Смерть, идущая по следу (интернет-версия)

— Значительное количество фотоснимков с видами природы или неодушевлёнными объектами (44 % от общего количества кадров на фотоплёнке № 1) является сигналом возросшего к 1 февраля 1959 г. внутреннего напряжения фотографа. Для обычного фотографа-любителя число снимков без людей как правило колеблется в районе 20 %. Объяснение, будто Георгий ощущал себя фотохудожником и практиковался в художественной фотографии следует расценивать как формальную отговорку, ничего не объясняющую. На фотоплёнке, зафиксировавшей начало похода (под № 6), «неодушевлённых» фотоснимков совсем немного, в пределах нормы (если быть совсем точным, то из 28 снимков, связанных с походом, не содержат изображений людей 5, т. е. 18 %). Трудно предположить, что выйдя из Северного-2 Георгий Кривонищенко резко увлёкся художественной пейзажной фотографией. Резкое увеличение фотоснимков неживых объектов предполагает рост внутреннего напряжения, чувства беспокойства, вины, неопределённости. Иногда подобное может указывать на заболевание фотографа, но к данному случаю это вряд ли относится. Указанное чувство внутреннего дискомфорта стало нарастать именно после выхода группы из посёлка Северный-2, т. е. с началом полностью автономного движения. Если допустить, что Георгий Кривонищенко знал о цели похода больше других его участников и предполагал возможное негативное развитие событий, такое внутреннее напряжение получает вполне достоверное и логичное объяснение;

— Фотоаппарат был оставлен с взведённым затвором, о чём однозначно свидетельствует появление фотоснимка № 33. Уже после того, как в условиях плохой видимости были сделаны фотографии на склоне, Георгий подготовил фотоаппарат к немедленному фотографированию. Фотоаппарат Кривонищенко был единственным из четырёх фотоаппаратов, найденных в палатке, оставленный со взведённым затвором. Вполне возможно, что это всего лишь привычка и Георгий так поступал всегда (хотя эту привычку следует признать довольно необычной для опытного фотографа, поскольку из-за неё пришлось бы терять несколько кадров с каждой плёнки, что неразумно). Но более вероятным кажется другое предположение: Георгий намеревался сфотографировать подошедших незнакомцев и подготовился к этому. Мы не знаем, как именно Золотарёв, Кривонищенко и Колеватов предполагали «разыграть» встречу, вполне возможно, что Кривонищенко со своим фотоаппаратом должен был отвлекать внимание на себя, давая возможность Золотарёву сделать его дело незаметно. Кстати, скорее всего, Семёну это удалось, в противном случае он не хранил бы свой второй фотоаппарат до самой смерти. Взведение затвора фотоаппарата Кривонищенко является для нас очень важным сигналом, свидетельствующим о том, что Георгий готовился к каким-то событиям на склоне, в отличие от обладателей других фотоаппаратов — Дятлове и Слободине. Наряду с другими странностями последних суток (подъём и спуск с перевала 31 января, очень маленький по расстоянию и времени дневной переход 1 февраля) взведённый затвор заставляет думать, что часть членов группы готовилась к каким-то запланированным и ожидаемым событиям во второй половине дня 1 февраля в этом районе, но события эти по неясным для нас причинам привели к трагической развязке.

Ф о т о п л ё н к а № 2содержит 27 отснятых кадров. Ни один из этих кадров не связан с походом группы Игоря Дятлова!

На тех фотоснимках, которые обнародовал Алексей Коськин (всего их 6), угадываются знакомые лица. На фотографии № 1, вроде бы, можно рассмотреть Игоря Дятлова, а на № 6 — Зину Колмогорову. Для нас интересны, впрочем, и другие фотоснимки. Прежде всего тем, что они прекрасно характеризуют атмосферу туристического слёта, на котором были сделаны. Можно видеть, что слёт этот напоминает майскую демонстрацию: во главе колонны молодых людей знамя и транспаранты. На фотоснимке № 4 их аж даже 3 шт.!

В своё время, когда первый вариант этого очерка был размещён в интернете, на автора набросились многие «исследователи», пытавшиеся оспорить утверждение, будто поход группы Дятлова был посвящён XXI съезду КПСС. Вопрос этот был совершенно непринципиален, но желание «забодать Ракитина» выключало здравый смысл даже у тех, кто его, вроде бы, имел. Отрицались даже вещи, очевидные любому, кто застал советское прошлое в более-менее разумном состоянии. Например, то утверждение, что любое массовое мероприятие непременно должно было иметь партийно-комсомольскую окраску (партия рассматривала такие мероприятия как несущие воспитательные функции).

И вот перед нами независимое свидетельство справедливости сделанных в очерке утверждений — туристический слёт на природе, в зимнем лесу… с флагами и транспарантами. Ведь кто-то же их заблаговременно приготовил и притащил за десятки километров от города! И пусть знамёна и лозунги на кумаче выглядят в заснеженном лесу абсурдно и каже кафкиански, без этого тогда нельзя было обойтись — партию и комсомол игнорировать в 1959 г. было совершенно недопустимо.

Фотографии № 1 и № 4 из фотоплёнки № 2. Изображение кликабельно, его можно рассмотреть с бОльшим разрешением.

Впрочем, будем держаться ближе к заявленной теме.

Что можно сказать о человеке, взявшем в поход фотоаппарат, но не сделавшем ни единого снимка на протяжении недели? Очень многое.

Во-первых, его не очень интересовали товарищи по походу. Это не значит, что он демонстрировал отстранённость или «держал дистанцию» — вовсе нет! — он мог казаться «своим в доску парнем», но внутренне он дистанцировался от группы. Это могло происходить в силу большой разницы в возрасте, несовпадения интересов, а также… различной степени осведомлённости о происходившем.

Во-вторых, мы можем быть уверены, что фотоаппарат не был так уж необходим его обладателю. Золотарёв явно не был «фанатом» фотодела, хотя фотографировал качественно. Но в этом походе он легко обошёлся бы без своего «Зоркого» под заводским № 55149239, ведь обходился же он без него с 23 января по 1 февраля, правда? Тем не менее, несмотря на явную ненужность данного «девайса», Семён его с собою потащил… Для чего же?

Ответ может показаться неожиданным, но в рамках версии «контролируемой поставки» логичным и единственно верным. Фотоаппарат под заводским № 55149239, которым Семён ни разу не воспользовался во время похода, был нужен Золотарёву для того, чтобы замаскировать наличие у него другого фотоаппарата. Если это и странно, то лишь на первый взгляд. Если бы Семён не имел при себе фотоаппарата с самого начала похода, то во второй половине дня 1 февраля он никак не мог бы повесить себе на шею специальный фотоаппарат, загодя подготовленный для использования в момент встречи с группой иностранных разведчиков. Только представьте, как бы выглядело в глазах окружающих, если бы Семён, не имевший поначалу фототехники, на восьмой день похода неожиданно вытащил бы из какого-либо «загашника» свой специальный фотоаппарат! Это прежде всего вызвало бы лишние вопросы его товарищей, совершенно ненужные ему в той обстановке. А вот подменить примелькавшийся всем обычный «Зоркий» похожим, но со спецплёнкой, можно было за несколько секунд. И без малейших затруднений. Кстати сказать, второй фотоаппарат не только мог быть заправлен спецплёнкой, но и иметь особый беззвучный механизм. Такие беззвучно срабатывавшие фотоаппараты КГБ в то время уже имел в своём распоряжении, причём внешне подобная спецтехника ничем не отличалась от типового ширпотреба. Именно ради незаметной подмены обычного фотоаппарата другим, специальным, вся эта игра и затевалась. И мы можем не сомневаться в том, что такая подмена была произведена — ненужный Золотарёву фотоаппарат под № 55149239 остался в палатке, где и был найден поисковиками, а второй, неизвестный нам фотоаппарат, Семён унёс с собою в овраг.