Хор из одного человека. К 100-летию Энтони Бёрджесса

Стиль становится важнее содержания, однако пристальное внимание к языку позволяет Джойсу охватить широчайшие горизонты человеческого ума, прежде не доступные романисту. Язык не просто сложный, но неслыханный по своей откровенности: книга изобилует сексуальными намеками, в ней используются слова, которые не только в 1922 году, когда она была издана, но и сорок лет спустя оставались табу. Поэтому «Улисс» был запрещен и Джойса несправедливо обвинили в распространении непристойности и порнографии.

С помощью «внутреннего монолога», обнажающего самые потаенные мысли и чувства героев — на до-синтаксическом и до-словесном уровне, — автор «Улисса» достиг предела в исследовании человеческого сознания. Когда книга вышла, Джойсу было всего сорок лет, и перед ним стоял вопрос: что он будет делать в оставшиеся годы творческой жизни, дойдя до таких глубин? Жить ему оставалось всего девятнадцать лет, и все они были отданы работе над невероятно насыщенной и сложной книгой «Поминки по Финнегану», которую лишь с большой долей условности можно назвать романом.

Изучив мир сознания, Джойс теперь глубоко погрузился в мир сновидений. «Поминки по Финнегану» — запись одного сна. Этот сон снится Хемфри Чимпдену Эрвиккеру («Уховёртову»), трактирщику из пригорода Дублина, который олицетворяет собой отцовство, то есть всех отцов человечества — от Адама до самого Джойса. Его жена Анна Ливия символизирует материнство, а их дочь Иззи — всех искусительниц (от Евы и Далилы до леди Гамильтон). Их сыновья-близнецы — соперники, каких было немало в истории, начиная от Каина и Авеля до Наполеона и Веллингтона.

Язык книги сновидческий. Как время и пространство растворяются в снах, так же должно быть и со словами, с помощью которых мы рассматриваем временной континуум: они искажаются, но не теряют своего значения; оно становится неоднозначным, двусмысленным. Природа сна двусмысленна. Джойс знал, что фрейдовская и юнговская техники толкования снов недостаточны. Такие неологизмы, как «cropse» — гибрид слова «crops» и «corpse»^[204] — объединяют два противоположных значения: жизни, вырастающей из земли, и мертвого тела, погребенного в ней. Действие сна происходит в 1132 году — символическая дата, в которой 11 означает воскресение (досчитав до десяти на пальцах, мы начинаем сначала), а 32 — падение: тела падают на землю со скоростью 32 фута в секунду.

Выражение «the abnihilisation of the etym» означает расщепление атома и воссоздание значения (греческого слова «Otymon») из ничего (ab nihilo).

Книга представляет собой попытку примирить противоположности, настойчиво подчеркнуть, что ничто не умирает; ее пафос жизнеутверждающий. Книга больше, чем роман, это манифест жизненной силы. В ней можно увидеть Джойса-католика, который чуть было не вступил в орден иезуитов, но предпочел ему другой вид священства — искусство, в котором насущный хлеб обыденности пресуществляется в вечный и прекрасный хлеб причастия. Джойс не ходил в церковь, отказался от церковного брака со своей гражданской женой и лишил детей привилегии крещения. Он утратил веру и не желал обрести ее, но европейское католичество составляет атмосферу его творчества, которое ближе к Данте, чем к Гёте и даже к его кумиру Ибсену. Наполовину еврей и агностик, Блум видит в религии лишь силу, скрепляющую общество, тогда как его же на Молли, родившаяся на берегах Гибралтара, знакома со все ми оттенками католичества (от средиземноморских до северных) и исповедует веру францисканцев. Стивену Дедалусу является умершая мать, с воплем призывающая его к покаянию, и кажется, что он так и не оправился после пугающей проповеди об аде, прозвучавшей в «Портрете художника в юности». Джойса изучает множество профессоров-атеистов, но, пожалуй, полностью понять его может только католик.

Между тем мы отмечаем пятидесятую годовщину его смерти и праздновали (с большим размахом) сто лет со дня его рождения как чисто литературное событие. Мы живем в эпоху постмодернизма и остаемся наследниками модернизма, а Джойс наряду с Паундом и Элиотом, блестяще показал, что такое модернизм. Модернизм с лингвистической точки зрения — это стиль, в котором сочетается разговорный, традиционно-поэтический и новейший научно-технический язык. Модернисты придают большое значение языковой точности и вместе с тем сознают, что по своей природе язык несет в себе двойственность, которую можно использовать в художественных целях. Модернизм честен и не прибегает к философским формулам для спасения мира. Он вне политики и с большим недоверием относится к тоталитаризму и популизму. Модернизм сложен, как и сам Джойс, потому что видит всю сложность и многообразие человечества; лишь политики, жрецы и авторы низкопробных бестселлеров предпочитают видеть в нем нечто простое. «Поминки по Финнегану» — чрезвычайно сложная книга именно потому, что рассказывает о человечестве. Модернизм осмелился копнуть глубоко, а средний человек боится столь смелого проникновения: оно может обнажить то, что нам удобней не замечать.

В нашем обзоре творческих достижений Джойса мы упустили качество, составляющее его живительную силу. Я имею в виду юмор. В отличие от мрачного мира Достоевского, трагического видения Драйзера и безжалостного насилия, наполняющего многие современные бестселлеры, роман в своей основе — комический жанр. Величайший роман всех времен «Дон Кихот» — грандиозная комедия, и Джойс научился у него большему, чем признавал. В «Улиссе» мы сталкиваемся с перевернутой ситуацией «Дон Кихота»: Санчо Панса — главный герой, а Дон Кихот — второстепенный, занимающий подчиненное положение сына по отношению к отцу. Когда Леопольд Блум и Стивен Дедалус идут ночью по безлюдному Дублину, мы видим высокую худощавую фигуру и рядом с ней маленького толстяка. Блум знает гораздо больше, чем Санчо, но его ум того же свойства, что у Санчо, и выражается в избитых поговорках. Мечтатель и поэт Стивен нуждается в здравом смысле Блума, заменившего ему отца. Их связывают комичные отношения, и их поддерживают или, вернее, им противостоят многочисленные комические персонажи. «Улисс» — одна из редких книг, способных вызвать у нас настоящий хохот. В «Поминках по Финнегану» тоже много смешного: вся книга построена на комических возможностях английского языка. Английский можно рассматривать как комический язык, поскольку в нем сосуществуют непримиримые германские и латинские элементы, постоянно сталкивающиеся друг с другом. Если перевести «Поминки по Финнегану» на испанский или итальянский, этот комический элемент исчезнет. Чудо Джойса в том, что, выжав из английского языка все возможное и невозможное, он остался европейским писателем. Он замкнут, как в колбе, в пространстве английского языка и все-таки вырывается из него и возвышается над ним.

Как все великие романисты, он продолжает существовать за рамками национальной литературы. Дон Кихот и Санчо Панса разъезжали вокруг арен Вальядолида в 1605 году и до сих пор участвуют в латиноамериканских карнавальных шествиях. Персонажей Чарльза Диккенса узнают даже невежды. Леопольд Блум, Молли Блум, Стивен Дедалус и Хемфри Чимпден Эрвиккер принадлежат к тому же типу классических персонажей. Они столь грандиозны, что способны выдержать любую дозу стилистической эксцентрики или игры слов, и продолжают сверкать всеми гранями, остаются полнокровными и потрясающе живыми. В эпоху, когда многие писатели настроены пессимистически, приятно и радостно воздать должное тому, кто сказал жизни «да».

1990

«Исследуя закоулки сознания»

Интервью Энтони Бёрджесса Джону Каллинэну

©Перевод Светлана Силакова

Значительная часть этого интервью была взята по переписке в период с июня 1971 года вплоть до лета 1972 года. Остальное — разговор, записанный на диктофон 2 декабря 1972 года в Центре исследований ХХ века при Висконсинском университете. График того двухдневного визита Бёрджесса в университет был просто изнурительным: встречи со студентами в рамках учебных занятий, литературные чтения, посвященные Джойсу, интервью — и все почти без передышки. Но каким бы усталым Бёрджесс ни выглядел после этой программы, на мои вопросы он отвечал развернуто; и, когда два текста были объединены, оказалось, что фрагменты нашей устной беседы выглядят такими же отточенными, как и рабочий вариант интервью по переписке.