал: «Где я мог его видеть? Или он на кого-то похож?» И вдруг ему показалось, что чем-то неуловимым этот старик напомнил ему Стюарта. Наверное, если бы тот дожил лет до восмидесяти, он выглядел бы примерно так же...