Знание-сила, 2003 № 01 (907)

Когда же испытания продолжились, возникли перебои со связью. «Порой мы вообще не понимали, что говорит экипаж», – признавался позднее руководитель испытаний Кларенс Човин. Наконец, пробивается голос командира: «Мы что, так и будем разговаривать с вами на Луне, когда здесь, в пяти метрах друг от друга, ничего не слышим?». Гриссом явно разозлен. Как всегда в таких случаях, начинает виться шепоток: «Да уж, подготовились… Ничего не получится». Довершая общую неприятную атмосферу, из люка высунулся Гриссом и крикнул: «Честно говоря, я думаю, что у этого корабля почти нет шансов отлетать свои две недели».

Гриссом не боялся резать правду- матку. Он был героем американской астронавтики. Никто в США не провел столько часов в космосе, сколько он. Его популярность в стране была сравнима разве что со славой Гагарина у нас в Союзе.

Пока же Гриссом готовился бросить вызов советскому космонавту. Тот первым побывал в космосе; он первым ступит на Луну. Правда, туда еще надо было долететь. Гриссом буквально осатанел: он придирался к каждому проводку на корабле, осматривая его сантиметр за сантиметром. Его придирчивость засела в печенках, наверное, у всех техников, готовивших корабль к полету. Всякий раз он находил какую-нибудь свежую неисправность. «В последний год я буквально как вопиюший в пустыне» – жаловался он. Вокруг него, в самом деле, в тот последний год образовалась пустота Мало кто догадывался, как он был одинок.

Трудно себе представить, но «главный астронавт Америки» стал получать анонимные угрозы. Кто-то обещал убить его. «Этого неизвестного надо было искать среди людей, так или иначе причастных к космической программе США», – были уверены родственники Гриссома. К астронавту пришлось приставить охранника. «Если в нашей космической программе произойдет первая серьезная авария, – проронил он как-то в разговоре с женой, – то пострадаю я». (Стоит напомнить, каким было это время в США: всего три года прошло со дня гибели Джона Кеннеди, а годом позже будут убиты Роберт Кеннеди и Мартин Лютер Кинг.)

Гриссом был человеком резким, несдержанным, но справедливым. Да и все в тот день с самого утра шло наперекор так что некоторые даже предлагали прервать испытания. Что толку «репетировать», когда надо переделывать? Однако их не стали слушать. «Время не ждет, – оправдывались они потом. – И так день потеряли». Мороку с испытаниями решили продолжить.

Если бы только барахлила связь или заедал контакт! Вот уже закрывается дверца; все начинается сызнова, но на этот раз астронавты пойдут до конца. Пристегнувшись к креслам, отрезанные от внешнего мира, они замирают на пороховой бочке; остается лишь поднести спичку. Все дело в том, что в тот день атмосфера в кабине корабля «Аполлон-1» состояла из чистого кислорода. Ее было легче создать и поддерживать в равновесии, чем смесь из различных газов. Для этого требовалось меньше аппаратуры, а значит, вес корабля можно было уменьшить. Вот почему в кораблях, участвовавших в те годы в космической программе НАСА, создавалась атмосфера из чистого кислорода.

Конечно, она крайне пожароопасна, но на Земле! В космосе – другое дело. Там, в невесомости, газообразные продукты горения окутывают очаг пожара и гасят пламя.

Однако «Аполлон-1» находился пока на Земле. И кислорода в него закачали немерено. Если в кабинах кораблей «Джемини» и «Меркурий» давление кислорода составляло 0,3 атмосферы, то в тот январский день в кабине «Аполлона-1» оно превысило атмосферу. В таких условиях пожар мог начаться от любой искры.

Вот уже несколько часов Гриссом, Уайт и Чаффи щелкали тумблерами, нажимали на кнопки. И вот уже несколько часов было известно, что в электросистеме корабля имелись какие-то дефекты. На это указывали хотя бы перебои со связью.

Щелк-щелк. Искра летит? Шелкщелк. Искра летит? Все это аллегорически называлось бы «игрой с огнем», когда бы не было игрой с огнем в прямом смысле этого слова.

Однако, несмотря ни на что, в 18.30 началась самая опасная часть эксперимента. Полуотлаженный корабль имитировал старт. Всякая связь с космодромом прекращалась. Включались все системы автономного электрического питания.

«Это был смертный приговор» – Скотт Гриссом уверен в этом. Через полторы минуты раздался взрыв. Когда через несколько минут первые смельчаки пробрались к астронавтам, все они были мертвы.

Причины аварии изучались комиссией, созданной самим космическим ведомством НАСА. Шесть из восьми членов комиссии представляли это ведомство. Конгрессмены критиковали ее состав, но безуспешно. Так что независимой экспертизы проведено не было. По итогам работы комиссии заместитель руководителя НАСА Роберт Симане заявил, что случившиеся события стали результатом трагического стечения обстоятельств, которое невозможно было предвидеть.

Невозможно? Задолго до этой аварии американцы уже провели ряд экспериментов с кислородной атмосферой. Их результаты были крайне неблагоприятны. В период с 1962 по 1967 год подобные опыты не раз заканчивались летальным исходом. Так, всего за четыре недели до гибели Гриссома и его товарищей, 1 января 1967 года, на базе ВВС США в Сан- Антонио во время пожара в кислородной камере (давление – 0,5 атмосферы) погибли два испытателя. Никто никогда не объяснит, почему руководители НАСА, не обращая внимания на прежние неудачи, упорно продолжали свои смертельно опасные опыты. Остается лишь строить догадки.

Так, существуют самые разные версии того, что же успели сказать астронавты, когда попали в беду Быть может, они просто закричали: «Пожар на корабле!», как гласит официальное заключение. Быть может, крики были совсем иными: «Выпустите нас отсюда!» или «У нас сильный пожар. Выпустите нас, а то мы сгорим!».

А если астронавты успели сказать все это и еще многое другое? Ведь, по слухам, они прожили намного дольше, чем утверждает официальная версия. Согласно ей, астронавты погибли в течение четырех минут. Но почему именно в течение четырех минут? Эта цифра как нельзя кстати устраивала руководителей эксперимента. Ведь кабину корабля вскрыли через пять минут, и, значит, никого в живых там уже не было.

А если бы и были раненые, помочь им не представлялось возможным, ведь поблизости – среди персонала, обслуживавшего испытания, – не было ни одного врача. Первый врач прибыл на стартовую площадку лишь через десять минут после осмотра кабины корабля – целая вечность для тяжело раненых людей! Если астронавты, несмотря на сильнейшие ожоги, выжили и умерли уже после того, как их извлекли из кабины корабля, то случившееся можно было бы назвать, мягко говоря, преступной небрежностью, наказуемой по закону.

Как выяснил Скотт Гриссом, при вскрытии у всех троих погибших астронавтов был зафиксирован отек легких, то есть в их легких скопилась жидкость. Подобный отек возникает при вдыхании дыма. Под действием едких газообразных веществ, возникающих при горении различных материалов, легочные пузырьки становятся пористыми. Их заполняет жидкость; они теряют способность поглощать воздух – человек задыхается в собственной мокроте. Вот только происходит это не сразу!

Любой медик подтвердит, что отек легких развивается в течение нескольких часов, а не минут. Если человек умер мгновенно, то у него не будет отека легких. Скотт Гриссом сделал логичный вывод: «Когда открыли люк, экипаж корабля был еще жив. Однако находившиеся поблизости люди не предприняли никаких попыток спасти астронавтов».

Этот вывод точно согласуется со странным заявлением, которое сделал 2! апреля 1967 года на слушаниях в Конгрессе инженер Томас Бэрон, бывший сотрудник фирмы «North American Aviation», изготовившей корабль «Аполлон». По его словам, один из сотрудников фирмы признался ему, что астронавты еще минут за дееять- двенадцать до того, как заметили огонь, почувствовали запах дыма. Тут же начались неполадки со связью. Потом минут пять астронавты пытались открыть кабину. Бэрон даже рассекретил имя своего «информатора»: Эл Холмбург.