Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина читать книгу онлайн
Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.
Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
2 Предупреждать. Я искал устарелые глагол, чтобы оттенить русское слово (перевод французского «prévenir» или «devancer»), тоже устарелое.
Эта строфа — прекрасная мелодическая миниатюра, счастливейший подъем пушкинского мастерства стиля. Не переходя классические границы бесцветных подробностей литературы восемнадцатого века, он смог придать глубину и одушевленность всей картине.
«Предупреждать зари восход», как любила делать Татьяна, было романтическим действом. См., например, стих в «Утренней прогулке в лесу Виль-д'Аврэ» (1814) Пьера Лебрена:
6 И вестник утра, ветер веет. Прекрасная аллитерация на «в» и «т». В следующей строке я примирился с простой инверсией, чтобы передать выразительное замедление, создаваемое скольжением на второй стопе.
И, конечно, я чувствовал себя обязанным передать, каким чудесным образом строка 8 завершает восьмистишие, чтобы присоединиться к шестистишию.
Если я и достиг точности в этой строфе, то благодаря решительному и торжественному отказу от рифмы. Сохранение рифм было одной из причин того, что привело мою предшественницу (мисс Дейч, 1936) к созданию стихов, якобы представляющих перевод этого отрывка XXVIII, 1–8):
Погрешности пропусков легко заметить; но здесь присутствует погрешность наращения, типичная именно для этого перевода «ЕО», когда всякого рода образы и подробности щедро прибавляются Пушкину. Что, например, делают здесь эти птицы и деревья: «И пробудит птиц на буке и лиственнице»? Почему это, а не, к примеру: «И возьмется белить и крахмалить» или иная бессмыслица? Особенно мило то, что бук и лиственница не произрастают в западной части центральной России и Пушкин не мог бы вообразить их растущими в усадьбе Лариных.
XXIX
1–4 романы… И Ричардсона и Руссо; 5–12 Отец ее... См. мои коммент. к более подробному описанию в главе Третьей, IX–X «тайной» библиотеки, которой наслаждается Татьяна, читая эти книги по-французски или во французских переводах в 1819–20 гг., как раз после того, как уехала французская гувернантка (конечно же жившая, вопреки черновикам, в доме Лариных), и незадолго до смерти Дмитрия Ларина. Это — «сентиментальные» романы Руссо, мадам Коттен, мадам Крюднер, Гёте, Ричардсона и мадам де Сталь; а в главе Третьей, XII (см. коммент.) Пушкин в противовес им приводит список более «романтических» произведений (в который, с современной точки зрения, первый список незаметно переходит) Байрона, Метьюрина и его французского последователя Нодье, — произведений, которые «нынче» (т. е. в 1824 г., когда Пушкин писал главу Третью) тревожат сон «отроковицы». Этот второй, модный перечень книг, по существу, принадлежит Онегину 1819–20 г, как следует задним числом из упоминаний в главе Седьмой, XXII, когда Татьяна, погрузившись в чтение книг Онегина, начинает понимать его.
Литературное развитие идет от лорда Бомстона к лорду Байрону.
3 Она влюблялася в обманы. Я уверен, что Пушкин под «обманами» имел в виду «иллюзии», «вымыслы». Ср. сатиру Жильбера «Восемнадцатый век» (1775) против Вольтера:
Я заметил также, что Алексей Вульф в своем знаменитом дневнике (1 нояб. 1828 г.) [40] использует слово «обман», чтобы выразить французское «illusion».
8–9 Он, не читая никогда, / Их почитал. Это — каламбурная аллитерация, и если вы замечаете ее, — обе строки для вас испорчены.
XXX
3 Грандисона. Проф. Чижевский из Гарварда в своих комментариях к «Евгению Онегину» (Кембридж, Масс, 1953) делает следующее невероятное заключение (с. 230): «Грандисон, герой „Клариссы Гарлоу“ [не тот роман!] известен матери только как прозвище московского сержанта [неправильный перевод]… Превращение старой Лариной из чувствительной девицы в строгую метрессу [двусмысленно] было обычно как для мужчин [очень двусмысленно], так и для женщин в России».
3–4 Грандисона… Ловласу. Благородный сэр Чарлз Грандисон и негодяй-джентльмен Ловлас (по-русски Ловлас рифмуется с Фоблаз, фр. «Faublás») — это, как говорит Пушкин в примеч. 14, «герои двух славных романов». Имеются в виду, конечно, эпистолярные романы (1753–54 и 1747–48 соответственно) Сэмюела Ричардсона (1689–1761) «История сэра Чарлза Грандисона» в 7 томах и «Кларисса, или История молодой леди», «охватывающая важнейшие вопросы частной жизни и показывающая, в особенности, бедствия, проистекающие из дурного поведения как родителей, так и детей в отношении к браку», в 8 томах.
