Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении

Эксперименты и клинические наблюдения свидетельствуют о том, что предпосылки для развития транссексуализма закладываются в ходе внутриутробного развития, причём мозг зародыша формируется по типу, ещё более отличному от стандартного, чем при закладке “ядерной” гомосексуальности. Для уточнения скажем так: существует чётко выраженная градация той нестандартности половой дифференцировки мозга зародыша, которая приведёт к развитию в будущем трансвестизма (девиации, при которой половое возбуждение наступает при переодевании в одежду противоположного пола), гомосексуальности и транссексуализма. При этом все три формы нетрадиционного полового поведения могут сочетаться друг с другом в различных комбинациях. Скажем, гомосексуальное поведение может обходиться без потребности в переодевании. Трансвестизм вполне допускает гетеросексуальность. Наконец, транссексуализм может сочетаться в разных вариантах с гомосексуальностью.

Чаще всего транссексуализм настолько доминирует в эмоционально-волевой сфере личности, что смена пола становится самоцелью, исключая порой самую возможность половой жизни. Этим-то и объясняется неразумное с точки зрения обычной логики поведение лиц, страдающих подобной парафилией.

В самом деле, если бы смена пола давалась легко, то и говорить было бы не о чем. Но в реальности речь идёт о серии хирургических вмешательств, включая кастрацию, приводящих к крайне серьёзным гормональным нарушениям, к раннему старению и сокращению сроков жизни. Заместительная терапия половыми гормонами, проводимая после кастрации пациента (с чего начинается серия операций по смене пола), вовсе не равноценна природным колебаниям гормонального уровня, свойственным здоровому человеку. Гормональный профиль регулируется особо чуткими механизмами нейроэндокринной системы, обеспечивающими сиюминутные потребности организма. Ведь, как избыток, так и недостаток андрогенов приводят к грозным бедам: к возникновению раковых опухолей, атеросклерозу, инфаркту миокарда, гипертонии, к психическим расстройствам. Гормональное вмешательство порой доводит до гибели безукоризненно здоровых до этого людей. Кто же не знает о множестве спортсменов, погибших из-за приёма анаболических гормонов, родственных по своему действию и строению андрогенам?

К тому же, как свидетельствует статистика, результаты такой операции – ненадёжная лотерея. Хирургическое вмешательство нередко заканчивается отторжением пересаженных тканей, после чего пациент безответно требует, чтобы ему вернули то, что было у него ампутировано. И, наконец, для некоторых больных операция заканчивается и вовсе трагически – смертью.

Но главное, как показывают расспросы, у большинства пациентов после операции безвозвратно пропадает способность испытывать оргазм. Зато их часто мучают приливы, подобные тем, что наблюдаются у женщин в периоде климакса. Эти вегетативные кризы – прямое последствие кастрации.

Не слишком ли дорогой ценой достаётся смена пола?

Но тут мы сталкиваемся с особым феноменом. Чувство принадлежности к полу, не совпадающему с физическим и паспортным, бывает настолько сильным, что “ядерный” транссексуал идёт на всё, лишь бы удалить ненавистный ему половой член (если речь идёт о мужчине) или ампутировать грудные железы (если речь идёт о женщине).

Хирургическое вмешательство, на котором настаивает Саша (чья истории обсуждалась в первой главе) неизбежно. Остаётся лишь надеяться, что оно принесёт минимум бед и болезней.

Тем более ценно, если коррекция транссексуализма всё-таки удаётся без операции. Такое возможно благодаря тем различным сочетаниям транссексуальности, гомосексуальности и трансвестизма, о которых уже говорилось.

Практика показывает, что примерно в 15–20% случаев пациентов удаётся убедить отказаться от калечащей операции.

Скажем, девушка обращается с просьбой о направлении её на операцию по смене пола. При расспросах выясняется, что у неё богатый гомосексуальный опыт. Она легко достигает оргазма, когда её более женственная подруга во время ласк возбуждает её клитор и груди. Стоит ли отказываться от возможности полноценного полового удовлетворения и лишаться природных эрогенных зон, которых после их удаления уже ничто не заменит? При решении этого вопроса (часто совместно с подругой) удаётся найти рациональный подход.

Как уже говорилось ранее, всё относительно: порой психологическая коррекция сводится к усилению гомосексуальности; из двух бед надо выбирать меньшую.

В скобках заметим, что ажиотаж вокруг смены пола, возникший благодаря прессе и телевидению, вреден. Он привёл к тому, что число лиц, подвергшихся операции или по недомыслию настаивающих на ней, неизмеримо выше, чем число “ядерных” транссексуалов, которым хирургическое вмешательство действительно показано. Именно поэтому при выборе медицинской тактики в случаях транссексуализма необходима консультация сексолога, а скажем, не андролога, психотерапевта или представителя любой другой смежной специальности. Это тем более очевидно, если вспомнить, что “специалист”, подобный Деревянко, одержим идеей хирургического лечения не только “ядерных” транссексуалов, но гомосексуалов и даже бисексуалов. Между тем, повторим, врач должен направлять свои усилия на то, чтобы отговорить больного от “членовредительства”.

Приведу пример из практики, который демонстрирует удачу (увы, не слишком частую), психотерапевтической коррекции транссексуализма.

Молодой человек в возрасте 27 лет обратился ко мне в конце 80-х годов за тем, чтобы получить направление на операцию по смене пола. Он успешно учился в аспирантуре. Жизнь его складывалась внешне удачно, но быть счастливым мешало ему то, что он считал роковой ошибкой природы. Геннадий (переименуем его так) чувствовал себя женщиной, живущей в мужском теле. Была у него и страсть к переодеванию. “У меня достаточно заурядная внешность, – жалуется он. – Но, стоит мне надеть женскую одежду, как я чувствую на себе заинтересованные взгляды мужчин. Если я пройдусь по улице, никому и в голову не приходит, что я – переодетый мужчина. Женщины разговаривают со мной, как с дамой, так хорош мой макияж и естественно поведение. Я же во время таких прогулок чувствую себя настолько комфортно, словно плыву по воздуху. Исчезает моя сутулость, неуклюжесть, всё то, что делает меня таким невзрачным парнем”.

Оказалось, что все свои женские наряды пациент шьёт себе сам. Что же касается полового влечения, то оно, разумеется, направлено на мужчин. Однако в контактах с ними всё складывается не совсем просто. У него было несколько гомосексуальных связей, но они сопровождались чувством дискомфорта. Так, ему не по себе активная роль, если на ней настаивал любовник. В качестве пассивного партнёра Геннадий тоже всё время чувствует психологический зажим и, в частности, стыдится демонстрировать во время ласк собственный член. Встречи обычно не приводят к формированию взаимных привязанностей: оба случайных партнёра, казалось бы, вполне довольны друг другом, оба получили сексуальную разрядку, оба договариваются о повторном свидании, но никто из них так ни разу не позвонил другому. Гораздо более счастливой, как ему кажется, была бы связь не с гомосексуальным партнёром, а с одним из тех парней-“натуралов”, кто заинтересованно заговаривал на улице с мнимой девушкой, не подозревая о том, что ухаживает за переодетым парнем. Разумеется, пойти на подобную авантюру Геннадий не решается.

С женщинами пациент чувствует себя легко и непринуждённо, но влечения к ним не испытывает. Половая жизнь, если не считать нескольких гомосексуальных связей, ограничивается онанизмом. В эротических фантазиях Геннадий представляет себя женщиной, отдающейся гетеросексуальному парню.

На мои предупреждения о негативных последствиях операции, которая лишит его даже возможности в соответствии с многолетней привычкой онанировать, пациент со вздохом ответил, что, ладно, так уж и быть, он готов отказаться от секса, лишь бы стать женщиной.